II. ОБРАЗОВАНИЕ БУРЖУАЗНОГО ГОСУДАРСТВА В ХОДЕ РЕВОЛЮЦИИ

Начало революции. Тяжелая экономическая обстановка в стране (торгово-промышленный кризис 1788 г., неурожаи, банкротство всей государственной финансовой системы, массовые народные выступления в форме голодных бунтов, случаи открытого неповиновения в армии) вынудила короля Людовика XVI (1774—1792 гг.) объявить о созыве 5 мая 1789 г. Генеральных штатов, не собиравшихся на протяжении предшествующих 175 лет. Правящие круги полагали, что Генеральные штаты окажут помощь монархии в преодолении финансового кризиса, согласившись на введение новых налогов. С иным настроением ждали открытия Генеральных штатов депутаты третьего сословия, представлявшие более 95 % населения страны. В многочисленных наказах, которые дали им избиратели (всего сохранилось около 40 тыс. таких документов), были сформулированы требования ограничить королевский произвол, отменить сословные привилегии, ликвидировать цеховой строй, установить контроль над расходованием государственных средств, упорядочить деятельность органов суда и администрации на принципах равенства и справедливости, облегчить положение трудящихся масс. Конечным требованием большинства населения страны было требование конституции.
Рассчитывая на получение финансовых субсидий от своих основных налогоплательщиков, король был вынужден согласиться с тем, что количество депутатов от третьего сословия будет составлять 600 человек, тогда как количество депутатов от каждого из двух привилегированных сословий (духовенства и дворянства) будет вдвое меньшим (по 300 чел.). Фактически депутатов было избрано несколько меньше, чем предусматривалось королевским регламентом. Число депутатов от духовенства составило 291 человек; среди них было более 200 приходских священников, которые были настроены достаточно либерально. От дворянства было избрано 270 депутатов, среди которых около 90 чел. открыто демонстрировали свою оппозиционность. Количество депутатов от третьего сословия составило 578 человек, из которых более половины были юристами, главным образом адвокатами. Коммерсанты, промышленники, банкиры имели около 100 мест; 50 чел. представляли сельскую буржуазию. Ни крестьян, ни ремесленников, ни рабочих в Генеральные штаты избрано не было.
Численный перевес депутатов третьего сословия предполагалось нейтрализовать сохранением традиционного способа голосования, согласно которому каждая делегация от сословия будет иметь по одному голосу. Однако уже в мае депутаты третьего сословия, к которым присоединилась часть депутатов двух других сословий, добились проведения совместных заседаний с принятием решений по большинству голосов. 17 июня 1789 г. Генеральные штаты по предложению аббата Э. Сиейеса большинством в 490 голосов против 90 провозгласили себя Национальным собранием, которому как народному представительству должно было принадлежать исключительное право решать финансово-бюджетные вопросы. Опираясь на это право, Национальное собрание призвало народ прекратить уплату налогов, если Собрание будет распущено королем. 9 июля 1789 г., после того как все остальные депутаты от духовенства и дворянства заявили о своем присоединении к Национальному собранию, последнее объявило себя Учредительным собранием. За этими формально-юридическими процедурами скрывался решительный вызов, брошенный нацией абсолютизму, — превратившись в единый, неделимый, бессословный орган, Учредительное собрание поставило перед собою цель установить основы нового конституционного строя. Конституирование Учредительного собрания в качестве верховного суверенного органа государственной власти означало победу революции в политическом отношении.
Не осознавая глубины произошедших перемен, королевское правительство попыталось оказать им противодействие. Однако в ответ на попытки короля стянуть в Версаль войска (численностью до 20 тыс. чел., преимущественно из числа наемных немецких и швейцарских полков) и осуществить разгон Учредительного собрания народ Парижа осуществил символическую революционную акцию: 14 июля 1789 г. была штурмом взята королевская крепость Бастилия. Построенная в 1382 г., она с XVI в. использовалась в качестве тюрьмы для политических заключенных, а потому в глазах современников служила символом королевского абсолютизма. Характерно, что взятие Бастилии 14 июля 1789 г. было уже третьим в истории (предыдущие случаи имели место во время народных волнений в 1413 и 1649 гг.).
Об общем количестве участников третьего штурма существуют весьма противоречивые свидетельства. Известно лишь, что утром этого дня народ захватил около 30 тыс. мушкетов, 5 пушек и много холодного оружия. Гарнизон Бастилии был невелик (около 110 чел.), но он располагал артиллерией, которая вела огонь по колоннам штурмующих. Потери осаждавших составили 98 чел. убитыми и 73 тяжело раненными; обороняющиеся потеряли убитыми около 7 человек, остальные капитулировали, когда народ ворвался в крепость.
Поддержка, оказанная народом Учредительному собранию в день 14 июля, была показательной во многих отношениях. Это первое крупное выступление наглядно продемонстрировало подлинно народный характер революционного движения: среди участников штурма преобладали ремесленники, владельцы мелких лавок, рабочие, солдаты — одним словом, те представители плебейских масс, которые впоследствии получили наименование санкюлотов. Участие собственно буржуазии в этом событии было весьма незначительным, хотя именно она в полной мере использовала плоды достигнутой победы. Не в силах более оказывать сопротивление провозглашенным переменам, король был вынужден отказаться от разгона Учредительного собрания. Вместе с тем он отклонил предложение своих ближайших советников покинуть Париж, чтобы позднее вернуться сюда во главе 30-тысячной армии, сосредоточенной в крепости Мец, и примерно наказать “бунтовщиков”. 15 июля он заявил, что отзывает войска из столицы и вручает свою судьбу Учредительному собранию. Положение Собрания как носителя верховной власти в стране было значительно упрочено.
Третий в истории штурм Бастилии оказался последним. Через год крепость была срыта, на ее месте разбита площадь и установлен столб с надписью “Здесь танцуют”. С 1880 г. день 14 июля отмечается как национальный праздник Франции.
