§ 7. Право виртуального пространства: понятие, основные черты и формы проявления

Исследование показало, что понятие "право виртуального пространства" в российской юридической литературе серьезно не рассматривалось, и поэтому трудно сразу дать определение этому совершенно новому понятию, подробно изучить его признаки и содержание в рамках интернет-права в частности и в теории права в целом. Однако сделать это крайне необходимо, поскольку этим термином уже пользуются специалисты за рубежом, и мы широко им оперировали в настоящей работе в ходе анализа теоретических проблем современной концепции интернет-права.

Думается, что поскольку в данном понятии на первый план поставлено слово "право", а за ним уже следует слово "виртуальное", то прежде всего необходимо разобраться с этими ключевыми элементами именно в такой последовательности.

Известно, что понятие "право" имеет множество определений, но основными все же являются три: обыденное, профессиональное и доктринальное (научное). В первом случае определение права дается в субъективном смысле - как мера возможного поведения субъекта, обеспеченная законом; как то, чем он по своей воле свободно пользуется под защитой государства (право на труд, информацию, свободу слова и т.д.). Во втором случае право представляется как совокупность правил поведения человека (в объективном смысле), которые вырабатываются компетентными органами, оформляются государством и поддерживается им для регулирования конкретных вопросов, дел. В третьем случае право - это совокупность нормативов (норм) равенства и справедливости, признаваемых в государстве и обеспеченных его защитой и регулирующих борьбу и согласование свободных воль и их взаимоотношение <1>.

 

<1> См.: Общая теория права и государства / Под ред. В.В. Лазарева. С. 29.

Понятию "виртуальный" ученые и практики тоже дают разные определения. Вначале этот популярный ныне термин появился для того, чтобы описать не реальный мир, в котором мы живем, а "новый цифровой мир", созданный на экране и за экраном. Он возникал в результате взаимодействия между живой и неживой природой, посредством информационного (энергетического) обмена. Предполагалось перенести восприятие окружающей среды, которое мы имеем, в виртуальную сферу, противопоставляя ее реальному, физическому миру. Виртуальное киберпространство рассматривалось как "другая" реальность, где чувствительные стимуляции (понятие "возбуждение", "побуждение") были связаны с компьютерами, сетями <1>. Киберпространство трактовалось как виртуальное пространство, созданное компьютерной системой, как обозначение всего диапазона информационных ресурсов, доступных через компьютерные сети <2>. Таким образом это понятие вошло в наше повседневное обращение.

 

<1> Термин "киберпространство" впервые был введен в современный язык американским писателем У. Гибсоном. В 1984 г. на страницах романа "Нейромант" этим понятием писатель обозначил мир компьютеров и общество, которое образуется вокруг них. Поэтому киберпространство характеризует все то, что в нашей жизни связано с цифровыми технологиями, и в первую очередь с Интернетом. Этот виртуальный мир существует вне географического пространства, а термин "киберпространство" позволяет специалистам   рассуждать   об   этом   пространстве    как   если   бы    он   был   некоей пространственной территорией (см.: Gibson W. Neuromancer. N.Y., 1984. P. 51).

<2> См.: Post D.G. Anarchy, State, and the Internet: An Essay on Law-Making in Cyberspace // Journal of Online Law. 1995. No. 1. Art. 3; http://www.temple.edu/lawschool/dpost/Anarchy.pdf.

Если проследить историю развития этого понятия, то нужно начать с латинского языка, где слово virtualis означает "возможный" <1>. В русский язык оно пришло из английского, в котором имеет следующие значения: virtual - фактический, действительный <2>. Словари в основном дают несколько значений прилагательному "виртуальный": 1) такой, который может или должен проявиться, возникнуть и т.п. при определенных условиях <3>; 2) потенциальный, возможный, условный, кажущийся <4>.

 

<1> См. подробнее: Трофимова Г.Н. Как обозначить принадлежность к Интернету // Мир русского слова. 2001. N 4. С. 73-75.

<2> См., например: Аракин В.Д., Выгодская З.С., Ильина Н.Н. Англо-русский словарь. М., 1990. С. 568.

<3> См., например: Словарь иностранных слов. М., 1987. С. 103; Краткий словарь современных понятий и терминов / Сост. и общ. ред. В.А. Макаренко. М., 1995. С. 69; Словарь иностранных слов и выражений / Сост. Е.С. Зенович. М., 1997. С. 100.

<4> См.: Крысин Л.П. Толковый словарь иностранных слов. 4-е изд. М., 2002. С. 150; Толковый словарь иностранных слов в русском языке / Сост. Т.Н. Носик, В.А. Суханова. Смоленск, 2001. С. 75.

 

Новый англо-русский словарь добавляет еще одно значение данного понятия: "мнимый" (с пометой "оптика"). Выражение virtual image переводится как "мнимое изображение", иными словами, оптический обман или обман зрения <1>.

 

<1> См.: Новый англо-русский словарь / Сост. В.К. Мюллер и др. 3-е изд. М., 1996. С. 810.

 

Русский толковый словарь В.В. Лопатина и Л.Е. Лопатиной предлагает современное и новое понимание и слова "виртуальный", и выражения "виртуальная действительность". "Виртуальный" толкуется в словаре как "не воплощенный физически, имитирующий реальную обстановку с помощью компьютерных устройств или умозрительно. Например, виртуальная реальность" <1>. Словосочетание "виртуальная реальность" в последнее время трактуется как "мнимая реальность, иллюзия, имитирующая с помощью компьютерных устройств (с использованием звука, зрительных образов, тактильных ощущений и т.п.) реальную обстановку в учебных или иных целях" <2>. Или как "совокупность программно-аппаратных средств для создания ощущения присутствия в мире компьютерных игр, сетей, систем" <3>. Толковый словарь русского языка С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой трактует данное словосочетание в значении "воображаемое"

 

<1> Лопатин В.В., Лопатина Л.Е. Русский толковый словарь. М., 2005. С. 71.

<2> Толковый словарь иностранных слов в русском языке / Сост. Т.Н. Носик, В.А. Суханова. С. 75.

<3> Словарь иностранных слов и выражений / Сост. Е.С. Зенович. С. 100.

<4> См.: Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд. М., 1999. С. 84.

 

Р.В. Шагиева в монографии "Концепция правовой деятельности в современном обществе"       утверждает,       что       "информационное       общество       характеризуется сосуществованием двух миров - привычного нам физического мира... и виртуального мира, созданного человеком и существующего в искусственной компьютерной среде" <1>. Виртуальный мир, или виртуальная реальность, по ее мнению, является частичным отображением физического мира в памяти программных средств и компьютеров. Эти два мира не просто сосуществуют, а взаимодействуют и влияют друг на друга. Виртуальное пространство (виртуальный мир) она определяет как "совокупное отображение объектов, явлений, процессов и связей физического мира в памяти компьютеров информационно-коммуникационных систем" <2>.

 

<1> Шагиева Р.В.  Концепция  правовой деятельности в  современном обществе. Казань, 2005. С. 266. <2> Там же.

