Гаагская конвенция от 14 марта 1978 г. о праве, применимом к договорам с посредниками и о представительстве (агентским договорам), посвящена коллизионным вопросам отношений представительства (или, по терминологии англо-американского права, агентских отношений), тесно связанных с договором международной купли-продажи товаров и имеющих целью продвижение товаров иными, нежели прямая купля-продажа, способами <*>.

--------------------------------

<*> На 7 января 2002 г. Конвенция ратифицирована Аргентиной, Нидерландами, Португалией и Францией. Текст Конвенции приведен в Приложении.

 

Сравнительный анализ текстов Конвенции на английском и французском языках позволяет сделать вывод о том, что, во-первых, авторам Конвенции удалось успешно сочетать подходы общего права и права континентального и, во-вторых, Конвенция рассчитана на применение ее правил для любых видов договоров, в которых используются услуги третьих лиц, - от прямого коммерческого представительства до более сложных взаимодействий в виде косвенного представительства в понимании права континентального <*>.

--------------------------------

<*> Подробнее о таких видах представительства см.: Свядосц Ю.И. Посреднические операции в иностранном гражданском праве // Внешняя торговля. 1991. N 7. С. 35 - 39; Рябиков С.Ю. Агентские соглашения во внешнеэкономических связях. М.: Совинтерюр, 1992. С. 62 - 65; Вилкова Н.Г. Агентские договоры // Закон. 2000. N 7. С. 101 - 107; Агентские отношения в международном коммерческом обороте. М.: Учебное пособие ВАВТ, 1999. В зарубежной доктрине наибольший интерес вызывает работа К. Шмиттгоффа, содержащая сравнительный анализ права стран ЕС // Schmittgoff C. Agency in International Trade. A Study of Comparative Law // Collected Courses of the Hague Academy of International Law. Vol. 129. 1970; Leyde A.W. Sijthoff. 1971. P. 115 - 202. См. также: Leloup J.-M. Les agents commerciaux. Statuts juridiques. Strategies professionelles. Paris: DELMAS, 1993.

 

Обращение к содержанию Гаагской конвенции 1978 г. выявляет сферу ее применения: она посвящена коллизионным вопросам и устанавливает правила согласования и определения применимого права в сфере отношений представительства, а подпадающие под Конвенцию отношения должны иметь международный характер. Структурно в Конвенции выделяются два аспекта отношений представительства: в гл. II содержатся предписания об определении применимого права между представляемым и представителем (принципалом и агентом), а в гл. III - об определении применимого права в отношениях с третьими лицами. Глава I Конвенции очерчивает сферу ее применения, а гл. IV содержит общие заключительные положения.

Особо следует выделить признаки отношений представительства, которые регулируются данной Конвенцией. Прежде всего, согласно ст. 1, они возникают, когда одно лицо, представитель (посредник, агент), имеет право действовать, действует или намерен действовать в отношениях с третьими лицами за счет другого лица, представляемого (принципала). Далее в той же статье указывается, что Конвенция распространяется на деятельность представителя (посредника, агента), состоящую в получении и передаче предложений или в проведении переговоров за счет других лиц. Еще одно важное общее правило Конвенции состоит в том, что ее предписания применимы и в случаях, когда представитель (посредник, агент) действует от своего собственного имени или от имени представляемого (принципала); иными словами, предоставляемые ею возможности согласования применимого права могут быть использованы как в договоре поручения, комиссии, консигнации, агентирования, так и в агентских договорах по праву стран common law. Важно также отметить, что правила Конвенции применяются и тогда, когда деятельность представителя (посредника, агента) носит обычный или случайный характер.

Наряду с этим в ст. 2 Гаагской конвенции 1978 г. выделены отношения, на которые не распространяются все ее правила, а также отношения, на которые не распространяются лишь некоторые ее правила.

К первой группе отношений, на которые правила Конвенции не распространяются в полном объеме, относятся вопросы правоспособности сторон; требования в отношении формы документов; юридическое представительство по семейному праву, режим собственности супругов и наследование; представительство на основании решения судебной или административной инстанции или представительство, осуществляемое под прямым контролем такой инстанции; представительство, связанное с судебной процедурой; представительство капитана судна при исполнении им своих обязанностей. Кроме того, на основании ст. 18 Конвенции государство-участник может сделать оговорку о неприменении также всех ее правил к ограниченному числу случаев: представительству, осуществляемому банком или группой банков в ходе банковских операций; представительству в сфере страхования; действиям публичного служащего, совершаемым при исполнении им своих функций за счет частного лица. Никакие иные оговорки на основании данной статьи не допускаются.