Первый этап революции (июль 1789 г. — август 1792 г.). На первом этапе революции руководящую роль в Учредительном собрании играла группировка сторонников конституционной монархии (конституционалистов), объективно отражавших интересы крупной буржуазии и либерального дворянства (наиболее видными их представителями были граф О. Г. Мирабо, маркиз М. Ж. Лафайет, аббат Э. Ж. Сиейес, ученый-астроном Ж. Байи и др.). Испытывая на себе постоянное давление со стороны революционно настроенных масс, конституционалисты были вынуждены провести ряд мероприятий антифеодального характера. Поскольку после событий, связанных с падением Бастилии, в деревне уже начался стихийный переход земельной собственности в руки крестьянства, горели помещичьи замки, уничтожались налоговые и податные документы. Учредительное собрание было вынуждено заявить об “окончательном упразднении феодального порядка”. Декретами 4—11 августа 1789 г. безвозмездно уничтожались так называемые “личные” повинности крестьянства, рассматриваемые как результат “узурпации” со стороны сеньоров: пешая и конная барщина, пошлина с убоя скота, дорожные пошлины, баналитеты, налоги на охрану замков, пошлины на товары, перевозимые по господской земле. Провозглашалась ликвидация исключительного сеньориального права охоты и рыбной ловли, монопольного права содержания голубятен и кроличьих садков. Ликвидировались почетные права сеньоров, право суда, так называемое “право мертвой руки”. Однако сохранялись в неприкосновенности “реальные” поземельные ренты, как натуральные, так и денежные, независимо от способа и времени их происхождения. Правда, эти ренты могли быть выкуплены крестьянами при условии единовременной уплаты 20-кратной стоимости ежегодной денежной повинности или 25- кратной стоимости ежегодной натуральной повинности; предварительно крестьянин должен был погасить все недоимки сеньору за последние 30 лет. Все эти условия делали выкуп невозможным для подавляющего большинства крестьян, так что о каком-то серьезном перераспределении помещичьей земельной собственности в первые годы революции говорить не приходится.
Гораздо более серьезные перемены произошли в положении церкви. Согласно декрету Учредительного собрания от 2 ноября 1789 г. (принятому большинством 568 голосов против 346 при 40 воздержавшихся) церковные имущества объявлялись национальным достоянием и пускались в распродажу с рассрочкой на 12 лет. Таким путем Собрание стремилось не только подорвать могущество церкви, но и погасить громадный внутренний государственный долг (он исчислялся в 4 млрд 262 млн ливров). Порядок распродажи бывшей церковной собственности, в окончательном виде установленный законом 3—17 ноября 1790 г., был весьма благоприятен для богатых покупателей (преимущественно из числа буржуазии), но практически совершенно отстранял от земельных приобретений крестьянскую бедноту. Продажа церковного имущества, представлявшая собою самое крупное перемещение земельной собственности в истории Франции, имела важные социальные последствия: в стране сложился новый слой крупных собственников, кровно заинтересованных в недопущении какого-либо возврата к дореволюционному общественно-политическому порядку. Этот слой явился самой надежной социальной опорой последующих реформаторов, а само его существование послужило залогом необратимости революционных преобразований.
Учредительное собрание не ограничилось одной лишь конфискацией церковного имущества. Декретами, принятыми в июне — ноябре 1790 г., было осуществлено так называемыми “гражданское устройство духовенства”, согласно которому церковь утрачивала свое привилегированное положение в обществе и ставилась под государственный контроль. Хотя католицизм и не был объявлен государственной религией, он оставался единственным культом, содержавшимся за счет государства. Церковь лишалась права на “десятину”. Такие функции, как регистрация актов гражданского состояния, изымались из рук церкви и передавались в ведение государственных органов. Была закрыта часть монастырей, хотя благотворительные и просветительные конгрегации были сохранены. Количество епархий было сокращено до 83 (по одной на департамент), уменьшалось и количество церковных приходов. Упразднялись все церковные титулы, кроме епископа и кюре (приходского священника). Административная зависимость французской церкви от папского престола отменялась: отныне епископов рукополагали их митрополиты, а затем они лишь извещали папу о своем вступлении в сан. Священники должны были избираться прихожанами и приносить присягу государству, лишь при этом условии они получали государственное жалование. В обязанности приходских священников входило сообщение и объяснение верующим актов, принимаемых Национальным собранием.
Церковная реформа внесла раскол в ряды духовенства. Опасаясь угроз со стороны папы, не признавшего “гражданского устройства” французской церкви, подавляющее большинство епископов (за исключением семи) и около половины приходских священников отказались принести гражданскую присягу. Это значительно осложнило внутреннюю обстановку в стране: фактически Франция оказалась в состоянии религиозной войны. Не-присягнувшие священники превратились в одну из ведущих сил феодальной контрреволюции.
Идя навстречу требованиям буржуазии, Учредительное собрание уничтожило многочисленные регламентации, стеснявшие развитие торговли и предпринимательства. Одним из первых декретов Собрания, принятым 29 августа 1789 г., восстанавливалась свобода хлебной торговли внутри страны по свободным рыночным ценам. Законом 2 марта 1791 г. уничтожались феодальные ремесленные корпорации, цеховые организации, привилегии “королевских мануфактур”. Отменялись привилегии крупных торговых кампаний (например, Ост-Индской кампании) и отдельных портовых городов (таких, как Марсель) в сфере внешней торговли.
Декретом от 15 января 1790 г. было произведено новое единообразное административно-территориальное деление страны. Средневековая система деления страны на провинции, тубернаторства, бальяжи, сенешальства и т. п. перестала существовать. Отныне вся Франция стала подразделяться на 83 территориальных округа, представлявших определенное экономическое единство, приблизительно равных по величине (75—85 лье в окружности), именуемых департаментами и носящими названия по именам расположенных в их границах наиболее значительных географических объектов (главным образом гор и рек). Средние размеры департамента устанавливались с таким расчетом, чтобы каждый его житель мог в течение дня достигать его центра. Более мелкие административно-территориальные единицы назывались дистриктами (округами), кантонами и коммунами (общинами). Коммуны крупных городов подразделялись на секции (районы). Так, Париж в соответствии со специально принятыми для него муниципальными законами от 21 мая и 27 июня 1790 г. был разделен на 48 секций (вместо прежних 60 округов). Органы выборного городского управления Парижа (Генеральный совет, муниципальный совет, мэр, синдики и прокуроры) считались единой администрацией Парижской коммуны, подчиненной центральному правительству. На деле же Парижская коммуна пользовалась значительной самостоятельностью и независимостью как от короля, так и от высших представительных органов государства — сначала Учредительного собрания, а впоследствии Законодательного собрания и Конвента.