 

Анализируя категорию "виртуальное пространство" и естественнонаучную сущность глобальной сети, В.А. Копылов сделал вывод о том, что "Интернет представляет собой новую среду обитания человечества, новую среду деятельности личности, общества, государства. Эту среду нередко называют виртуальной средой, имея в виду тот факт, что информация - основной объект, циркулирующий в ней, - физически, "на ощупь", не ощутима" <1>. В.А. Копылов считал, что в данной электронной (цифровой) среде меняются физические свойства носителя информации, на котором размещаются данные и, как следствие, возникают новые свойства информации. Он утверждал: "При передаче информации по каналам связи, отображении ее на экране компьютера нет твердого носителя, на котором она зафиксирована, а есть виртуальный" <2>.

 

<1> Копылов В.А. Интернет и право. С. 10. <2>Тамже. С. 11.

На самом деле такая позиция не совсем корректна, так как носитель информации как таковой присутствует почти всегда (двуединство информации и носителя), но на тот период времени, когда были написаны эти строки, данная точка зрения выглядела убедительно.

Следует отметить, что в интернет-среде информация представляется в виде битовой строки, т.е. набора нулей и единиц. Понимание этой информации (ее интерпретация) относится к сфере человеческой деятельности. В самой виртуальной (цифровой, электронной) среде "понимание" такой информации отсутствует. В данной среде могут быть заданы только формальные правила обработки данных. Причем задает их сам человек.

Данные состоят из упорядоченной последовательности блоков или элементов. Для каждого элемента должен быть задан его собственный тип, позволяющий понимать всю совокупность информационного массива. Алгоритм предписывается человеком в стандартах, спецификациях и других технических документах. Один и тот же элемент данных может интерпретироваться различными способами, т.е. ему может быть предписано несколько разных типов. Воспроизведение данных в виде битовой строки неудобно для восприятия человеком. Поэтому обычно информация воспроизводится в другом, более удобном для восприятия виде. Это может быть число, буква, текст, изображение, аудиозапись и т.д. Так, текст является привычным для человека представлением информации в аналоговой среде. Интерпретация этого представления основывается на знаниях читателя. Чтобы прочитать текст, нужно как минимум знать язык, на котором он написан. Для понимания текста нужно иметь знания в той предметной области, к которой он относится. Однако текст в привычном нам виде мало пригоден для автоматизированной обработки компьютерными программами. Для того чтобы компьютер его мог соответствующим образом обрабатывать, он должен содержать специальные,   невидимые  человеку   при   "обычном"   воспроизведении  знаки,   которые называются разметкой.

Итак, типы данных, определенные в различных стандартах (цифра, буква, знак, число, изображение, аудиоданные, видеоданные, аудиовизуальные данные), являются предписанием для интерпретации одного и того же базового представления информации в виртуальном (цифровом) пространстве в виде битовой строки <1>. Подобным способом мы получаем цифровую информацию на экране монитора.

 

<1> См. подробнее об этом: ГОСТ Р 52292-2004 "Информационная технология. Электронный обмен информацией. Термины и определения", утв. Приказом Федерального агентства по техническому регулированию и метрологии от 29 декабря 2004 г. N 135-ст. М., 2005.

Говоря о свойствах информации (материальность, системность, неисчерпаемость, обособляемость), И.Л. Бачило и В.Н. Лопатин справедливо выделяют такое важное ее качество, как виртуальность <1>. Виртуальность, по мнению авторов, означает возможность информации приобретать форму, которая не всегда поддается непосредственному восприятию, но из которой она все же может быть возвращена или преобразована в форму, удобную для восприятия пользователем (мысль человека до тех пор, пока она не зафиксирована в документе; информация в системах коммуникации, Интернете и т.д.) <2>. И.Л. Бачило и В.Н. Лопатин считают, что наиболее сложным является вопрос о состоянии информации в Сети в момент ее обращения в пространстве. Если между пользователями Интернета происходит обмен документами в виде файлов, то в момент "передачи по Сети этот документ приобретает форму нематериального (виртуального) состояния информации в цифровой или иной форме, что можно интерпретировать как особое материальное состояние информации" <3>.

 

<1> "Виртуальность" в вычислительной технике определяется: 1) как свойство виртуального (Крысин Л.П. Указ. соч. С. 150); 2) как "прием, используемый программистом для построения условной ЭВМ (на реально существующей ЭВМ) с характеристиками, удобными для пользователя" (Краткий словарь современных понятий и терминов / Н.Т. Бунимович, Г.Г. Жаркова, Т.М. Корнилова и др. С. 69).

<2> См.: Бачило И.Л., Лопатин В.Н. Информация и информационные ресурсы как объект права. Информационное право / Под ред. Б.Н. Топорнина. 2-е изд. С. 79 - 92.

<3> Там же. С. 84.

М.А. Федотов, анализируя действие норм авторского и информационного права в электронной среде, отмечает тот факт, что еще не обретя общепризнанного определения, киберпространство уже до краев переполнено правовыми отношениями практически из всех отраслей права. Киберпространство как новая сфера обитания, творчества и разума, по его мнению, базируется на трех основаниях: 1) цифровой технологии, позволяющей переводить любую информацию на язык бинарного кода и таким образом уравнивающей фонограмму и телепередачу, кинофильм и фотографию, графику и текст и т.д.; 2) высокоскоростных линиях связи, позволяющих одновременно передавать миллионы сообщений в разные пункты назначения; 3) компьютерной технике <1>.

 

<1> См.: Федотов М.А. Киберпространство как сфера обитания права // Бюллетень по авторскому праву. 1999. Т. XXXII. N 1. С. 21 - 30; http://www.unescochair.ru/?rand=393936&lang=rus&chapter=3&perpage=10.

Таким образом, категория "виртуальное пространство" обозначает довольно сложное явление, созданное Мировой компьютерной сетью, которая передает электронные сообщения, доставляемые и направляемые путем инфраструктур телекоммуникаций <1>.

Многочисленные взаимозаменяемые термины указывают на сложность и многогранность самого понятия, обозначаемого как "Всемирная паутина", "Сеть", "ткань", "мировая инфраструктура информации", "информационная магистраль", "суперавтострады информации". Все они родились в результате конвергенции и взаимопроникновения информатики и телекоммуникаций. В таких условиях появилась Сеть, или инфраструктура связи, называемая "Интернет".

 

<1> См.: Higgins J. Net Profit - How to Use the Internet to Improve Your Business. Nouvelle-Zelande. Auckland, 1997. P. 21.

Основываясь на приведенных выше определениях "право" и "виртуальное пространство", право виртуального пространства можно определить как совокупность признаваемых в обществе (либо в обществах) правил и норм справедливости и равенства, которыми свободно распоряжается любое лицо (субъект) под защитой юрисдикционных органов (например, государственных) в созданном Мировой компьютерной сетью пространстве без чьего-либо вмешательства. Причем это пространство не принадлежит какому-то одному лицу или государству, в нем предполагается нравственное поведение субъектов, где возможны столкновения воль субъектов, их борьба и взаимоотношения друг с другом в целях решения возникших задач. На сегодняшний день это виртуальное пространство не может существовать без Интернета. Порой эти два понятия даже соединяются, хотя Интернет рассматривается как глобальная автоматизированная информационная система и доказывается, что с помощью Интернета активно формируется мировое виртуальное (информационное) пространство <1>. В чем же тогда состоит особенность Интернета в связи с понятием виртуального пространства, каковы черты этого пространства и как оно влияет на концепцию образования права?