Ко второй группе относятся правила, в отношении которых не применяются правила не Конвенции в целом, а только гл. II - об определении применимого права во взаимоотношениях между представляемым и представителем; это закреплено в ст. 10, согласно которой указанная глава не применяется в случае, когда договор, создающий отношения представительства, является трудовым договором.

С учетом сферы регулирования в Гаагской конвенции 1978 г. уточняется правовое положение двух категорий физических лиц, которые при определенных обстоятельствах создают, изменяют и прекращают права и обязанности юридического лица. В ст. 3 речь идет об органе юридического лица (управляющем юридического лица или субъекта гражданских правоотношений без прав юридического лица): они признаются их представителями, если при исполнении своих функций действуют в силу полномочий, предоставленных им законом или учредительными документами такого юридического лица или субъекта гражданских правоотношений без прав юридического лица; а также речь идет об управляющем траста, который не рассматривается как представитель (агент), действующий от имени траста, учредителя траста или выгодоприобретателей.

Важное правило, закрепляющее автономию сторон, предусмотрено в ст. 4 Гаагской конвенции 1978 г., согласно которой право, определяемое в соответствии с конвенцией, применяется независимо от того, является ли оно правом договаривающегося государства. Данная Конвенция явилась первым международно-правовым документом, который допускает согласование сторонами, принадлежащими к странам - участницам Конвенции, применения к их отношениям права государства, не имеющего отношения к Конвенции. Впоследствии это было отражено в Гаагской конвенции 1986 г., а также в Римской конвенции 1980 г.

Поскольку, как отмечалось, Конвенция содержит два раздела, в которых затрагиваются неодинаковые сферы деятельности представителя, постольку и правила о применимом праве сформулированы применительно к каждому из упомянутых аспектов.

В том, что касается отношений между представляемым и представителем (принципалом и агентом), Гаагская конвенция 1978 г. исходит из свободы выбора сторонами применимого права, уточняя одновременно в ст. 5, что внутренний закон, избранный сторонами, регулирует отношения представительства между представляемым и представителем. Первое ознакомление с данной статьей создает впечатление, что свобода выбора применимого права ничем не ограничивается, особенно с учетом ст. 4 Конвенции, допускающей согласование в качестве применимого и право государства, не являющегося ее участником. Однако такая формальная свобода выбора права ограничивается правилом, впервые появившимся в ст. 16 данной Конвенции, относительно применения также императивных норм государства, с которым ситуация имеет тесную связь, если, согласно праву этого государства, его предписания подлежат применению независимо от права, определенного на основании коллизионных норм (соответствующее правило включено в ст. 1192 ГК РФ).

Выбор избранного сторонами права должен быть явно выражен или с разумной уверенностью следовать из положений договора и обстоятельств дела. Данное правило является как бы промежуточным между правилом о выражении воли сторон в Гаагской конвенции 1955 г. и в Гаагской конвенции 1986 г.: в первой для выявления волеизъявления сторон признается достаточным соглашение сторон и положения договора (ст. 2), во второй к первым двум критериям добавляется поведение сторон, причем оцениваются они все в совокупности (ст. 7).

Согласно ст. 6 Гаагской конвенции 1978 г., в той мере, в какой применимое право не было выбрано сторонами, как указано в предыдущем абзаце, договор регулируется внутренним правом государства, где на момент возникновения агентских отношений представитель имеет свое коммерческое предприятие, а при его отсутствии - обычное место жительства. При этом уточняется, что при наличии у представляемого или представителя (принципала или агента) нескольких коммерческих предприятий надлежащим коммерческим предприятием является то, которое имеет наиболее тесную связь с отношениями по представительству.

Данный общий коллизионный критерий дополняется отсылкой к внутреннему праву государства, в котором представитель должен главным образом осуществлять свою деятельность. Это имеет место при совокупности двух обстоятельств: осуществление основной деятельности в этом государстве и нахождение в нем же коммерческого предприятия представителя, а при его отсутствии - обычного местожительства.