Управление административно-территориальными единицами стали осуществлять выборные органы, обладавшие достаточной автономией в решении местных дел. В департаментах существовали Генеральные советы, состоявшие из 36 человек и избираемые гражданами сроком на 4 года с обновлением наполовину через каждые два года. В выборах участвовали граждане с высоким имущественным цензом. Главная функция Совета заключалась в раскладке налогов. Совет избирал Исполнительную директорию из 6 человек с обновлением наполовину через каждые два года. В департаментах учреждалась и должность прокурора, который выступал в роли защитника “общественной пользы”. Администрация дистриктов (округов) повторяла департаментскую — здесь также избирались Генеральные советы (из 12 чел.) и Исполнительные директории (4 человека); существовали и окружные прокуроры, подчиненные прокурорам департаментов. Каждая коммуна также имела свой Генеральный совет, муниципальный совет и выборных на два года должностных лиц (мэра и прокурора). Руководящие позиции в местных выборных органах (их насчитывалось около 44 тыс. по всей стране) заняли представители буржуазии, поскольку наличие многочисленных ограничительных цензов устраняло от голосования беднейшие слои населения.
С административной реформой была тесно связана судебная реформа. Все старые судебные органы подлежали немедленной ликвидации, продажа судебных должностей была отменена. В каждом кантоне в качестве низшей судебной инстанции учреждался мировой суд, состоявший из мирового судьи, избранного на два года, и 4—6 заседателей (присяжных); главная задача мирового суда состояла не в вынесении приговора, а в примирении тяжущихся. Окружные трибуналы состояли из 5 судей, избираемых на 6 лет из числа дипломированных юристов, имевших не менее 5 лет практики. В главном городе каждого департамента действовал уголовный суд, состоявший из председателя и трех судей, привлекаемых из окружных судов.
Апелляционный порядок пересмотра судебных дел заменялся кассационным. При Законодательном корпусе учреждался Кассационный суд как высшая инстанция для судов всего королевства. Этот суд не имел права толкования законов и не мог входить в рассмотрение существа дела; он отменял приговор, постановленный с нарушением порядка судопроизводства или содержащий явное нарушение закона, и направлял дело на новое рассмотрение по существу в тот суд, которому это дело было подсудно. Учреждался также Национальный верховный суд, составленный из судей Кассационного суда и 8 высших присяжных, выбираемых по жребию из списка в 166 чел. (по двое из каждого департамента). Верховный суд рассматривал преступления, совершаемые министрами и другими высшими должностными лицами, а также преступления против государственной безопасности. Предание Верховному суду осуществлялось Национальным собранием; последнее выделяло из своего состава двух главных прокуроров, на которых возлагалась организация процесса.
Суды всех инстанций были выборными; непременными участниками процесса являлись присяжные заседатели. Поскольку действовал принцип соответствия наказания преступлению, решения судов не зависели от произвола участников процесса. Были запрещены пытки, выставления к позорному столбу, клеймение, публичное покаяние. Несмотря на усилия некоторых прогрессивных юристов (в частности, М. Робеспьера), смертная казнь в качестве высшей меры наказания не была отменена. Права обвиняемого в уголовных делах защищались двумя составами присяжных. Первый состав (жюри обвинения в количестве 8 чел.) решал вопрос о предании суду; второй состав (судебное жюри в составе 12 чел.) решал вопрос о виновности обвиняемого, при этом трех голосов, поданных против обвинения, было достаточно для оправдания. Обвиняемому предоставлялось право отвода присяжных. Оправданный судом присяжных не мог повторно привлекаться к ответственности по тому же делу.
Была существенно реформирована и налоговая система. Все косвенные налоги подлежали ликвидации, в частности, декретом от 21 марта 1790 г. была отменена ненавистная габель (налог на соль), взимаемая с 1383 г. Произошла отмена внутренних таможен и ввозных пошлин. Устанавливались три прямых налога: поземельный, торгово-промышленный (патентный) и налог на движимое имущество. В целом, налоговое бремя было значительно облегчено, однако подлинного равенства всех граждан в уплате налогов не было достигнуто.
Декретом от 9 марта 1791 г. был упорядочен способ комплектования армии. Служба в армии осуществлялась по добровольному найму за соответствующую оплату; предложение о принудительном наборе в армию было отвергнуто. Запрещено было принимать в солдаты дезертиров, бродяг, нищих, подозрительных людей; резко ограничивался прием в армию иностранцев. Срок контракта определялся в 8 лет с возможностью его продления еще на 2—4 года. Возраст рекрута не мог быть моложе 16 и старше 40 лет (в военное время — 45 лет). Численность армии с 1 января 1791 г. определялась в 110 590 пехотинцев и 3040 всадников. Количество генерал-майоров, состоявших на действительной службе, не должно было превышать 94, генерал-лейтенантов — 30, маршалов — 6. Была упорядочена система присвоения воинских званий. Солдаты и офицеры должны были принести гражданскую присягу. С целью повышения дисциплины было разработано весьма суровое “Уложение о военных преступлениях и наказаниях”. Все знамена в армии были трехцветными и носили надпись: “Дисциплина и повиновение закону”.
Дореволюционные объездные команды были преобразованы в национальную жандармерию, сведенную в 28 дивизий. Для службы в жандармерии требовалось иметь возраст 25 лет, умение читать и писать, а также предварительное прохождение службы в линейных войсках не менее одного срока (8 лет). Кандидаты в жандармы определялись директорией департамента по согласованию с командующим дивизией; назначение на службу оформлялось индивидуальным королевским патентом.