 

<1> См.: Булатецкий Ю.Е. Указ. соч. С. 880.

 

Подытоживая сказанное выше, можно заключить, что для теории права и информационного права Интернет - это Мировая сеть, состоящая из многочисленных отдельных сетей. Эта Сеть (Интернет) включает в себя многочисленные составляющие (в частности, региональные компьютерные сети, узлы и разбросанные по всему миру веб­серверы, а также посредников - операторов, лиц, оказывающих услуги). Интернет состоит из совокупности связей, узлов и сетей, которые его формируют. Сведения циркулируют в Интернете благодаря "сотням тысяч коммутируемых компьютеров и телефонных сетей"

 

<1> Post D.G. Anarchy, State, and the Internet: An Essay on Law-Making in Cyberspace // http://www.temple.edu/lawschool/dpost/Anarchy.pdf.

На практике Интернет - это работающая инфраструктура информации. В ней определенное число посредников обеспечивают услуги отправления, доставки, направления (маршрутизации) и получения информации в собственных целях. Это прежде всего лица, предоставляющие услуги в Интернете: контент-провайдеры, разработчики сетей, специалисты. Сетевые протоколы, установленные операторами, и протоколы, применимые к операциям между сетями, играют ключевую роль в регулировании электронной среды.

Визуальная презентация информации в Интернете обеспечивается при помощи веб­страниц, включаемых в информационные узлы, или веб-сайты. Субъекты обращаются к Всемирной паутине при помощи доменных имен и адресов сайтов, используя поисковые системы.

Когда коммуникация установлена между двумя пунктами, отправляемое цифровое сообщение, прежде чем быть посланным по Сети, разделяется или разбивается на пакеты информации. Сама информация не отправляется в виде непрерывного потока данных. Каждый пакет транспортируется автономным способом под адресом назначения в формате IP. В каждом узле устройство, которое перенаправляет информацию, читает назначение информации и передает ее далее по линиям связи, приближающим ее к пункту назначения.

Устройство, передающее информацию, ссылается на специальные таблицы направлений, которые устанавливаются и обновляются регулярно, изо дня в день. Оно регулярно запрашивает состояние Сети и связей. Поэтому два пакета данных могут быть отправлены двумя различными маршрутами к получателю согласно изменениям состояния движения системы и ее связей (разрыв, прекращение или насыщение связи и т.д.). Сообщение будет реконструировано у получателя, заново собрано из полученных пакетов информации.

Кроме того, если отправитель и получатель заранее знают точку отправления и точку назначения сообщения (и, возможно, первую точку доступа к Сети), то они, скорее всего, не имеют представления о проделанной этим сообщением дороге, так как пакеты данных в памяти не сохраняются. Конечно, существует программное обеспечение, позволяющее узнать путь между последующими пакетами, но это требует его дополнительной установки и специального права на использование. Информация может "огибать" стороны или части Сети, переполненные или непригодные для пользования. В этом и состоит особенность Интернета в связи с исследованием права виртуального пространства и его отличие как явления, скажем, от реальных (допустим, телефонных) коммуникаций.

Изучение показало, что к чертам виртуального пространства, определяющим концепцию формирования и развития Интернета, относятся следующие <1>.

 

<1> Эти черты во многом схожи с признаками самого виртуального пространства, ибо право и виртуальное пространство здесь исследуются как единое целое, в единстве.

Наиболее характерной особенностью этого нового пространства служит то обстоятельство, что географические границы для него не играют никакой роли. Виртуальное пространство - это такое электронное информационное пространство коммуникаций, которое не имеет границ. Оно не является локальным. Это означает, что "Интернет не является просто многотерриториальным, он имеет межтерриториальный, всеобщий и глобальный характер" <1>.

 

<1> Katsh M.E. Law in Digital World. Oxford, 1995. P. 4; Аносов И.П., Жильцов Н.А., Кулешов С.В. и др. Интернет: Социоантропологический аспект. М., 2002.

Традиционные территориальные границы ограничивают определенные зоны, где применяется система разнообразных юридических, этических и иных норм. Развитие Интернета делает общедоступными коммуникации, ставя под вопрос строгое применение законов в рамках физических и географических границ. Это позволяет сделать вывод о том, что мировой и транснациональный характер виртуального пространства плохо приспосабливается к национальным географическим границам, влияющим, например, на компетенцию судов <1>.

 

<1> См.: Венгеров А.Б. Теория государства и права. С. 420 - 426; Общая теория права / Под ред. А.С. Пиголкина. С. 177 - 179.

В связи с этим возможности наказания субъектов правонарушений здесь существенно ограничены необходимостью реальной идентификации правонарушителя и материальными затратами на следственные действия. Речь не идет только о возможностях обнаружения и наказания правонарушителей, так как существуют механизмы, позволяющие государствам обязывать всех исполнять свои законы в целом, даже если они физически не присутствуют на данной территории или в том или ином регионе. Вопрос ставится гораздо шире. Указанные механизмы требуют дополнительных расходов, связанных с выполнением названной работы (затраты на расширение полномочий органов государственной власти или затраты на координацию и гармонизацию юридических режимов).

Д. Джонсон и Д. Пост следующим образом описывает данную ситуацию: "...в то время как электронные коммуникации пренебрегают географическими границами, появляются новые границы, сделанные из экранов и паролей, которые отделяют виртуальное пространство от "реального". Эти новые границы очерчивают отличное от реального пространство - виртуальное (киберпространство), требующее введения новых законов и юридических учреждений и институтов, которые были бы ему свойственны. Территориальные законодательные власти, а также учреждения, ответственные за правоприменение, видят в этой новой среде серьезную угрозу" <1>. Исходя из этого, допускается, что "новые правила, не имеющие отношение к доктрине, связанной с понятием территориальной компетенции, будут появляться в различных странах мира, для того чтобы регулировать целую гамму новых явлений, у которых нет очевидного эквивалента в другом мире, кроме как в виртуальном. Эти новые правила должны взять на себя роль права (выполнять роль права), определяя правосубъектность, разрешая вопросы собственности, а также конфликты и все активнее привлекая внимание к широкому обсуждению тех фундаментальных ценностей, которые необходимо защищать" <2>.

 

<1> См.: Johnson D.R., Post D.G. Law and Borders - The Rise of Law in Cyberspace // Stanford Law Review. 1996. Vol. 48. No. 5. P. 1367; http://www.cli.org/X0025_LBFIN.html. <2> Ibid. P. 1367- 1368.