Еще одно уточнение, представляющее собой исключение из общего правила о свободе выбора сторонами применимого права и из общей коллизионной привязки к праву страны местонахождения коммерческого предприятия представителя и имеющее достаточно широкий и неопределенный объем, сформулировано в ст. 9 Конвенции, согласно которому независимо от права, применимого к отношениям представительства, в отношении способа исполнения должно учитываться право страны места исполнения. Неизбежно при этом возникает вопрос о том, кем, в какой степени и на какой стадии исполнения договора должен осуществляться такой учет.

Такие чрезмерно широкие "уточнения" серьезно размывают основные принципы Конвенции и ведут к неопределенности положения сторон договора. Думается, что в этом кроется не последняя причина того, что данная Конвенция подписана и ратифицирована лишь четырьмя государствами, причем тремя из них - Нидерландами, Португалией и Францией - после вступления для них в силу Римской конвенции 1980 г., в которой указанные вопросы урегулированы более четко.

Важное для многих договоров, использующих представительские, посреднические отношения с целью продвижения товаров на рынок, правило сформулировано в ст. 7 Гаагской конвенции 1978 г., согласно которому, если создание отношений представительства не является исключительной целью договора, избранное на основании ст. ст. 5 и 6 право применяется только в двух случаях: во-первых, если основной целью договора является создание таких отношений; во-вторых, если агентские отношения отделимы от основной части договора.

В заключительной ст. 8 данной главы Конвенции очерчивается сфера действия права, применимого на основании ст. ст. 5 и 6, включающая заключение договора и действительность отношений представительства, обязательства сторон и условия их реализации, последствия неисполнения и прекращения указанных обязательств. Далее приводится открытый перечень конкретных вопросов, к которым применяется это право. В частности, к:

а) наличию, объему, изменению и прекращению полномочий представителя (агента), а также последствиям их превышения или нарушения;

б) праву представителя (агента) передавать полностью или частично свои полномочия и назначать дополнительного представителя;

в) праву представителя (агента) заключать договор от имени представляемого при наличии возможной коллизии интересов представляемого и такого представителя;

г) оговоркам о недопущении конкуренции и о делькредере;

д) возмещению за клиентуру;

е) убыткам, которые могут быть покрыты за счет вознаграждения.

В том, что касается отношений между представляемым (принципалом) и третьим лицом, специальные правила сформулированы в гл. III Гаагской конвенции 1978 г. Прежде всего следует отметить, что в данном случае стороны лишены права выбора применимого права, так как в Конвенции приводятся лишь соответствующие коллизионные нормы и используемые в них коллизионные привязки отличаются в зависимости от характера отношений, возникающих между представляемым и третьим лицом.

Во-первых, наличие и объем полномочий представителя (агента), а также последствия действий представителя в отношении исполненного или подлежащего исполнению в соответствии с его полномочиями регулируются таким же образом, как и отношения представителя и представляемого на основании ст. 6, а именно внутренним правом государства, где в момент совершения соответствующих действий представитель имел свое коммерческое предприятие.

Во-вторых, для четырех специально оговоренных в ст. 11 Конвенции случаев подлежит применению внутреннее право государства, в котором представитель осуществлял свои действия; к ним относятся ситуации, когда:

а) представитель имеет в этом государстве свое коммерческое предприятие или (при его отсутствии) обычное место жительства и действует от имени представляемого; или

б) третье лицо имеет в этом государстве свое коммерческое предприятие, а при его отсутствии - обычное место жительства; или

в) представитель действует на бирже или участвует в аукционе; или

г) представитель не имеет своего коммерческого предприятия.

Аналогично статьей 6 в данном случае также уточняется, что, если одна из сторон имеет несколько коммерческих предприятий, для целей данной статьи надлежащим коммерческим предприятием является то, которое имеет наиболее тесную связь с отношениями по представительству.

Важное практическое значение для всех участников возникающих в ходе представительских отношений имеет и правило ст. 15 Гаагской конвенции 1978 г., уточняющее, что применимое на основании гл. III право регулирует также отношения между представителем (агентом) и третьим лицом, возникающие в силу того, что представитель действует в ходе реализации полномочий, с превышением полномочий или без полномочий.

Таким образом, можно констатировать, что подход создателей Гаагской конвенции 1978 г. к коллизионным принципам определения применимого права в гл. II и III в целом совпадает. Общим является закрепление коллизионной отсылки к праву страны местонахождения коммерческого предприятия представителя (агента) и исключение по указанным далее вопросам из этого коллизионного критерия в пользу права страны места осуществления представителем своих действий, если в этой стране он имеет свое коммерческое предприятие.