Особую разновидность вооруженных сил представляла Национальная гвардия — территориальное ополчение, вызванное к жизни событиями июля 1789 г. Устройство Национальной гвардии было регламентировано подробным органическим законом 29 сентября 1791 г. Уклонение от службы в гвардии каралось потерей политических прав. Служба в Национальной гвардии, формально предоставленная всем “патриотам”, на деле стала привилегией лишь состоятельных лиц, поскольку экипировка, вооружение и материальное обеспечение гвардейца осуществлялись за его собственный счет. Приобретение артиллерийских орудий, обучение гвардейцев финансировалось крупной буржуазией. Национальная гвардия формировалась в дистриктах и кантонах. Каждый батальон гвардии состоял из четырех рот; 8—10 батальонов сводились в легион. Трехцветные знамена гвардии украшались надписью: “Французский народ. Свобода или смерть”. Командные должности в подразделениях Национальной гвардии были выборными. Командующим Национальной гвардией Парижа (она насчитывала 32 600 человек при 120 орудиях) был избран маркиз М. Ж. Лафайет, герой войны за независимость США, сторонник умеренных реформ. Функции Национальной гвардии состояли в том, чтобы по требованию соответствующих местных властей “водворять порядок и следить за исполнением законов”. При этом национальным гвардейцам строжайше запрещалось обсуждать какие-либо государственные дела и вмешиваться в деятельность региональных властей.
“Декларация прав человека и гражданина” 1789 г. Важнейшим актом первого этапа революции явилась “Декларация прав человека и гражданина”, провозглашенная 26 августа 1789 г.
Идея Декларации возникла в конце июля 1789 г. в ходе работы над конституционным проектом. Поскольку стало ясно, что разработка окончательного текста Конституции потребует значительного времени, было решено в специальном кратком документе провозгласить основополагающие принципы будущего конституционного устройства, обратив особое внимание на важнейшие права и свободы граждан. Был сформирован комитет, в состав которого вошли М. Лафайет, О. Мирабо, Э. Сиейес, Ж. Мунье и А. Дюпор. 17 августа комитет представил свой проект, состоящий из 24 статей, на рассмотрение Собрания. В ходе обсуждения многие статьи проекта были существенно изменены в пользу большей либерализации. В окончательном виде документ стал состоять из 17 статей.
Не являясь документом узко юридического значения, Декларация изначально имела более общий политико-правовой характер. В ней были выражены наиболее существенные государственно-правовые требования революционного буржуазного класса, сформулированы основополагающие идеи будущего конституционного режима. Теоретической базой Декларации явились концептуальные воззрения французских просветителей XVIII в. (Ф. А. Вольтера, Ж. Ж. Руссо, Д. Дидро, Ш.Л. Монтескье, К. А. Гельвеция), идеи великих английских мыслителей (Дж. Локка, Дж. Мильтона, В. Блекстона), положения Декларации независимости США. Юридическое качество Декларации 1789 г. оказалось чрезвычайно высоким: ее авторам удалось в четкой, лаконичной, логически выдержанной форме изложить основные положения прогрессивной политической мысли того времени. Декларация разрабатывалась в тот момент, когда весь революционный лагерь еще не распался на отдельные политические течения, когда он был еще тесно сплочен в едином порыве борьбы с феодально-абсолютистским строем. Поэтому Декларация была сформулирована в духе объединяющего общенационального манифеста, а ее идеи всеобщей свободы, равенства и братства оказались близки по духу буквально всем социальным слоям, способным к революционной инициативе.
Опираясь на политическую идеологию эпохи Просвещения, Декларация выдержана в духе концепции общественного государства, построенного на неотъемлемых правах граждан, вытекающих из их естественного состояния. К числу таких неотчуждаемых прав были отнесены свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению (ст. 2). Воплощая антифеодальную по своей сущности теорию государственной власти, Декларация формулировала в полном соответствии с идеями Ж. Ж. Руссо принцип суверенитета, полностью и безраздельно принадлежащего народу (“источник суверенитета зиждется по существу в нации”). Подчеркнув, что “никакая корпорация, ни один индивид не могут располагать властью, которая не исходит явно из этого источника” (ст. 3), авторы Декларации осуществили своеобразную “национализацию” государственной власти, объявив ее производной от воли нации. Тем самым провозглашалась ликвидация королевского абсолютизма и декларировалась готовность строить новую государственность на совершенно иных, чем прежде, теоретических основаниях.
Идея свободы являлась основополагающей идеей Декларации. Свобода не исчерпывалась лишь ее политическим аспектом, а понималась в максимально широком смысле — как “возможность делать все, что не приносит вреда другому” (ст. 4). Границы такой возможности должен определять закон, и его предназначение состоит в том, чтобы запрещать лишь те деяния, которые способны принести вред обществу. “Все же, что не воспрещено законом, то дозволено, и никто не может быть принужден к действию, не предписываемому законом” (ст. 5). В реальной жизни следствием сформулированных в этих статьях принципов являлся отказ от мелочной регламентации частнохозяйственной инициативы, свойственной феодальной экономической системе, провозглашение свободы предпринимательства, основанной на неограниченной свободе договорных отношений.
Поскольку закон трактовался “как выражение общей воли”, провозглашалось право любого гражданина участвовать в его разработке либо непосредственно, либо через своих представителей. Естественно, что перед таким законом, являвшимся плодом общественного творчества, все граждане провозглашались равными без каких-либо привилегий или изъятий. В свою очередь, принцип равенства перед законом должен обеспечивать каждому гражданину доступ к любым государственным службам, и единственным критерием отбора претендентов на должности могут служить их способности и добродетели (ст. 6). Это положение Декларации означало, что конституционалисты выступали за отказ от феодального принципа закрытости государственного аппарата, за свободное проникновение в него представителей непривели-гированного третьего сословия. В более широком смысле из указанной статьи Декларации логически вытекали республиканские принципы построения будущего государства на основе представительной системы, идеи всеобщего избирательного права, отсутствие каких бы то ни было ограничительных цензов при назначении на государственные посты.
Авторы Декларации сознавали, что безопасность, провозглашенная в качестве одного из естественных прав, не может быть гарантирована в условиях, пока не будет обеспечена неприкосновенность личности. Поэтому большое внимание в Декларации уделялось выработке новых, прогрессивных принципов в области уголовного права, судоустройства и судопроизводства, основанных на основополагающем принципе законности (ст. 7 — 9): неприкосновенность личности, презумпция невиновности, равенство всех перед уголовным законом, соответствие наказания преступлению, отсутствие обратной силы уголовного закона и т. д. Сформулированные здесь положения демонстрировали решительный отказ от принципов феодального суда, основанного на сословном неравенстве, на бесправии личности, на произвольном усмотрении судей как при определении самого факта преступного деяния, так и при назначении наказания за него.