Следующая исследуемая особенность - это анонимность, присущая виртуальному пространству. Данная характеристика виртуального пространства подрывает традиционное понимание, применение и развитие права. Дело в том, что Интернет позволяет субъектам (пользователям) оставаться анонимными. Его природа предоставляет им возможность быть абсолютно подвижными или мобильными. Скажем, субъект интернет-отношений (пользователь) может осуществлять свою информационно-правовую деятельность из любой точки (пункта) мира, отправляя и получая любую правовую и иную информацию. При этом источник происхождения сообщения может быть скрытым или закодированным. Потребитель Сети может иметь псевдоним или электронную идентификацию личности, отличную от его реальной идентификации. Такое положение приводит некоторых специалистов к мысли о том, что это фактически дает возможность использовать виртуальное пространство для того, "чтобы создавать оплоты и целые территории, позволяющие избегать законной (легальной) ответственности" <1>. Сегодня это особо проявляется в нарушениях авторского права, распространении в Сети клеветы, порнографии и ведении так называемой информационной войны <2>.

 

<1> Йирка К.А. Компьютерные технологии на службе у правового государства: средства связи и исследования. Пер. с англ. Петрозаводск, 2000.

<2> Наиболее яркими примерами ведения информационных войн можно считать системные кибератаки между Израилем и Палестиной, Индией и Пакистаном, США и Китаем, Россией и Эстонией. Случаем информационного противостояния между Россией и Грузией является демонстративное блокирование грузинской стороной российских интернет-сайтов во время осетинского военного конфликта 2008 г.

В связи с этим можно заключить, что право виртуального пространства - это в известной степени абстрактное явление, ибо оно дает субъектам интернет-отношений возможность ускользать от контроля. Другой аспект мобильности или подвижности пользователей (потребителей интернет-услуг) связан с множеством разнообразных сайтов в Интернете, а также веб-дискуссий на форумах, предложенных потребителям. Все это позволяет пользователям менять юрисдикционную компетенцию и перемещаться под юрисдикцию более благоприятных норм (т.е. подчиняться наиболее выгодным правилам или режимам контроля). Д. Пост объясняет это тем, что Интернет позволяет относительно легко переходить от юрисдикционной компетенции одного государства к другой или "выходить" из поля вмешательства одного определенного регулятора к другому, приводя нас к беспрецедентным результатам и создавая "свободный рынок" нормативных режимов

 

<1>См.:PostD.G. Op. cit.

Таким образом, пользователи Сети могут "выйти" из режима, определенного национальным законом, делая все для того, чтобы правонарушения, которые они совершают, не были выявлены, тем самым избегая предусмотренных взысканий со стороны какого-либо государства, установившего юридическую ответственность за подобные противоправные деяния. Правонарушители обычно стараются "размещаться" вне нормативной компетенции (ведения) такого государства.

Появление Мировой цифровой сети разрушает связи между географическим местом (физическим местоположением) и: 1) способностью национальных органов власти воздействовать на поведение субъектов в Сети; 2) результатами воздействий онлайн-поведения на отдельных лиц и предметы; 3) законностью усилий, предпринятых властями для защиты прав и законных интересов субъектов; 4) возможностью определять режим нормативных правил, который должен быть применим в том или ином случае.

Право виртуального пространства допускает в этом смысле иерархию и структурные зоны в сетях. Интернет представляет пространственную структуру, включающую иерархию различных участников: учреждений регистрации доменных имен и множества посредников, распределенных асимметричным способом (операторов системы, органов удостоверения и т.д.). Все они обеспечивают возможность доступа к сетевым протоколам и веб-серверам конечным пользователям. Он также разделен на "зоны", посредством которых "архитектура" Сети позволяет или запрещает субъектам доступ к некоторым товарам и услугам или способствует (не способствует) их распространению <1>.

 

<1> См.: Lessig L. Reading the Constitution in Cyberspace // Emory Law Review. No. 869. P. 869 - 910; http://www.law.emory.edu/ELJ/volumes/sum-96/lessig.html.

Отмеченные структурные черты права виртуального пространства также являются значимыми и существенными для разработки и развития будущего интернет-законодательства. Действительно, функциональная структура и "архитектура" Интернета объясняет появление "полицентрического" или "децентрализованного" права (о нем надо говорить специально). В связи с этим Д. Пост указывает на то, что, "без сомнения, нужно принимать во внимание этот существенный принцип построения данной среды, если мы хотим понять, каким образом устанавливать некие юридические правила в виртуальном пространстве. Вполне очевидно, что следует проводить некоторое различие между Интернетом, взятым в целом, и различными сетями, из которых он состоит" <1>. Взаимодействия между составляющими его сетями окажутся особо значимыми и будут существенно влиять на эффективность законов и концепцию теории права различных государств. Но смогут ли они, эти законы и концепции, иметь обязательную силу в различных частях света или нет? Над этим нужно еще серьезно подумать.

 

<1> Johnson D.R., Post D.G. And How Shall the Net Be Governed? A Meditation on the Relative Virtues of Decentralized, Emergent Law. P. 66.

 

Право виртуального пространства предполагает растущее взаимодействие, интерактивность и динамизм явлений в сетях. Интерактивный диалоговый характер Сети и динамика коммуникаций в виртуальном пространстве существенно влияют на то, как там возникают, изменяются и прекращаются интернет-отношения, каким образом они там поддерживаются и развиваются. Использование интерактивных (диалоговых) электронных документов основывается на иных принципах, отличных от бумажных носителей. Эти документы лишены определенных качеств в пространственно-временном смысле, которые характеризуют печатное произведение. Электронная информация направлена на настоящее и будущее, в то время как бумага, как правило, фиксирует прошлое и тем самым закрепляет исторические намерения сторон по обмену информацией, оказанию услуг, совершению сделок и т.д.

На наш взгляд, высокая скорость электронных обменов, постоянное обновление информации и интерес к интерактивности приведут к постепенному вытеснению бумажных документов.

Одним из характерных элементов этой среды Интернета выступает "электронный" контракт, который представляет собой гипертекстовый цифровой документ, устанавливающий соглашение двух (и более) субъектов интернет-отношений по всем существенным условиям сделки. Его динамика позволяет субъектам установить беспрецедентную передачу информации по сравнению с контрактами, заключенными на бумаге, а отличительными характеристиками является то, что он более полно регулирует отношения субъектов (участников) Сети, быстро реагируя на новые события и сообщая об этом сторонам, помимо более классических функций, состоящих в том, чтобы просто определять права, обязанности и условия выполнения контракта. Другими словами, "электронный" контракт соединяет стороны между собой, а в случае необходимости - с третьими лицами и другими источниками информации таким способом и при таких условиях, которые не возможны при "бумажном" контракте <1>.

 

<1>См.:PostD.G. Op. cit.

В связи с этим Э. Кеч говорит, например, о том, что использование новых способов коммуникации (связи) вызовет и новые вопросы; заботы, привязанные к прошлому, будут уменьшаться. Мгновенность информационных обменов, решение правовых конфликтов и восстановление нарушенных прав будут, возможно, намного важнее, нежели определение намерений, которые послужили основанием для возникновения того или иного контракта

 

<1> См.: KatshM.E. Op. cit. P. 4.

 

Природа и характер правовых и иных отношений, складывающихся (возникающих, изменяющихся и прекращающихся) в виртуальном пространстве, будут существенно влиять и на развитие интернет-права в целом. Например, растущий динамизм коммуникаций приведет в будущем субъектов интернет-отношений к необходимости выработки новых средств решения юридических конфликтов (как нам представляется, более упрощенных).