Сопоставительный анализ упомянутых глав Гаагской конвенции 1978 г. и толкование содержащихся в ней правил позволяют сделать вывод о том, что стороны договоров о представительстве могут избирать право, регламентирующее только их собственные отношения. Возникающие же из этих договорных отношений другие вопросы, имеющие, если можно так выразиться, "внешний характер", например последствия действий представителя без полномочий или с превышением полномочий, вне зависимости от согласованного сторонами права будут регулироваться правом страны местонахождения коммерческого предприятия представителя. Пользователю Конвенции необходимо не просто ознакомиться с содержанием ее основных подходов, но и затратить усилия для определения соотношения отдельных ее правил. Вряд ли при таких условиях возможно говорить о достижении целей унификации в виде создания ясных, единообразных и удобных для пользователя правил. В этом состоит еще одна из причин, по которой только четыре государства подписали и ратифицировали данную Конвенцию.

Помимо правила ст. 9, Гаагской конвенцией 1978 г. предусмотрено еще два случая, когда допускается отступление от права, во-первых, согласованного сторонами договора о представительстве (агентского договора) и, во-вторых, определяемого на основании приведенных в ней коллизионных критериев. Первый случай предусмотрен в ст. 16, в которой указывается, что при применении Конвенции должны учитываться также императивные нормы государства, с которым ситуация имеет тесную связь, если и поскольку, согласно праву этого государства, его предписания подлежат применению независимо от права, определенного на основании коллизионных норм <*>.

--------------------------------

<*> Впервые в отечественной доктрине значение императивных норм было исследовано О.Н. Садиковым (см.: Садиков О.Н. Императивные нормы в международном частном праве // Московский журнал международного права. 1992. N 2. С. 71 - 84). Весьма подробно данная проблема исследована А.Н. Жильцовым (см.: Жильцов А.Н. Применимое право в международном коммерческом арбитраже (императивные нормы): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. МГИМО (Университет) МИД РФ. М., 1998).

 

Подобное исключение впервые появилось в данной Конвенции, затем оно было приведено также в ст. 17 Гаагской конвенции 1986 г., а также в ст. 7 Римской конвенции 1980 г. и в ст. 11 Конвенции Мехико 1994 г., отражено оно и в национальном праве, включая ст. 1192 части третьей ГК РФ.

В связи с тем что подобные исключения встречаются не только в международных конвенциях, но и в национальных законах о международном частном праве, возникает вопрос об определении характера такого рода национальных правил: все ли это императивные нормы права страны суда или среди всех императивных норм должна быть выделена особая категория таких императивных норм? При этом О.Н. Садиков подчеркивает, что необходимо выяснить значение императивных норм как государства, право которого вследствие коллизионной отсылки устраняется, так и того государства, правом которого надлежит руководствоваться. При этом он выделяет три признанных доктриной международного частного права ограничителя в применении иностранного права: публичный порядок, запрещение обхода закона и обязательственный статут правоотношения, который охватывает не все элементы правоотношения и оставляет некоторые из них для подчинения чаще всего отечественному правопорядку (например, правовой статус субъекта права). В число таких норм включаются чаще всего предписания административно-правового (публичного) характера, что соответствует и отечественной, и зарубежной доктрине. Они получили наименование строго императивных национальных норм, а их возникновение относится к развитию международного частного права таким образом, что наряду с публичным порядком действуют строго императивные нормы национального права, которые должны иметь приоритет над нормами применимого иностранного права. В этой связи уместно привести предложенное М.Г. Розенбергом применительно к возможности отступления от ОУП СЭВ деление императивных норм на относительно и абсолютно императивные нормы внутреннего права, от которых даже в силу преамбулы данного документа стороны не имели права отступить <*>.

--------------------------------

<*> См.: Розенберг М.Г. Международное регулирование поставок в рамках СЭВ. С. 34 - 36.

 

В связи с такими строго императивными нормами возникают два вопроса: первый - уже затронутый в отечественной и зарубежной доктрине вопрос об определении круга таких норм; второй - не анализировавшийся до сих пор вопрос о применении таких норм.

