Пик и спад антикосмополитической кампании

Начавшаяся после войны кампания по укреплению советского патриотизма, преодолению низкопоклонства перед Западом, к концу 1948 г. стала приобретать заметно выраженный антисемитский оттенок. Если поначалу космополитами представлялись приверженцы определенных направлений в науке (школы академиков А. Н. Веселовского в литературоведении, М. Н. Покровского в истории) без различия национальности, то со временем среди них стали все чаще фигурировать еврейские фамилии. Происходило это, скорее, по объективной причине. Евреи, как исторически сложившаяся диаспора Европы, издревле занимали прочные позиции в области интеллектуального труда. После Октябрьской революции они были представлены в советской интеллигенции во много раз большим удельным весом, чем в населении страны, и активно участвовали в политической и идеологической борьбе по разные стороны баррикад.
После войны евреи составляли 1,3% населения СССР. В то же время, по данным на июль 1946 г., среди ведущих сотрудников Совинформбюро евреев насчитывалось 48%, русских — 39,6%. По данным на начало 1947 г., среди заведующих отделами, лабораториями и секторами Академии наук СССР по отделению экономики и права евреев было 58,4%; по отделению химических наук — 33, физико-математических наук — 27,5; технических наук — 25. В начале 1949 г. 26,3% преподавателей философии, марксизма-ленинизма и политэкономии в вузах страны были евреями. В академическом Институте истории они составляли в начале 1948 г. 36% всех сотрудников, в конце 1949 — 21%. При создании Союза советских писателей в 1934 г. в московскую организацию было принято 351 человек, из них писателей еврейской национальности — 124 (35,3%), в 1935-1940 гг. среди вновь принятых писателей этой национальности насчитывалось 34,8%; в 1941-1946 — 28,4; в 1947-1952 — 20,3. В 1953 г. из 1102 членов московской организации Союза писателей русских было 662 (60%); евреев — 329 (29,8); украинцев — 23 (2,1); армян 21 (1,9); других национальностей — 67 человека (6,1%). Близкое к этому положение существовало в ленинградской писательской организации и в Союзе писателей Украины.
В такой ситуации любые сколько-нибудь значительные по количеству участников идеологические баталии и давление на “интеллигентиков” со стороны власти представали как явления, затрагивающие преимущественно еврейскую национальность. В том же направлении “работали” довольно простые соображения: США стали нашим вероятным противником, а евреи там играют видную роль в экономике и политике. Израиль, едва успев родиться, заявил себя сторонником США. Советских евреев, имеющих широкие связи с американскими и израильскими сородичами и в наибольшей степени ориентированных со времен войны на развитие экономических и культурных связей с буржуазными странами Запада, необходимо рассматривать как сомнительных советских граждан и потенциальных изменников. Выводы созданной по личному поручению Сталина комиссии в составе А. А. Кузнецова, Н. С. Патоличева и М. А. Суслова по обследованию и изучению деятельности Совинформбюро (сформулированы в записке от 10 июля 1946 г.) о недопустимой концентрации евреев в учреждении, неудовлетворительно ведущем нашу пропаганду за рубежом, стали, пожалуй, первым послевоенным предвестником грядущей кампании борьбы с космополитизмом.
Кампания по борьбе с космополитами приобрела разнузданную форму вскоре после арестов активистов Еврейского антифашистского комитета. Поводом для ее развязывания стал доклад Г. М. Попова, первого секретаря МК и МГК ВКП(б). В первой половине января 1949 г., будучи на приеме у Сталина, он обратил его внимание на то, что на пленуме Союза советских писателей при попустительстве Агитпропа ЦК “космополиты” сделали попытку сместить А. Фадеева, он же из-за своей скромности не смеет обратиться к товарищу Сталину за помощью. (На протяжении 1948 г. Агитпроп не придавал значения рекомендациям Фадеева заняться Всероссийским театральным обществом — “гнездом формалистов, чуждых советскому искусству”.) Когда Д. Т. Шепи-лов, в свою очередь принятый Сталиным, начал говорить о жалобах театральных критиков на гонения со стороны руководства ССП и в доказательство положил на стол соответствующее письмо, Сталин, не взглянув на него, раздраженно произнес: “Типичная антипатриотическая атака на члена ЦК товарища Фадеева”. После этого “оказавшемуся не на высоте” Агитпропу не оставалось ничего иного, как немедленно включиться в отражение “атаки”.
24 января 1949 г. решением Оргбюро ЦК главному редактору “Правды” П. Н. Поспелову было поручено подготовить по этому вопросу редакционную статью. После указаний Маленкова она получила название “Об одной антипатриотической группе театральных критиков” и опубликована 28 января 1949 г.
В статье говорилось: “В театральной критике сложилась антипатриотическая группа последышей буржуазного эстетства, которая проникает в нашу печать и наиболее развязно орудует на страницах журнала "Театр" и газеты "Советское искусство". Эти критики утратили свою ответственность перед народом; являются носителями глубоко отвратительного для советского человека, враждебного ему безродного космополитизма; они мешают развитию советской литературы, тормозят ее движение вперед. Им чуждо чувство национальной советской гордости”. Антипатриотами представлены А. М. Борщаговский, Г. Н. Бояджиев, Я. Л. Варшавский, А. С. Гурвич, Л. А. Малюгин, Е. Г. Холодов, Ю. (И. И.) Юзовский.