Гиперсвязи, высокая скорость коммуникаций, отмена расстояний, поощрение саморегулирования и самодисциплины - это составные элементы новой договорно-правовой среды. Они побуждают международное частное право занять преимущественно важное место в правовом регулировании инфраструктуры виртуального пространства.

И наконец, все сказанное позволяет нам говорить о воздействии основных особенностей виртуального пространства на концепцию будущего науки права и ее теории. Указанные особенности виртуального пространства в качестве базовых и ключевых параметров влияют на концепцию построения будущего права виртуального пространства (устанавливая как ограничения, так и преимущества).

Анализ показал, что современная иерархия и "архитектура" Интернета (она может быть представлена как сеть в сети) уже децентрализована и многомерна. Поэтому виртуальное пространство само по себе предопределяет специфику юридических рамок, которые необходимо устанавливать. Сама природа коммуникаций поощряет применение саморегулирования. Это доказывают и потребители Интернета своей гибкостью, мобильностью и способностью уходить от контроля и ускользать от юридических санкций. Осуществление в этой среде защиты публичных интересов посредством классических государственно-правовых средств не входит в компетенцию (ведение) какой-либо отдельной территориальной власти, а кроме того, будет дорогостоящим. Такое образование разнообразных норм поведения, формирующееся сегодня преимущественно снизу, при помощи самих участников Сети, можно вполне назвать "неразвитым правом" <1>, которое в будущем станет более формализованным, найдет признание и оформление со стороны многих государств.

 

<1> Алексеев С.С. Теория права. С. 71.

Описанные выше специфические свойства Интернета делают нецелесообразным введение модели централизованного управления, модели правового воздействия, установленной сверху. Представляется более целесообразным введение юридических рамок, основанных на коллективном взаимодействии и всеобщем согласии, предполагающих добровольное принятие и исполнение правовых норм. Это согласие могло бы привести к введению сюда юридических процедур, уже известных международному частному праву, включая возможную выработку новых механизмов решения возникающих конфликтов. Принятие децентрализованного решения могло бы стать наиболее логичным, исчерпывающим и эффективным способом регулирования виртуального пространства. Д. Джонсон и Д. Пост говорят в связи с этим о появляющемся "децентрализованном праве" <1>. Последующий теоретико-правовой анализ условий разработки законов в рассматриваемой сфере подтверждает данный тезис. Поэтому рассмотрим возможные модели регулирования, применимые к Сети. Это предполагает исследование целей и оснований разработки законов, а также фундаментальных ценностей и общественных воль, заключенных в создаваемых законах.

 

<1> См. об этом подробнее: Johnson D.R., Post D.G. And How Shall the Net Be Governed? A Meditation on the Relative Virtues of Decentralized, Emergent Law. P. 62 - 91.

 

Каковы же цели разработки законов для виртуального пространства? Анализ показал, что вопрос о целях разработки законов для данного пространства крайне сложен. На наиболее общем уровне разработка законов для инфосферы должна подчиняться различным требованиям. Там, где законы выступают как средство юридического контроля или регулирования отдельных видов информационно-правовой деятельности, они вводятся для того, чтобы установить рамки определенного поведения или ограничения действий субъектов интернет-отношений. Они могут также устанавливаться для того, чтобы осуществлять стимулирование или позитивное обязывание. Кроме того, законы призваны здесь выражать общественный интерес и определенную правоприменительную политику в рассматриваемой области.

Закон, его содержание и компоненты должны быть направлены на то, чтобы выражать приверженность к фундаментальным человеческим ценностям, защищать публичные интересы каждого государства, интересы отдельных социальных групп, организовывать некоторым образом взаимодействие и отношения между индивидами.

В связи с этим поставим вопрос шире: требует ли право виртуального пространства законности (легитимности) государственной власти и четко обозначенной юридической силы закона? Упомянутый вопрос важен для будущего правообразования в инфосфере. Следует отметить,  что необходимость разработки закона (норм  права)  основательно затрагивает проблематику законности самой власти, которую необходимо отражать и в законе. Ведь именно она должна определенным образом гарантировать реализацию закона (права).

Исследуемая проблема включает в себя различные аспекты. Начнем с того, что правило поведения (которое исходит из реального пространства), устанавливаемое в виртуальном пространстве, не всегда берет начало из организации или источника, контролируемого в пределах какого-либо центрального органа государственной власти. Это правило может устанавливаться внутри определенной группы субъектов интернет-отношений (например, корпоративные нормы, устав организации). Тогда как эта деятельность будет соотноситься с предписаниями, установленными различными законами? И будет ли это считаться правообразованием и правом? На наш взгляд, рассмотрение самого процесса процедуры разработки и принятия законов для виртуального пространства может дать ответ на многие интересующие вопросы правообразования в данной области. Действительно, это позволяет обосновать существование децентрализованной системы управления, где фундаментальная цель закона состоит в том, чтобы наиболее эффективным и полным образом учесть индивидуальный выбор большинства субъектов (участников) Сети и свести к минимуму влияние какой-либо власти или небольшого числа субъектов интернет-отношений, оказываемое на общие социально-правовые процессы в рассматриваемом пространстве.

Другой аспект этой проблематики сводится к законности (легитимности) суверенной государственной власти в исследуемой сфере, которая опирается, в свою очередь, на конституционные принципы и действующие в обществе демократические учреждения (например, парламенты, национальные собрания). В конституционных демократических системах эта власть распространяется из учреждений, которые представляют так называемый коллективный голос их доверителей. В условиях демократии законность предполагает "согласие управляемых". Именно они играют существенную роль в выборах видов законов, в их формулировках и реализации. Если в Интернете управление или регулирование осуществляется при помощи инфраструктуры или "архитектуры" самой Сети, а также технических спецификаций, может ли это обстоятельство гарантировать, что "коллективный голос" и "согласие управляемых" будут отражаться здесь тем или иным полезным образом?

Так, для отношений в сфере коммерческого (торгового) права характерна в большей степени саморегуляция субъектов (участников), приоритетное значение в этой сфере имеют законы рынка и конкуренция, связанные с динамикой спроса и предложения на различные товары, услуги, работы и т.д. Вместе с тем существуют другие сферы и виды деятельности, прибегающие по обыкновению к более детальному или предметному регулированию. Некоторые виды подобной деятельности в последнее время также трансформируются в онлайн-услуги. Саморегулирование, берущее форму децентрализованной юридической защиты главным образом с помощью договоров, контрактов и международного частного права, - может ли оно придавать достаточную власть и силу этому процессу, направленному на создание законов?

Представляем ответ, который обычно дается на этот вопрос. Все то, что находится в виртуальном пространстве, предполагает обсуждаемый выбор от имени и со стороны пользователей Интернета. Это позволяет сделать вывод о том, что взаимодействие, отношения в виртуальном пространстве все же включают элемент согласия.