Статьи 7, 10 и 11 Декларации провозглашали ряд политических прав и свобод граждан: индивидуальную свободу, свободу вероисповедания, свободу выражения своих мнений в устной и письменной форме; ответственность граждан в процессе реализации этих свобод могла наступить лишь при злоупотреблении ими в случаях, предусмотренных законом. Характерно, что в Декларации отсутствовала свобода собраний и союзов; это отражало не только определенные опасения авторов способствовать возрождению цехового строя с его мелочной регламентацией личной инициативы в торгово-предпринимательской деятельности (как известно, подобные опасения высказывал в свое время Ж. Ж. Руссо), но и демонстрировало враждебность буржуазии к массовым объединениям трудящихся, чреватым угрозой антиправительственных выступлений.
Статьи 13—15 Декларации устанавливали, что на организацию вооруженных сил и содержание государственной администрации требуются общие взносы в виде государственных налогов. Стремясь положить конец фискально-административному произволу абсолютизма, Декларация подчеркивала, что налоговые суммы должны быть равномерно распределены между всеми гражданами в соответствии с их имущественным состоянием. Граждане должны иметь право сами или через своих представителей определять размеры государственного обложения, порядок и продолжительность его взимания, строго контролировать поступление и расходование государственных денежных сумм. Каждое должностное лицо было обязано отчитываться перед обществом за работу во вверенной ему сфере управления.
Авторы Декларации усматривали тесную связь между “естественными и неотъемлемыми правами человека”, “народным суверенитетом” и принципом “разделения властей”. Поэтому одна из основополагающих идей Ш. Л. Монтескье о том, что гарантией законности в принципах организации и функционирования государственного аппарата, гарантией свободы и безопасности граждан может служить создание организационно независимых и взаимно уравновешивающих друг друга трех ветвей власти (законодательной, исполнительной и судебной), получила свое категорическое воплощение в чеканной формулировке ст. 16: “Любое общество, в котором не обеспечено пользование правами и не проведено разделение властей, не имеет конституции”. По существу, эта формулировка явилась общедоступным определением того основополагающего понятия, каким впоследствии явится понятие “правовое государство”.
Заключительным аккордом Декларации явилась ее последняя по счету 17-я статья, закрепившая принцип священности и неприкосновенности права частной собственности, — права, которое согласно ст. 2 было отнесено к разряду “естественных и неотъемлемых” прав человека. Ограничение или лишение права собственности могло произойти лишь в случае установленной законом несомненной общественной необходимости и при условии справедливого и предварительного возмещения. Можно с полным основанием утверждать, что концепция 17 статьи Декларации восходит к утверждению Ж. Ж. Руссо: “Несомненно, что право собственности — самое святое из всех прав, а потому более важное, чем сама свобода. Собственность — истинная основа гражданского общества”.
Декларация произвела огромное революционизирующее воздействие не только на мировоззрение французской нации, но и на умы всего современного человечества. Авторы Декларации имели все основания утверждать, что они разработали программу действий “для всех народов и на все времена”. Однако пришедшая к власти буржуазия сделала все необходимое, чтобы придать идеям этого документа свое собственное, утилитарно-классовое толкование. Многие руководители конституционалистов были склонны рассматривать Декларацию как совокупность идеальных принципов, рассчитанных на длительную историческую перспективу, но вовсе не предназначенных к немедленной практической реализации.
Иллюзии трудящихся масс относительно подлинного равноправия всех граждан, справедливого передела собственности, ликвидации феодального гнета в деревнях и безработицы в городах, снижения цен на продукты питания очень скоро оказались развеянными. Как показали дальнейшие события, в принимаемых по инициативе конституционалистов нормативных актах стали все нагляднее проявляться случаи не только фактического, но и нормативного нарушения основополагающих принципов Декларации. Так, декрет, посвященный порядку избрания представителей в Национальное и в муниципальные собрания, принятый 22 декабря 1789 г., установил деление всех граждан на “активных” и “пассивных”. Первые из них, обладавшие имущественным цензом, допускались к участию в выборах; “пассивные” граждане лишались избирательных прав. Принятие этого декрета означало серьезное отступление от принципов Декларации прав человека и гражданина, закрепленных в ее 6-й статье. Подавляющая масса граждан, не подпадавшая под квалификационные требования “активных”, оказалась в разряде “пассивных”. Однако возражения, с которыми выступили против этого декрета ряд депутатов (в том числе М. Робеспьер), были оставлены без внимания.
Одновременно Учредительное собрание приняло энергичные меры, направленные на пресечение проявлений анархии в стране, подстрекательств к неповиновению, на укрепление порядка и спокойствия. Так, закон о военном положении (21 октября 1789 г.) провозгласил преступными всякие скопления народа, вооруженные и невооруженные. Местным властям разрешалось привлекать для разгона “мятежных сборищ” отряды Национальной гвардии, регулярные войска и жандармерию. Если после троекратного предупреждения участники этих сборищ отказывались разойтись, разрешалось открывать огонь по толпе. Мятежники подлежали наказанию в виде тюремного заключения сроком от одного года до трех лет, а лица, призывавшие к насильственным действиям, наказывались смертной казнью. Декрет от 18 июля 1791 г. рассматривал в качестве мятежников и смутьянов всех лиц, виновных в подстрекательстве к убийству, поджогу, грабежу или неповиновению закону; все призывы, направленные против Национальной гвардии или должностных лиц во время исполнения ими служебных обязанностей, рассматривались как мятеж и карались тюремным заключением (на срок до 2 лет).
