Приложение 1

ИЗ ЗАЩИТИТЕЛЬНОЙ РЕЧИ АДВОКАТА СМОЛЕНСКОГО М.Б. В ЗАЩИТУ ГРАЖДАНИНА ЛАПИНА

Уважаемый суд!

Моему подзащитному Лапину предъявлено обвине­ние по ст. 159 ч. 3 п.«а», «б» (мошенничество) и по ст.   172 ч.  2 (незаконная банковская деятельность).

По мнению государственного обвинителя, мой под­защитный Лапин в части совершения мошенничества, 25.07.98 г. в г. Ростове-на-Дону путем обмана и зло­употребления доверием завладел правом собственнос­ти  на квартиру при  следующих  обстоятельствах.

Нуждаясь в деньгах для окончания ремонта своей квартиры, в июне 1998 г. потерпевшая Болич обрати­лась за получением кредита к директору ПК «Ростов-Кредит», моему подзащитному Лапину. Он на просьбу потерпевшей заявил, что его фирма может предоста­вить ей кредит под нотариально заверенный договор залога ее квартиры. По требованию Лапина потерпев­шая Болич выписалась из своей квартиры и получила в АПТИ справку о праве собственности на квартиру и отсутствии залога и ареста на данную недвижимость.

Собрав указанные документы, 25.07.98 г. Болич прибыла в офис ПК «Ростов-Кредит», где, подписав договор о получении ссуды и договор залога своей квар­тиры, получила от Лапина 10 000 долларов США, что составляло на тот момент 64 000 рублей. Затем Лапин представил ей «Бо-ю» как сотрудника их фир­мы и пояснил, что заложена квартира формально, а по договору залога оформлена будет на нее. Затем они втроем поехали в офис нотариуса Санина, где Лапин, умышленно введя в заблуждение Болич, сказал ей, что она должна подписать нотариально оформленные до­кументы залога на свою квартиру. Суть сделки Лапин обсуждал наедине с нотариусом, без присутствия Бо­лич,  после чего Болич, не читая, подписала документы, представленные нотариусом, полагая, что подпи­сывает нотариально оформленный договор залога на свою квартиру. О том, что она подписывает договор купли-продажи своей квартиры за 85 000 руб., никто не сказал и этих денег ей никто не платил.

За период с июля 1998 г. по август 1999 г. Болич в виде процентов за пользование кредитом внесла в ПК «Ростов-Кредит» 11 500 долларов США и в виде пога­шения основной суммы кредита 220 000 рублей, что на тот момент составляло 10 000 долларов США. Од­нако Лапин пояснил ей, что ее квартира принадлежит, «Б-й», в связи с чем он через «Бо-ю» обратился в суд о принудительном выселении Болич из квартиры.

Таким образом, Лапин путем обмана завладел пра­вом на квартиру Болич, т.е. совершил преступление, предусмотренное ст., 159 ч. 3 п. «а», «б» УК РФ, т.е. приобретение права на чужое имущество путем обма­на и злоупотребление доверием в крупном размере.

Заслушав в судебном заседании саму потерпевшую Болич, защита обращает внимание суда на следующие факты. Подзащитному Лапину предъявлено обвинение по ст. 159 ч. 3 п. «а», «б», т.е. обвинение считает его виновным в совершении мошенничества в составе орга­низованной группы и в крупном размере. Обращаю ваше внимание, что, в соответствии с Конституцией РФ ст. 49 ч. 2, обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность (это значит, в стране существует пре­зумпция невиновности). На предварительном следствии конкретно не было определено, в чем же выразилось мошенничество со стороны моего подзащитного: в об­мане или в злоупотреблении доверия, — и в чем то или другое выражено. В предъявленном обвинении пред­варительное следствие обвиняет моего подзащитного в незаконном приобретении права на чужое имущество путем обмана  и злоупотреблении доверием.

Обращаю внимание суда, что законодатель не до­пускает расширительного толкования статей Уголов­ного кодекса. Нельзя даже заменить запятую, а пред­варительное следствие самым спокойнейшем образом меняет «или» на «и». Государственный обвинитель этот вопрос в судебном заседании и в своей речи также обо­шел стороной, но суду, к счастью, это сделать невозможно.  Суду будет необходимо все же определить:  это обман или  злоупотребление доверием?