Этот аргумент может подтверждаться двумя обстоятельствами. Во-первых, делая сознательный выбор в Интернете (и пользуясь правом выхода из Сети), пользователи сами играют определяющую роль в формировании правил поведения, которые там имеют место и которые в тех условиях применяются. Таким образом создаются легитимность и согласие управляемых в виртуальном пространстве. Во-вторых, ввиду того, что вход в виртуальное пространство и участие в деятельности, которая ведется там, происходят по решению самих пользователей Интернета, можно в известной мере заключить, что они составляют достаточный "коллективный голос".

Мы уверенно можем сегодня сказать, что пользователи Интернета сегодня не составляют больше информационной согласованной элиты, у которой была бы своеобразная монополия операций в Сети. Тогда каким же образом отражать там ценности и защищать интересы всех участников интернет-отношений? Следует также отметить, что дискуссии вокруг разработки законов действительно глубоко увязаны с анализом уровней сознания субъектов в виртуальном пространстве <1>.

 

<1> См. об этом подробнее: Коммерческое (торговое) право / Под ред. Е.Ю. Булатецкого. С. 857 - 858.

Д. Джонсон и Д. Пост задают эти вопросы и дают на них свои ответы. В частности, они указывают на то, что определяющими здесь являются особенные черты Сети, рассмотренные нами выше. "Интернет обладает большим преимуществом - он позволяет решать проблемы различными способами, давая тем, кто не соглашается с решением какой-либо отдельной проблемы, возможность не контактировать между собой, не получать сообщения, исходящие из сайтов, которые кому-то не нравятся". Мы считаем, что новые процессы децентрализации Интернета, возможно, позволят решить данную проблему специфическим способом, отличным от классического законодательного пути, устанавливая действенные нормы поведения и сочетая регуляцию посредством норм права с саморегуляцией субъектов интернет-отношений. "Вход в виртуальное пространство не осуществляется посредством принятия обязательства придерживаться (или просьбы придерживаться) законов или особенных норм поведения. Это дает, бесспорно, операторам системы широкую возможность устанавливать собственные правила конечным пользователям. Конкуренция, разнообразие сайтов в Интернете, предлагаемый потребителям выбор их посещать (или не посещать), будут тормозить неограниченную власть операторов и вместе с тем ограничивать и минимизировать те отрицательные негативные последствия правонарушений (вреда) для индивидуальных пользователей" <1>. Вместе с тем деятельность в Сети должна быть поддержана гибкой и логически связанной системой норм национального законодательства и только в случае необходимости - нормативными актами, выработанными международным сообществом. Поэтому основную роль здесь должно играть именно позитивное право. Государства должны выработать на международном уровне основные принципы правового регулирования этой среды.

 

<1> Johnson D.R., Post D.G. Law and Borders - The Rise of Law in Cyberspace. P. 1367 -1402.

Юридические рамки в перспективе будут состоять из многочисленных решений. Система "полицентрического права", совмещающая децентрализованное правовое регулирование на уровне национальных законодательств и саморегулирование, станет тому подтверждением. Конечные юридические формы, без сомнения, будут тесно связаны с особенностями самого Интернета, и в частности с такими, как способность к самокоррекции и возможность с помощью технических средств предупреждать посягательства на права субъектов интернет-отношений (как это сегодня происходит в некоторых случаях в авторском праве). Это позволит существенно влиять на динамику и характер противозаконной деятельности и обязывать к определенным нормам поведения субъектов Сети.

Изучение также показало, что право виртуального пространства должно закреплять свободу слова в сетях. Это обусловлено прежде всего тем, что сама архитектура и концепция новых систем информации должны служить тому, чтобы выражать и распространять в этой среде определенные общечеловеческие ценности. Например, в одном Постановлении Верховного суда Новой Зеландии <1> высказано мнение, согласно которому Интернет "способствует и проводит в жизнь главный принцип, закрепленный в ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах <2>, принятого в Нью-Йорке 16 декабря 1966 г., которому Новая Зеландия и другие многочисленные государства следуют" <3>.

 

<1> Решение Новозеландского Верховного суда N СР147/98 от 5 июня 1998 г. в отношении анонимности в Интернете, получившее название "Дело Oggi". Oggi.co.nz - это область в Сети, которая явилась предметом данного спора. Первоначально данный адрес был зарегистрирована неким Эллиотом Огги, который в качестве своего местонахождения указал отделение физики Университета Западного Онтарио, а точнее, предоставил его адрес для контактов. Обращения в Университет, однако, ничего не дали: никто на физическом факультете не знал о сотруднике с такой фамилией. См. подробнее: http://aardvark.co.nz/n357.htm.

<2>БВСРФ. 1994. N12.

<3> Post D.G. Op. cit.

Данная статья, в частности, определяет, что: 1) каждый человек имеет право беспрепятственно придерживаться своих мнений; 2) каждый человек имеет право на свободное выражение своего мнения; это право включает свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи независимо от государственных границ, устно, письменно или посредством печати или художественных форм выражения или иными способами по своему выбору; 3) пользование правами, предусмотренными в п. 2 указанной статьи, налагает особые обязанности и особую ответственность. Это может быть сопряжено с некоторыми ограничениями, которые, однако, должны быть установлены законом и являться необходимыми для уважения прав и репутации других лиц, а также для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения.

Эти основополагающие ценности, отраженные в международно-правовом акте, закрепляются также и на национальном уровне. В частности, ст. 29 Конституции РФ четко гарантирует свободу слова любому российскому гражданину. Кроме того, ст. 3 Закона РФ "О средствах массовой информации" указывает на недопустимость цензуры. В ней сказано, что цензура массовой информации, т.е. требование от редакции средства массовой информации со стороны должностных лиц, государственных органов, организаций, учреждений или общественных объединений предварительного согласовывания сообщений и материалов (кроме случаев, когда должностное лицо является автором или интервьюируемым), а равно наложение запрета на распространение сообщений и материалов, их отдельных частей, не допускается. Создание и финансирование организаций, учреждений, органов или должностей, в задачи либо функции которых входит осуществление цензуры массовой информации, не допускается. И эти положения являются определяющими для интернет-права, как и для всех отраслей российского права.

Вместе с тем, по результатам проведенного в 2008 г. компанией "SuperJob" социологического опроса <1>, большинство россиян выступают за наведение порядка в Интернете. Примерно 58% респондентов отметили, что цензура в Интернете необходима. Среди причин, по которым более половины россиян видят необходимость в цензуре, были названы обилие сайтов порнографического содержания, пропаганда насилия, масса непроверенной информации, реклама сомнительных услуг, спам и т.д. Как считают опрошенные, от всего этого необходимо оградить прежде всего детей и подростков, чье психическое здоровье может серьезно пострадать в случае получения подобной информации из Сети. Гораздо чаще в пользу цензуры в Интернете высказывались женщины (68%), тогда как среди мужчин аналогичной позиции придерживается лишь половина (50%). Против введения какой-либо цензуры в Рунете высказались 31% россиян. Среди мужчин этот показатель выше (40%). 11% опрошенных затруднились с ответом. По их мнению, "это сложно осуществить технически, а цензуру, как в советском прошлом, нынешнее общество не потерпит". На результаты исследования оказал влияние и возраст опрошенных. Наибольшее число сторонников цензуры в российском сегменте Интернета наблюдается среди респондентов старше 50 лет (64%), а также среди участников опроса 30 - 40 лет (61%). Тридцатилетние чаще всего беспокоятся о своих детях, тогда как старшее поколение чаще сетует на обилие рекламы и порнографии. Однако при этом респонденты обеих возрастных категорий отмечали, что в России "нужна выборочная цензура", "без административных перегибов, которыми склонны грешить наши бюрократы".