14 июня 1791 г. по настоянию предпринимателей Учредительное собрание приняло декрет “относительно собраний рабочих и ремесленников одного и того же состояния и одной и той же профессии”, вошедший в историю как Закон Ле Шапелье. Формально направленный против феодальных корпораций и цеховых объединений, он имел ярко выраженный антирабочий характер: под демагогическим предлогом защиты конституционных свобод граждан он запрещал профсоюзные объединения, рабочие собрания и стачки. Санкции за нарушение этого закона предусматривали штраф (до 1 тыс. ливров) и тюремное заключение (до трех месяцев); вместе с тем штрейкбрехеры находились под особой защитой этого закона. 20 июля 1791 г. к закону была добавлена дополнительная статья, направленная специально против стачек сельскохозяйственных рабочих. В максимальной степени удовлетворив интересы предпринимателей, обеспечив условия “неограниченного господства капитала над трудом”, закон Ле Шапелье оставался действующим на протяжении многих следующих десятилетий (вплоть до 1864 г.), несмотря на частую смену политических режимов в стране.
Конституция 1791 г. Заключительным итогом деятельности Учредительного собрания стала Конституция 1791 г. — первый из полутора десятков документов, которые к настоящему времени составляют конституционную историю Франции. Конституция стала образцом для тех стран, где устанавливалась конституционная монархия.
Работа над конституционным проектом была начата одновременно с разработкой Декларации 1789 г. Наиболее активную роль в работе конституционной комиссии играли депутаты Ж. Мунье, Э. Сиейес, Ш. Талейран, И. Ле Шапелье и др. Уже к концу 1789 года были разработаны и приняты некоторые основополагающие принципы будущей конституции. Однако развернувшаяся в стране острая политическая борьба постоянно отвлекала Учредительное собрание на решение более неотложных дел. Лишь 3 сентября 1791 г. конституционный проект был утвержден Собранием. 13 сентября под давлением народа король подписал конституционный проект и на следующий день принес присягу на верность конституции (для сравнения можно указать, что Декларацию прав человека и гражданина 1789 г. король подписать отказался). Факт санкционирования королем Конституции 1791 г. обеспечил новому государственно-правовому порядку определенную легитимную преемственность со старым строем, к чему так стремились “новые хозяева” страны.
Несмотря на свой противоречивый характер, порожденный длительным и сложным способом ее разработки, Конституция отразила в себе успехи, достигнутые в борьбе с феодальными политико-правовыми установлениями. Во вводной части Конституции торжественно провозглашалась отмена феодальных институтов дворянства, пэрства, наследственных и сословных отличий феодального порядка, вотчинной юстиции, титулов, званий и преимуществ, проистекавших из этого порядка; отменялась продажность и наследственность государственных должностей. Ликвидировались преимущества какой-либо отдельной части нации или индивида перед остальной частью нации (“ни для какой части нации, ни для одного индивида не существует более особых преимуществ или изъятий из права, общего для всех французов”). Упразднялись цеховые учреждения, профессиональные, художественные и ремесленные корпорации.
Более полным, чем в Декларации 1789 г., был перечень демократических прав и свобод. Например, добавлялись свобода передвижений, свобода собраний (но без оружия и с соблюдением полицейских установлений), свобода обращения к государственным властям с индивидуальными петициями. Более конкретно сказано о свободе слова (без предварительной цензуры и проверки) и свободе совести (свободе отправлять религиозные обряды); о свободе проповедовать атеизм не сказано ничего. Конституция ставила пределы законодательной власти: последняя не может “издавать законов, препятствующих осуществлению естественных и гражданских прав, обеспеченных Конституцией, или нарушать эти права”. Подтверждалась ст. 17 Декларации о неприкосновенности частной собственности.
Характерны некоторые звучащие в Конституции социальные мотивы: введение элементов общего и частично бесплатного образования, оказание помощи покинутым детям, убогим, безработным. С этой последней целью планировалось создание специальной управленческой структуры, которая будет осуществлять функции “общественного призрения для воспитания покинутых детей, для облегчения участи неимущих убогих и для приискания работы тем здоровым неимущим, которые окажутся безработными”.
Второй раздел Конституции определял форму государственного устройства (унитаризм), административное деление королевства и права гражданства. Третий раздел был посвящен характеристике формы правления и избирательному праву.
В соответствии с принципами Декларации прав человека и гражданина Конституция 1791 г. устанавливала государственный строй, основанный на принципах разделения властей, национального суверенитета и представительного правления. Учреждались три ветви власти, представленные соответствующими органами общенационального масштаба.
Высшая законодательная власть вручалась однопалатному Национальному собранию, которое состояло из 745 человек, избиралось сроком на 2 года и, в соответствии с принципом разделения властей, не могло быть распущено королем. Из общей массы депутатов одна треть (247 чел.) избиралась в соответствии с размерами территории страны, вторая треть (249 чел.) — в соответствии с общим количеством населения, а третья треть (249 чел.) — в соответствии с прямым налогообложением.
Следует подчеркнуть, что буржуазной части собрания удалось преодолеть сопротивление депутатов-дворян и не допустить создания для них верхней палаты (сената) — против этого предложения было подано 849 голосов, за — 89, воздержались — 122.
Конституцией вводился принцип неприкосновенности депутатов и неответственности их за мысли, слова и действия, проявляемые в процессе их депутатской деятельности. Уголовное преследование депутатов могло быть начато только с согласия Национального собрания. Депутаты не являлись ответственными перед избирателями и не были зависимы от них. Они не были связаны обещаниями, данными в процессе избирательной кампании. В свою очередь, избиратели не могли связать своего депутата никакими наказами и потому не обладали правом его отзыва.
Сессии Собрания созывались непосредственно в силу закона, а не по усмотрению короля, и открывались в первый понедельник мая. Место заседаний и продолжительность парламентской сессии, определенные Собранием, не могли быть изменены королем. Собрание само следило за порядком своих заседаний и располагало подчиненным ему собственным вооруженным отрядом. Никакие войска не могли располагаться на расстоянии ближе 30 миль от места заседаний Национального собрания.
Главной функцией Национального собрания являлась функция законодательная. Инициатива создания законов могла проистекать только от него. Основная компетенция Собрания распространялась на сферы военного дела, финансов, административного управления, юстиции, внешних сношений. Особо оговаривалось право Национального собрания на ежегодное установление налогов.