Давайте рассмотрим эти позиции и начнем с «обма­на». Что такое обман? Активная форма обмана — пред­намеренное введение в заблуждение собственника по­средством сообщения ложных сведений, предоставле­ния подложных документов или иных действий, по­рождающих иллюзию законности передачи имущества. Пассивный обман — умалчивание юридически значи­мых фактов, сообщить которые виновный был обязан. Что из перечисленного совершил мой подзащитный? Какие подложные документы он изготовил, и мы их видим в деле? Какие свидетели подтверждают факты предоставления неверной информации со стороны мое­го подзащитного? Нет ни одного свидетеля, нет ни одного  документа.

Бюллетень Верховного суда РФ 1997 г. № 12 стр. 7 информирует нас, что ответственность за мошенни­чество наступает, если доказано завладение чужим имуществом путем обмана. Обман, который служит не средством для непосредственного завладения иму­ществом, не рассматривается как способ мошенниче­ства. А что значит злоупотребление доверием? Это использование особых доверительных отношений, сложившихся между мошенником и собственником имущества, и в ходе которых имущество переходит в пользу виновного лица. Я спрашиваю у суда и госу­дарственного обвинителя: «Какие особые доверитель­ные отношения были установлены между моим подза­щитным и гражданкой Болич? Никаких. Никто об этом не говорит и ни один свидетель это не подтвер­ждает. Какое имущество перешло в пользу моего под­защитного? Отвечаю: «Никакого. Он лично не стал собственником ничего». В чем же мошенничество? В словах Болич? Государственный обвинитель в своей речи вместо обращения внимания на свидетельские показания ввиду их отсутствия сделал упор на пред­ложение: «Я верю Болич», употребив его несколько раз.

К сожалению, этим все доказательства по делу и исчерпываются, как у органов предварительного след­ствия, так и у государственного обвинителя.  Эта  «великая вера» в слова потерпевшего, возможно, и мо­жет двигать горы, но в XXI в. лечь в основу обвини­тельного приговора, я думаю, вряд ли, т.к. иначе это уже  преступление.

Вернемся к событиям 25 июля 1998 г. Рассмотрим их по пунктам и сразу же проанализируем доказатель­ства, имеющиеся в деле.

Во время допроса 20 марта 2000 г. потерпевшая Болич показала, что она находилась в безвыходном положении и нуждалась в деньгах для окончания ре­монта квартиры. Аналогичные показания она дала в судебном заседании. Вы их слышали. Из этих показа­ний как бы следует, что, получив деньги, потерпев­шая Болич начнет или продолжит ремонт, но тут, с удивлению защиты, мы сталкиваемся с обманом со сто­роны потерпевшей. Никакого ремонта, нет об этом ни документов, ни свидетелей, и сама потерпевшая не го­ворит о ремонте ни слова. И нам же в судебном засе­дании потерпевшая сообщила, что 5 тыс. долл. из 10 тыс. полученных она вернула как проценты за пользование кредитом. Спрашивается: «Зачем она бра­ла 10 тысяч?» И ни на одном допросе потерпевшая не сообщает, что все-таки она хотела отремонтировать в доме. Газ, водопровод или отопление? А может, крышу?

Далее потерпевшая нам сообщает, что она не пони­мала, что делает, собирая лично справки для оформ­ления сделки у нотариуса. Суд не сомневается, что потерпевшая находится в здравом уме, и ее дееспособ­ность сомнений не вызывает ни сейчас, ни 25.07.1998 г. Тогда объясните мне, как человек, находящийся в здравом уме и трезвой памяти, 24 июля 1998 г. полу­чает в МПТИ справку об отсутствии ареста на ее квар­тиру, в которой крупными буквами черным по белому написано, что эта справка представляется для оформ­ления купли-продажи, а 25 июля собственноручно пишет нотариусу заявление, что не имеет супруга, ко­торый может претендовать на отчуждаемое имущество. И все же она не понимает, что делает. Тут, простите, у защиты возникают законные сомнения в словах Бо­лич о ее непонимании.

В последующих своих показаниях потерпевшая ут­верждает,  что у нотариуса все бумаги  она подписала не читая, т.к. думала, что подписывает договор о за­логе. Рассмотрим это ее утверждение. Сделка купли-продажи была зарегистрирована нотариусом Саниным. Допрошенный на предварительном следствии и в су­дебном заседании нотариус пояснил, что разъяснял обе­им сторонам условия сделки купли-продажи и ее пра­вовые последствия, так как обязан это делать по зако­ну в соответствии со ст. 16 ч. 1, Основ законодатель­ства о нотариате. О чем говорит эта статья? «Нотари­ус обязан оказывать физическим и юридическим ли­цам содействие в осуществлении их прав и защите за­конных интересов, разъяснять им права и обязаннос­ти, предупреждать о последствиях совершаемых нота­риальных действий с тем, чтобы юридическая неосве­домленность не могла быть использована им во вред». Чем доказано, что он этого не сделал? Словами потер­певшей Болич. И все! Мой подзащитный при этом не присутствовал, а гражданка «Бо-я», на чье имя офор­млена купля-продажа квартиры, говорит, что нота­риус разъяснил все как положено. Кому верить? За­кон говорит — нотариусу. Почему? Ст. 5 Основ зако­нодательства о нотариате гласит: «Нотариус бесприс­трастен и независим в своей деятельности, т.е. у него отсутствует пристрастие к той или иной стороне.