 

<1> Место проведения опроса - Российская Федерация. Время проведения - 2008 год. Исследуемая совокупность - экономически активные россияне старше 18 лет, пользователи сети Интернет. Выборки - 1800 респондентов. Вопрос: "Нужна ли, по Вашему           мнению,          цензура          в          российском          Интернете?".           См.: http ://www. superj ob. ru/cornmunity/9713.

Исследование показало, что право виртуального пространства определяет также возможные способы регулирования Сети. Рассмотрим их правовую природу и характеристики.

Исторически в каждом обществе действуют свои механизмы регулирования, что связано с особенностями менталитета населения (обычаями, традициями, уровнем развития правовой культуры людей и т.д.). Каждая национальная правовая система имеет свои характерные особенности, однако наряду с ними можно обнаружить и общие черты. Социальное регулирование представляется как упорядочение поведения отдельных субъектов и социальных групп согласно определенным нормам или правилам. Регулировать - значит определять поведение людей и их коллективов, давать ему направление функционирования и развития, вводить его в определенные правовые рамки, целеустремленно его упорядочивать <1>. В процессе такого социально-правового воздействия происходит уточнение, совершенствование или настройка поведения субъектов. Социальными регуляторами в разные эпохи выступали различные средства и механизмы. Это предсказания и пророчества, мифы, обычаи и традиции, религия, нормы права и морали. Истории известны многие примеры того, как одни социальные регуляторы сменялись другими. Первые из них преобладали в определенную эпоху, вторые действовали постоянно на протяжении всей истории, третьи утрачивали свои регулятивные свойства и отходили на задний план. В процессе регулирования социальные регуляторы, так же как и социальные нормы, тесно взаимодействуют между собой. Говоря о методах социального регулирования, профессор А.Б. Венгеров метафорически сравнивает их с поездкой на ослике, рассматривая такие методы регулирования, как побуждение, понуждение (стимулирование) и принуждение <2>. Социальное регулирование может облекаться в различные формы: правовые (посредством законов и подзаконных актов); моральные (кодексы профессиональной этики, кодексы чести, обычаи); эстетические (стиль, мода) и др.

 

<1> См.: Алексеев С.С. Теория права. С. 31.

<2> См.: Венгеров А.Б. Теория государства и права: Ч. II. Теория права: В 2 т. М., 1996. Т. 1.С. 79.

Известно, что в теории права регуляторы социального поведения подразделяют на нормативные и ненормативные. Нормативные регуляторы устанавливают четкие рамки поведения участников общественных отношений, вводя общую (равную) меру поведения, применимую      ко     всем     без     исключения,     т.е.      норму.      Эта     норма     носит неперсонифицированный характер, обладает многократностью действия, ее реализация обеспечивается механизмом социального регулирования, включая и возможность принуждения.

К нормативным относят правовой, моральный, юридико-технический, нормативно-технический, групповой (корпоративный) регуляторы. В качестве разновидностей правового регулятора выступают правовой обычай или обычное право, прецедент, иногда доктрина.

К ненормативной регулятивной системе следует отнести ценностный, директивный и информационный регуляторы, а также институт прогнозирования (предсказаний).

Рассмотрим существующие нормативные и ненормативные средства регулирования, применимые в сфере интернет-права, - четыре регулятора поведения субъектов (участников) Сети.

Известно, что разработка концепции права виртуального пространства связана с исследованием возможных способов регулирования, применимых к Сети. Л. Лессиг в своей статье "Закон лошади: чему бы мог научить виртуальный закон?" объяснил, что поведение в этой сфере может быть урегулировано четырьмя типами регуляторов: 1) напрямую законом; 2) социальными (корпоративными) нормами; 3) законами рынка и конкуренции и 4) техническими нормами <1>.

 

<1> См.: Lessig L. The Law of the Horse: What Cyberlaw Might Teach? // Harvard Law Review. N 113. 1999. P. 507 - 508; http://www.lessig.org/content/articles/works/finalhls.pdf.

Сравнительный анализ законодательства США, Франции и России, в частности, показал, что регулирование, осуществляемое правовыми нормами, выступает здесь наиболее результативным и эффективным способом, так как эти нормы исходят от всего общества и регулируют его основные базовые отношения. Позитивное право обеспечивается и гарантируется со стороны государства. Это означает, что государство обладает в случае нарушения объективного права возможностью легального принуждения. Данный механизм принуждения используется в целях восстановления нарушенного права, носит охранительные, а также воспитательные функции. Мы уже приводили примеры законов, которые регулируют поведение в виртуальном пространстве. Это и законодательство об авторском праве, и нормы права о клевете, распространении порнографии, посягательстве на частную жизнь граждан и т.д. Какой бы ни была трудность их применения, именно на положения позитивного права здесь следует ссылаться при решении конкретных дел по существу.

Вторым нормативным регулятором выступают в этом случае социальные (корпоративные) нормы, принятые самими субъектами интернет-отношений (участниками Сети). Они выражают волю субъектов (участников), имеют для них обязательное значение и, несомненно, регулируют их поведение. Кроме того, ими предусматривается возможность наступления отрицательных последствий, установленных отдельной корпоративной группой или заинтересованным коллективом. Эти нормы не исходят от какой-либо "центральной власти" (например, парламента) и могут выступать порой более эффективным средством регулирования, так как действуют децентрализованным образом. Корпоративные нормы, как правило, регулируют те общественные отношения, которые не урегулированы с помощью законов (например, пользовательское соглашение (Terms of Service) между компанией "LiveJournal" и блоггером, работающем в своем "Живом журнале") <1>. Их сходство с последними заключается в том, что они документально зафиксированы и в определенной степени детализированы. Так, например, Регламент регистрации доменов в домене .ru 2004 г. <2> предусматривает аннулирование регистрации доменного имени до истечения срока ее действия по вступившему в законную силу решению суда. При этом преимущественным правом на регистрацию аннулированного  домена обладает лицо,  чьи  права суд  признал  нарушенными.  Для реализации преимущественного права указанное лицо обязано направить в РосНИИРОС письменное заявление о регистрации доменного имени в течение 30 календарных дней со дня аннулирования регистрации (п. 4.16 Регламента).

 

<1> См.: http://www.livej ournal.com/legal/tos-russian-translation.bml. <2> См.: Регламент и тарифы на услуги по регистрации доменов второго уровня в зоне .ru // http://www.cctld.ru/ru/doc/acting/?id21=21&i21=9.