Законопроект, принятый Собранием, требовал санкции короля. Королевское вето на законопроекты имело не абсолютный (как того требовали депутаты-дворяне; за абсолютное вето проголосовало 325 чел., против — 673), а только отлагательный (суспензивный) характер: если два последующих новых состава Собрания вновь принимали законопроект, отвергнутый королем, то этот законопроект принимал силу закона; следовательно, королевское вето могло действовать по меньшей мере 4 года. Впрочем, отлагательное вето короля не распространялось на акты финансового и конституционного характера, а также на акты Национального собрания, касающиеся ответственности министров. Кроме того, Национальное собрание имело право обращаться непосредственно к народу с соответствующими воззваниями, не подлежащими королевскому вето.
Определяя государственный строй Франции как монархический, Конституция провозгласила личность короля священной и неприкосновенной. Корона передавалась “по наследству в царствующем роде, в мужском поколении, по нисходящей линии, с неизменным и безусловным исключением женщин и их потомства”. Король осуществлял исполнительную власть с помощью министров, которых он назначал, увольнял и деятельностью которых руководил (при этом оговаривалось, что министры не могли назначаться из числа депутатов Национального собрания). Король являлся главой вооруженных сил, ведал назначениями на государственные должности, осуществлял общее руководство внутренним управлением и внешними сношениями, утверждал объявление войны. Под надзором короля чеканилась монета, причем все монеты носили его изображение. На короля возлагалось обеспечение общественного порядка и спокойствия. Король сохранял собственную гвардию, но она не должна была превышать 1200 пехотинцев и 600 конников; кроме того, королевские гвардейцы должны были принести гражданскую присягу. Решительно отвергая основополагающую доктрину абсолютизма о короле как суверене “Божьей милостью”, Конституция подчеркивала конституционно-ограниченный, подзаконный характер королевской власти: “Во Франции нет власти, стоящей над законом. Король царствует лишь в силу закона, и лишь именем закона он может требовать себе повиновения”. В случае совершения государственной измены или оставления королевства без разрешения Национального собрания король мог быть низложен. Конституция предусмотрела присягу короля “на верность нации и закону”. Если король не достигал совершеннолетия (18 лет) и если у него не было ни одного родственника мужского пола, принесшего гражданскую присягу, предусматривалось избрание народом регента, который мог и не принадлежать к королевской фамилии. Расходы короля определялись цивильным листом, утверждаемым законодательной властью (общая сумма расходов по цивильному листу для Людовика XVI была определена в 25 млн ливров).
Общее число назначенных королем министров равнялось шести (внутренних дел, военного, государственных служб, юстиции, морского, иностранных дел). Вводился принцип контра-сигнатуры, фактически отнимавший у короля всякую возможность самостоятельных решений: распоряжение короля скреплялось подписью соответствующего министра, который и нес персональную ответственность за исполнение этого распоряжения. Это ставило короля в постоянную зависимость от Совета министров, который, в свою очередь, находился в зависимости от Национального собрания. Министры были обязаны ежемесячно отчитываться перед Национальным собранием в расходовании государственных средств. Нецелевое расходование кредитов или их превышение также становилось невозможным. Национальное собрание могло привлекать министров к ответственности перед Верховным судом за совершенные ими преступления “против общественного порядка и конституции”.
Король назначал высших должностных лиц, агентов дипломатической службы, маршалов и адмиралов, две трети контр-адмиралов, половину генерал-лейтенантов, генерал-майоров, капитанов кораблей и полковников жандармерии, третью часть армейских полковников и подполковников, одну шестую часть морских лейтенантов; эти действия короля должны были сообразовываться с законодательством о прохождении службы и требовали скрепы соответствующих министров. Король продолжал руководить дипломатией, но объявление войны и подписание международных договоров не могли быть осуществлены им без предварительного согласия Национального собрания.
Судебная власть изымалась из рук короля, но не вручалась и Национальному собранию. Судебная функция оформлялась в особую ветвь власти, которая также, в свою очередь, не могла вмешиваться в дела законодательства и управления. Судебная власть вручалась выборным на определенный срок судьям, которые в своей должности утверждались королем, причем последний не мог отказать в утверждении в должности избранного судьи. Смещение судей могло быть осуществлено лишь за совершение ими уголовных преступлений.
Новым элементом судебной системы являлось введение института присяжных заседателей, которые участвовали в работе судебных органов как на стадии обвинения и предания суду, так и на стадии фактического рассмотрения дела и вынесения по нему решения. Лицо, оправданное судом присяжных, не могло быть вновь привлечено к ответственности или подвергнуто обвинению по поводу того же самого деяния.
На местах (в департаментах и дистриктах) создавались органы внутреннего управления, действовавшие под руководством и контролем соответствующих министров. Король мог объявлять недействительными решения органов внутреннего управления, а в случае упорного неповиновения — отрешать эти органы от должности, поставив об этом в известность Национальное собрание. Последнее имело право утвердить или отвергнуть королевское решение, а в случае необходимости — привлечь должностных лиц местного управления к судебной ответственности.
Очень важное значение имели разделы Конституции, регулирующие избирательные права граждан. По этому показателю все подданные королевства делились на граждан активных и граждан пассивных. Последние, по выражению аббата Э. Ж. Сиейеса, предложившего такое деление, являлись просто “рабочими машинами”: лишенные собственности, они полностью лишались и избирательных прав. В противовес им активные граждане рассматривались Э. Ж. Сиейесом как “настоящие акционеры великого общественного предприятия”, достойные принимать участие в общественной жизни. Из 26-миллионного населения тогдашней Франции активных граждан насчитывалось 4 298 360 чел., т.е. около 15 %; остальное население, будучи неимущим, оставалось вне рамок гражданского общества. Активными гражданами признавались “французы по рождению или лица, вступившие во французское гражданство, которым исполнилось 25 лет от роду, имеющие местожительство в городе или кантоне в течение установленного законом времени, уплачивающие в любом месте королевства прямой налог в размере не менее стоимости трех рабочих дней и представившие расписку о его уплате, не находящиеся в услужении, то есть не состоящие домашними слугами, внесенные в список национальной гвардии по месту жительства и принесшие гражданскую присягу”. Активные граждане избирали из своей среды выборщиков (по одному на 150 избирателей), размеры дохода которых в зависимости от места проживания колебались в пределах стоимости 100—200 рабочих дней, или ценность нанимаемого или арендуемого ими имущества была не ниже стоимости 400 рабочих дней. Депутаты Национального собрания могли быть выбраны только из числа этих выборщиков, при условии, что они обладали недвижимостью и уплачивали прямой налог в размере одной марки серебром (около 50 франков). Если общее количество выборщиков в целом по стране не превышало 40 тыс. чел. (от 300 до 800 выборщиков в каждом департаменте), то имеющих право стать депутатом было еще меньше. Таким образом, вводя понятие представительного правления, Конституция неразрывно связала его с цензовым избирательным правом.