На следующий день в редакционной статье “Литературной газеты” с названием “До конца разоблачить антипатриотическую группу театральных критиков” к ним был добавлен И. Л. Альтман. Вслед прогремели залпы газетных статей с заголовками “Эстетствующие клеветники”; “Космополиты в кинокритике и их покровители”; “Против космополитизма и формализма в поэзии”; “Безродные космополиты в ГИГИ Се”; “Против космополитизма в музыкальной критике”; “Решительно разоблачать происки буржуазных эстетов”; “До конца разгромим космополитов-антипатриотов”; “Против космополитизма в философии”; “Разгромить буржуазный космополитизм в киноискусстве”; “Наглые проповеди безродного космополита”; Против космополитизма и формализма в музыкальном образовании”; “Убрать с дороги космополитов”; “Против буржуазного космополитизма в литературоведении”; “До конца разоблачить буржуазных космополитов в музыкальной критике”; “Изгнать буржуазных космополитов из советской архитектурой науки” и т.п., в которых разгромной критике подвергнуты еще десятки представителей советской интеллигенции.
Научные журналы помещали отчеты о собраниях, призванных искоренять космополитизм, в менее эмоционально окрашенных статьях с заголовками типа “О задачах советских историков в борьбе с проявлениями буржуазной идеологии”, “О задачах борьбы против космополитизма на идеологическом фронте”. Космополиты обнаруживались повсюду, но главным образом в литературно-художественных кругах, редакциях газет и радио, в научно-исследовательских институтах и вузах. В процессе кампании 8 февраля 1949 г. принято решение Политбюро о роспуске объединений еврейских писателей в Москве, Киеве и Минске, о закрытии альманахов на идиш. Дело не ограничивалось критикой и перемещениями “космополитов” с престижной на менее значимую работу. Их преследование нередко заканчивалось арестами. По данным И. Г. Эренбурга, до 1953 г. арестовано 217 писателей, 108 актеров, 87 художников, 19 музыкантов.
С 23 марта 1949 г. кампания пошла на убыль. Еще в ее разгар Сталин дал указание Поспелову: “Не надо делать из космополитов явление. Не следует сильно расширять круг. Нужно воевать не с людьми, а с идеями”. Видимо, было решено, что основные цели кампании достигнуты.
При этом арестованных не освободили, уволенных с работы на прежние места не взяли. Однако наиболее ретивые участники кампании по борьбе с космополитизмом были сняты со своих постов. Среди них оказались заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК профессор Ф. М. Головенченко, выступавший повсеместно с докладом “О борьбе с буржуазным космополитизмом в идеологии”, и редактор газеты “Советское искусство” В. Г. Вдовиченко. Последний, как отмечалось в письме Шепилова Маленкову от 30 марта 1953 г., до недавнего времени всячески привлекал к работе в газете критиков-антипатриотов, а после их разоблачения поднял в газете шумиху, изображая дело так, что космополиты проникли всюду. Во всем этом обнаруживался почерк автора статьи “Головокружение от успехов”. Молва приписывала произвол исполнителям, а Сталин будто бы его останавливал.
Следует, однако, принимать во внимание, что в период кампании происходили наиболее масштабные перемещения в высших структурах власти, а ее жертвами были далеко не одни евреи. По оценкам израильских исследователей, в общем числе пострадавших они составляли не слишком значительное меньшинство. Среди арестованных по “делу врачей” представителей других национальностей было в три раза больше, чем евреев. Объяснять кампанию по борьбы с космополитами в СССР сталинским антисемитизмом некорректно. Как и кампании 1930-х годов, она была связана и с политической борьбой на международной арене, и с глубинными социальными, национально-политическими процессами, со сменой элит в советском обществе.
Большой разброс мнений о причинах кампании позволяет выделить некоторые из них. К. М. Симонов обращает внимание на то, что в послевоенной жизни и сознании “кроме нагло проявившегося антисемитизма” наличествовал “скрытый, но упорный ответный еврейский национализм”, обнаруживавший себя “в области подбора кадров”. М. П. Лобанов видит причину в том, что еврейство вышло из войны “с неслыханно раздутой репутацией мучеников, вооружавшей его на далеко идущую активность”, борьба с космополитизмом явилась реакцией на “еврейские притязания — стать откровенно господствующей силой в стране”. В диссидентских кругах борьбу с космополитами объясняли отходом Сталина от “основной коммунистической догмы — космополитизма, антинационализма” и переходом его на патриотические позиции. “Патриотизм — огромный скачок от наднационального коммунизма. С коммунистической точки зрения, — писал В. Чалидзе, — обращение к патриотизму даже во время войны — еретично”. И. Данишевский представляет послевоенную борьбу с космополитами воистину кампанией “против коммунизма, ибо коммунизм по сути своей космополитичен, коммунизму не нужны предки, ибо он сам без роду без племени”.
На наш взгляд, процессы 1948-1949 гг. наиболее адекватно характеризует академик И. Р. Шафаревич. Сопоставляя два наиболее громких “дела” тех лет, он пишет в своей книге “Трехтысячелетняя загадка” (2002): “Если рассматривать "дело ЕАК" как яркое проявление "сталинского антисемитизма", то "Ленинградское дело" надо было бы считать столь же ярким проявлением сталинской русофобии. На самом же деле в обоих случаях режим стремился взять под контроль некоторые национальные импульсы, допущенные им во время войны в пропагандистских целях. Эти действия составляли лишь элементы в цепи мер, предпринятых после войны для консолидации победившего и укрепляющегося коммунистического строя”.