В том случае, когда речь идет о любых императивных нормах страны суда, возникает вопрос о возможности при этом самого существования автономии сторон в выборе применимого права. Ведь в отношении диспозитивных и рекомендательных норм национального права стороны и так свободны в нахождении соответствующего урегулирования. Далее, если они избирают в качестве применимого права на основании ст. 4 Гаагской конвенции 1978 г. право государства, в ней не участвующего, каково будет отношение суда к такому выбору? Скорее всего, по общему правилу он будет также склонен к применению своих императивных норм <*>.

--------------------------------

<*> На "склонность" зарубежных судов к применению норм lex fori неоднократно обращал внимание Л.А. Лунц. См., в частности: Лунц Л.А. Курс международного частного права. Общая часть. С. 262 - 266.

 

Отдельный вопрос возникает при разрешении спора международным коммерческим арбитражем: а) постоянно действующим или б) арбитражем ad hoc. Каково в этом случае будет отношение такого арбитража к данному положению? Ответ на этот вопрос зависит, во-первых, от толкования принятого в Гаагской конвенции 1978 г., а вслед за ней в Римской конвенции 1980 г. и в Гаагской конвенции 1986 г. понятия "суд": означает ли это также и международный коммерческий арбитражный суд или только суд государственный. Во-вторых, видимо, он будет зависеть от вида международного коммерческого арбитража и степени его связанности правилами внутринационального права. И в-третьих, при наличии в стране местонахождения постоянно действующего международного коммерческого арбитража закона о международном частном праве или ГК, содержащем указанное правило об императивных нормах страны суда, он будет зависеть от отношения такого арбитража к закону страны своего местонахождения.

Например, согласно Закону РФ о международном коммерческом арбитраже от 7 июля 1993 г. и Регламенту МКАС, утвержденному Президиумом ТПП РФ 8 декабря 1994 г., МКАС разрешает споры на основе применимых норм материального права, определенного соглашением сторон, а при отсутствии такого соглашения - руководствуясь правом, определенным арбитражем в соответствии с коллизионными нормами, которые он считает применимыми. Во всех случаях арбитраж принимает решение в соответствии с условиями договора и с учетом торговых обычаев, применимых к данной сделке (§ 13). Естественно, может возникнуть вопрос: связан ли МКАС императивными нормами отечественного права, какими и до какой степени? Поскольку данный суд действует в системе координат, определенных упомянутым Законом о международном коммерческом арбитраже, на данный вопрос может быть дан положительный ответ.

Вторая ситуация следует из правила ст. 17 Гаагской конвенции 1978 г., согласно которой в применении права, определенного Конвенцией, может быть отказано лишь в том случае, когда такое применение явно несовместимо с публичным порядком. Данное правило является общепризнанным в международном частном праве, оно повсеместно встречается в международных конвенциях (в частности, во всех четырех анализируемых Конвенциях по коллизионным вопросам), а также во внутреннем законодательстве (например, в нашей стране это правило Закона РФ о международном коммерческом арбитраже, правило ст. 158 Основ гражданского законодательства 1991 г., ст. 1193 третьей части ГК РФ).

Таким образом, по прошествии около 25 лет со дня принятия Гаагской конвенции 1978 г. о праве, применимом к договорам с посредниками и о представительстве (агентским договорам), можно констатировать, что она не получила широкого распространения, будучи подписанной и ратифицированной лишь четырьмя государствами, вступив для них в силу с 1 мая 1992 г. Вместе с тем некоторые ее правила оказали влияние не только на последующую Гаагскую конвенцию о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров 1986 г., но и на Римскую конвенцию 1980 г. о праве, применимом к договорным обязательствам, подписанную странами Европейского союза и вступившую в силу с 1 января 1991 г.

Успех Венской конвенции 1980 г. о договорах международной купли-продажи товаров воодушевил участников Гаагской конференции по международному частному праву на пересмотр Конвенции 1955 г. Такая работа была проведена, в результате чего на дипломатической конференции 22 декабря 1986 г. была принята Гаагская конвенция о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров <*>.

--------------------------------

<*> На 7 января 2002 г. Конвенция ратифицирована Аргентиной и Республикой Молдова; подписана Нидерландами. Чешская Республика и Словацкая Республика заявили, что с 1 января 1993 г. они считают себя связанными положениями Конвенции. В силу не вступила. Текст Конвенции приведен в Приложении.