Непоследовательный характер Конституции проявился и в том, что ее положения не распространялись на французские колонии и владения в Азии, Африке и Америке, хотя они и составляли часть Французской империи. На практике это означало то, что в колониях сохранялись институты рабства и работорговли. Согласно декрету Учредительного собрания от 28 сентября 1791 г., свобода предоставлялась лишь тем рабам, которые вступали на территорию самой Франции.
Конституцией 1791 г. был предусмотрен весьма сложный порядок ее изменения, предусматривающий согласие нескольких последовательных ассамблей и передающий решение этого вопроса в руки специальной учредительной структуры, не совпадающей с законодательной. “Жесткость” Конституции, ее фактическая неподвижность исключала ее способность приспосабливаться к быстро меняющейся общественно-политической ситуации. Вследствие этого Конституция была заранее обречена на недолговечность. Государственный строй, установленный Конституцией 1791 г., не отличался устойчивостью. Принцип разделения властей был проведен весьма условно, отношения Законодательного собрания и короля не были четко урегулированы. В целом проявлялась тенденция к усилению верховенства законодательной власти, что не могло не вызывать нарастающего сопротивления исполнительных структур.
По своей сущности режим конституционной монархии, установленный на первом этапе революции, являлся воплощением классового компромисса крупной буржуазии “старого режима” и либерального дворянства. При этом характерно, что буржуазия овладела в основном законодательной и судебной властью (поскольку представительные органы и судебные учреждения формировались на основе избирательного ценза), а дворянство, сгруппировавшись вокруг короля, получило преобладание в органах исполнительной власти. Сложившееся в годы революции фактическое положение дел обеспечивало преобладание законодательной власти над исполнительной. Вполне удовлетворившееся таким положением, руководство конституционалистов сочло революцию законченной. По выражению А. Барнава, общий интерес заключался в том, “чтобы революция остановилась”.
Превращение крупной буржуазии из консервативной в открыто контрреволюционную силу, активизация дворянско-монархической и клерикальной контрреволюции, предательство королевского двора и неспособность правительства организовать отпор иностранной интервенции (интервенция против революционной Франции началась летом 1792 г.) вынудили народные массы вновь взять судьбу революции в собственные руки. Власть конституционалистов (фейянов) была свергнута в результате вооруженного восстания народа 10 августа 1792 г., поддержанного отрядами федератов, прибывшими из провинций. Королевский дворец Тюильри, защищаемый наемными швейцарскими солдатами, был взят штурмом; в ходе штурма погибло свыше 2 тыс. человек.
Второй этап революции (август 1792 г. — июнь 1793 г.). На втором этапе революции к власти пришло жирондистское руководство, представлявшее интересы крупной и отчасти средней торгово-промышленной буржуазии, заинтересованной в окончательном сломе социально-экономической структуры феодального общества, в дальнейшем расширении внутреннего и внешнего рынка, в развитии конкуренции и частного предпринимательства.
Восстание 10 августа означало подъем революции на более высокую ступень. Режим конституционной монархии был обречен на ликвидацию. Постановлением Национального собрания от 10 августа 1792 г. король был отрешен от престола, отстранен от исполнения обязанностей главы исполнительной власти, а затем арестован и заключен в тюрьму Тампль.
11 августа было объявлено о созыве нового высшего органа государственной власти — Национального Конвента, избираемого на основе всеобщего мужского избирательного права; этому органу предстояло выработать новую конституцию страны. Декрет гласил: “Первичные собрания выберут такое же количество выборщиков, какое они избирали во время последних выборов. Разделение французов на граждан активных и пассивных уничтожается. Для того, чтобы быть допущенным к выборам, достаточно быть французом, иметь от роду 21 год, иметь оседлость в данной местности в течение 1 года, жить на доходы или трудовой заработок и не являться прислугой... Для того, чтобы иметь право быть избранным в качестве депутата или выборщика, достаточно иметь от роду 25 лет и удовлетворять условиям, требуемым предыдущей статьей”. Одновременно было объявлено о выборах на основе всеобщего мужского избирательного права без всяких имущественных цензов во все муниципалитеты и суды.
По настоянию органа самоуправления столицы — Парижской коммуны, где все более нарастало влияние якобинцев, — были осуществлены аресты значительного числа контрреволюционеров: министров, придворных, других деятелей свергнутого режима. Были закрыты монархические и другие реакционные печатные издания. Для суда над “преступниками 10 августа” декретом Национального собрания от 17 августа 1792 г. был учрежден Чрезвычайный уголовный трибунал. На площади Карусель была сооружена гильотина; первая казнь по политическим мотивам с применением гильотины была произведена 21 августа. Парижская Коммуна оказывала все более возрастающее влияние на Национальное собрание и, несмотря на его сопротивление, превращалась в фактически действовавшую вторую власть в государстве.
Выборы в Конвент прошли в два этапа: 26 августа 1792 г. состоялось избрание выборщиков, а 5 сентября — избрание депутатов. Численность депутатов Конвента составила 783 человек (в том числе 34 представителя от колоний). 29 депутатов Конвента принадлежало к старому родовому дворянству (среди них был 1 принц крови, 8 маркизов, 2 графа, 1 виконт, 1 барон), 62 депутата представляли духовенство, 26 — крупных землевладельцев, 56 — торгово-предпринимательские круги. Народные массы были представлены 24 крестьянами, 18 мелкими торговцами и ремесленниками, 6 военнослужащими солдатского и сержантского состава, 2 рабочими (один из которых был оружейным мастером, а другой чесальщиком шерсти). Однако, как и в прежних Собраниях, подавляющее большинство мест в Конвенте (свыше 500) принадлежало служащим, юристам, лицам свободных профессий, многие из которых обладали земельной или иной собственностью.