В данном случае нотариус Санин сообщил нам, что для него совершенно одинаковы как потерпевшая Бо­лич, так и гражданка «Бо-я», и что он вообще не знает моего подзащитного. Что делает следствие? Оно просто плюет на закон. Чудовищно, но факт. Не для следствия, очевидно, он написан, и в обвинительном заключении спокойно пишется вывод: «Нотариусу ве­рить нельзя. Точка. Он стремится уйти от дисципли­нарной или уголовной ответственности, предусмотрен­ной в отношении нотариусов, недобросовестно выпол­няющих свои обязанности»! Конец!

Уважаемый суд! Большего, как сейчас говорят в на­роде, «беспредела» трудно себе представить. Я добро­совестно несколько раз перечитал все дело, буквально с увеличительным стеклом, слава Богу, обошелся без микроскопа, и не нашел материалов, что нотариус Са­нин за оформление этой сделки был привлечен к дис­циплинарной или уголовной ответственности или вообще привлечен к ответственности любого вида за ка­кую-нибудь сделку. И чего он должен бояться, защите совершенно непонятно. Я думаю, это непонятно и суду! Государственный обвинитель менее решителен. Он верит потерпевшей Болич, что у нотариуса произошло все так быстро, что потерпевшая Болич не прочитала договор, просто мгновенно вбежала, подписала и все. И доказательств этого утверждения не надо. Вера не нуждается в доказательствах, а сама потерпевшая Бо­лич утверждает, что, уходя от нотариуса, на руки до­говор она не получила, вот ее и обманули! Потерпев­шей и государственному обвинителю, очевидно неизве­стно, что договор купли-продажи составляется в 2-х экземплярах, один выдается покупателю для регистра­ции в МПТИ, а другой остается в деле у нотариуса. А что остается у продавца? Отвечаю: акт приема-переда­чи недвижимости. Вот этот акт потерпевшая Болич по­лучила сразу, там стоит ее подпись, и она этого не отрицает. Обратимся к этому акту. Я его держу в ру­ках. В нем потерпевшая Болич именуется продавцом, а гражданка «Бо-я», подчеркиваю, покупателем. И по­терпевшая передает квартиру, согласно договору куп­ли-продажи. Но, по словам потерпевшей, она опять ничего не поняла, а что делает следствие и государ­ственный обвинитель? Верят ей на слово. Что остается делать защите?   Очевидно,   кричать:   «Аллилуйя!»

Ни один нормальный человек в слова потерпевшей не поверит. Ни одного доказательства в деле просто нет,  если не считать веру.  Продолжу дальше.

Свои 10 тыс. долларов США потерпевшая Болич получила до посещения нотариуса по договору займа 25 июля 1998 г. на 3 месяца под 10% ежемесячно, т.е. под 120% годовых. Затем через 3 месяца договор был исполнен, и 26 октября 1998 г. потерпевшая Бо­лич заключила новый договор на 1 месяц под ту же сумму и на те же проценты. 25 ноября 1998 г. эта операция повторилась, 25 декабря 1998 г. опять по­вторилась, 25 января 1999 г. повторилась еще раз. Зачем нужно было моему подзащитному так вести бух­галтерию, непонятно. Он говорит, что так ему посове­товали. Но ничего преступного в этом нет. И тут на­чинается непонятное.  В своих допросах потерпевшая Болич заявляет, что 25 января она полностью возвра­тила кредит, но мой подзащитный и его знакомые по­требовали, чтобы она продолжала платить проценты, причем, по ее словам, без указания, до какого време­ни, очевидно, пожизненно для моего подзащитного.

В подтверждение своих слов потерпевшая Болич по­казывает квитанцию б/н от 25 января 1999 г. на сум­му 220 000 руб., т.е. она все вернула, и ей больше эти деньги не отдали, и далее она подписывала договора, а деньги ей не давали.

Договора от 25.01.99 г., 25.02,99 г., 25.03.99 г., 25.04. 99 г., 25.05.99 г., 26.06.99 г. и 25.07.99 г. не сопровождались выдачей денежных средств ей, а толь­ко получением от нее в виде процентов. На вопрос о происхождении кассового ордера б/н от 25 декабря 1998 г. на сумму 187 000 рублей потерпевшая Болич отвечает, что ничего не помнит, и откуда взяла этот ордер, не знает. Любой здравомыслящий человек заду­мается. Ведь речь идет о сумме, эквивалентной 10 тыс. долларов США, но следствие и государственное обвине­ние —   «Верим»!

Защита —    «Аллилуйя»!

В томе первом.дела на странице 94 мы видим рас­писку от 25 июля 1999 г., написанную потерпевшей Болич в подтверждение того, что на этот период она по-прежнему должна десять тысяч долларов США мо­ему подзащитному. Потерпевшая Болич говорит: «За­ставили написать». Угроз не было, насилия не было, угроз насилием не было. Это говорит сама потерпев­шая Болич, свидетель «М», мой подзащитный и дру­гие свидетели. Но заставили, и все тут! Следствие и государственный  обвинитель  —   «Верим»!

Защита —    «Аллилуйя»!

В деле лежит ещё один документ — записка потер­певшей Болич от на 95 Т. № 1, в которой она просит отсрочить выплату долга до 10 августа 1999 г. Что это? Потерпевшая говорит: «Заставили»! Следствие и государственный обвинитель — «Верим». Защита — «Аллилуйя»! Хорошее дело — эта вера. Ну прямо чу­десное явление для следствия! Делать ничего не надо, допросил потерпевшего, и все. Чудеса! Сказка!

Мой подзащитный предоставил потерпевшей Болич деньги взаймы, а в целях собственного спокойствия за возврат долга он попросил потерпевшую Болич офор­мить сделку не только в виде залога, но дополнитель­но в форме купли-продажи квартиры Болич, как он и ранее делал при аналогичных сделках, которые мы с вами исследовали. И в них люди, вернув долг, полу­чили свою недвижимость обратно. Да, процент может быть, высокий. Но, уверяю Вас, не самый высокий в стране. Мой подзащитный знает, что отдать деньги легко, а вот получить их обратно бывает очень слож­но, и он хотел обезопасить себя от неприятностей. Он несколько раз объяснил Болич, и свидетели нам это подтвердили, что сделка купли-продажи притворная, но ему она нужна, чтобы быть уверенным в возврате долга и процентов по нему.

Как чувствовал, что его могут обмануть. И что ведь интересно, прав оказался! Что в деле доказывает и кто может толком нам пояснить, каким образом мой подза­щитный обманом отбирает у потерпевшей Болич ее квар­тиру? Ничто не доказывает, и никто не может пояс­нить. А вот потерпевшая сразу становится на путь, совсем далекий от договорных обязательств.

Она 28 июля 1998 г. предъявляет в Кировский ОВД давно аннулированный ордер №398 от 20 августа 1985 г. и прописывается обратно, хотя знает, что квартира ее служит обеспечением возврата долга. Но ей это без­различно. Долг она, я думаю, возвращать и не соби­ралась. Как пояснила нам в судебном заседании по­терпевшая Болич, она должна многим и по день на­стоящего судебного заседания. Взяв деньги у моего под­защитного, она вернула эту сумму в виде процентов, а за пользование деньгами платить не пожелала.

Защита согласна, что проценты высоки, что мой подзащитный не учел рост курса доллара, кризис ав­густа 1998 г., но это хозяйственные отношения. На­логи, проценты, долг, договорные обязательства, став­ки Центробанка, курс доллара — эти термины мы слы­шали весь процесс из заседания в заседание. Но мы ничего не слышим об обманах, злоупотреблениях до­верием и т.п., то есть терминов уголовного процесса. Есть гражданский процесс, и дело это находится и при­остановлено в другом суде.  Но там гражданское дело.

И пусть гражданский суд разберется кто, кому, сколь­ко должен и правильно ли оформлен залог. Уважае­мый суд! Нельзя позволить одному из участников граж­данских правоотношений расправиться с другим с по­мощью уголовного процесса. Правосудие осуществля­ется в рамках закона и обеспечивается судом, кото­рый учтет сказанное защитой и поддержит наше мне­ние: мой подзащитный не виновен в мошенничестве, и я прошу его по этому эпизоду оправдать.

Справка:

По предъявленному обвинению в мошенничестве по ст. 159 ч. 3 п. «а», «б» подсудимый Лапин судом был оправдан.

Прокуратурой был внесен протест в областной суд который  оставил  протест без удовлетворения.

В речи Смоленского все фамилии изменены. Любое   совпадение   случайно.