 

Пользователи Интернета применяют, без сомнения, также достижения технологии, чтобы упорядочить свое поведение и поведение субъектов. Это происходит для того, чтобы стимулировать или прекратить определенные виды информационной деятельности. Различные соглашения между участниками и сетевой этикет также регулируют поведение участников виртуального пространства <1>. Например, среди нормативно-технических регуляторов Сети можно выделить документы RFC (Request For Comments), которые определяют стандарты Интернета. Для начала разрабатывается проект документа (Internet Draft), затем данный проект рассматривается рабочей группой проектирования Интернета (Internet Engineering Task Force) и принимается путем голосования. Затем руководящая группа проектирования Интернета (Internet Engineering Steering Group) присваивает данному документу порядковый номер и публикует (обнародует) его в Интернете.

 

<1> Л. Лессиг в статье "Закон лошади: чему мог бы научить виртуальный закон?" приводит следующие примеры: "...если участник Сети будет говорить о демократии на некоторых телеконференциях, то он подвергнется суровой обструкции; украдет идентификацию другого пользователя в процессе онлайн-видеоигры - и ему, без сомнения, будет запрещена игра; если он чересчур болтлив, то окажется, вероятно, в фильтре зануд, надоедливых или прилипал" (Lessig L. Op. cit. P. 508).

Имеет широкое распространение точка зрения, согласно которой экономические законы и рынок сам по себе имеют способность к регуляции. Они самостоятельно устанавливают границы как индивидуального, так и коллективного поведения. Режим цен, расходы на доступ к некоторой информации, помещенной в Сети, и другие факторы (в частности, перегрузка) существенно влияют на возможный выбор потребителей в виртуальном пространстве и выступают примерами регулирования поведения участников самим рынком.

Можно описать также регуляторы, которые вытекают из архитектурных или естественных характеристик самой Сети. Это, в частности, разнообразные регуляторы, связанные с практикой виртуального пространства, программное обеспечение, которое используется в этой среде, сетевые протоколы и иные нормативно-технические регуляторы. Мы можем указать на многочисленные примеры регулирования, осуществляемого путем кодирования, введения паролей, блокировок. Такие характеристики также устанавливают рамки поведения субъектов интернет-отношений и влияют на динамику их правовой и иной активности в виртуальном пространстве.

В анализе указанных четырех способов регулирования следует особо отметить два свойства, которые позволяют лучше понять природу данных регуляторов. У этих свойств имеется своя стратегическая значимость, необходимая для решения вопроса о том, какой тип регуляторов использовать. Первое свойство - это возможность прямого или директивного (непосредственного) действия регулятора. Чем он, скажем, директивнее, тем непосредственнее может действовать и охватывать интересующие отношения, а также обладать большими возможностями для эффективного регулирования. На наш взгляд, нормативное регулирование рассматриваемого пространства будет наиболее значимым и результативным, нежели ненормативное. Второе свойство - это "пластичность", т.е. то, что Л. Лессиг определяет как "легкость, с которой этот регулятор может быть подвержен изменениям или модифицирован". Сюда же можно отнести и способность его восприятия участниками Сети <1>.

 

<1> См.: Lessig L. Op. cit. P. 511 - 512.

В контексте сказанного особенности права виртуального пространства заключаются и в том, что оно позволяет регулировать непосредственно виртуальное пространство с помощью технических норм. Чтобы разобраться в этой проблеме, необходимо дать прежде всего характеристику юридико-техническому и нормативно-техническому регулятору социально значимого поведения субъектов. При этом следует заметить, что социальные нормы регулируют здесь поведение людей и их групп между собой, а технические же определяют отношение человека к технике. Если говорить о юридико-техническом регуляторе, то он направлен на упорядочение отношений между субъектами интернет-отношений и в нем сочетаются как правовые, так и технические нормы -всевозможные инструкции, методические материалы, ГОСТы, СНиПы и т.д. Данный регулятор действует по схеме "субъект - субъект". В отличие от него нормативно-технический регулятор устанавливает технические и технологические нормы, определяя отношение лица к технике и действуя по схеме "субъект - объект". Проникновение правовых норм в технические связано прежде всего с усложнением производства и обмена, в связи с чем объектом регулирования со стороны права все больше являются ранее недоступные ему области. Неслучайно многие статьи законов о связи, информации отсылают нас напрямую к техническим регламентам. Нормативно-технические регуляторы имеют целью защищать и гарантировать определенные ценности в Сети специальными способами действия (например, кодированием, которое, в свою очередь, обеспечивает возможную защиту этих ценностей).

Можно проиллюстрировать это положение, приводя в качестве примера требования различных онлайн-служб. Так, например, некоторые службы могут обязывать членов телеконференций иметь единственную электронную идентификацию, совпадающую с их настоящей идентификацией личности (той, что у них есть в реальном мире). Это в определенном смысле помогает регулировать поведение, ограничивая диапазон обсуждаемых тем и устанавливая некоторые барьеры, так как индивиды в данном случае связаны своей фактической репутацией, имеющейся у них в реальном мире.

Некоторые службы предлагают устройства блокировки. Речь идет о программном обеспечении, позволяющем одному пользователю посредством специальной блокировки мешать другому обращаться к тому или иному сайту. Указанное средство контроля, предложенное, например, родителям малолетних детей, защищает ценности, которые кодируются таким образом. Это дает родителям возможность добиться определенного поведения от своих детей, которого они могли бы добиться не иначе как только убеждением или угрозой. Подобную же процедуру регулирования посредством норм права трудно было бы себе представить.

Итак, программное обеспечение и технические нормы фактически определяют необходимые ограничения и возможности поведения потребителей услуг<1>. Не случайно Л. Лессиг считает, что в этом смысле технические нормы могут защищать некоторые ценности, а технические коды в виртуальном пространстве могут в некоторой степени заменять законы реального мира. Они позволяют более ловко и изворотливо регулировать и дисциплинировать участников и являются инструментом, способным благоприятно заменять другие способы регулирования <2>. Если предположить, что Л. Лессиг прав и регулирование техническими кодами в этой среде будет выступать регуляторами наравне с законами, иными актами, то идентификация личности авторов кодирования будет в этом случае ключевым моментом. В связи с этим вполне закономерен вопрос: правда ли, что ценности, защищаемые подобным способом, будут действительно соответствовать принципам права и морали?

<1> Например, компания "Microsoft" намеренно вставляет в свое программное обеспечение так называемые заплатки, которые выводят нелицензионное продукты из строя. Компьютер от этого не страдает, однако, если пользователь не переносит в определенный срок нужную информацию на другие носители, операционная система перестает работать, информация уничтожается.

<2> См.: Lessig L. Op. cit. P. 503 - 506.

Поэтому особую важность приобретают социальные (корпоративные) нормы и сетевые контракты, имеющие широкое применение и играющие активную роль в процессе регулирования объектов виртуального пространства. Но при этом необходимо отличать случаи, когда стороны в сделке в Интернете ясно заключили соглашение или контракт, и случаи, когда может иметь место регулирование посредством кодирования или блокировки сведений.

На наш взгляд, ошибочно сопоставлять такие способы регулирования, как кодирование и контракт. Термин "контракт" означает любое соглашение (договор) между равноправными субъектами права. Эти договоры (в отличие от технических кодов) должны включать некоторое число "узловых", специфических признаков. Контракты, действующие в электронной среде, имеют ряд особенностей, касающихся порядка их заключения, содержания прав и обязанностей сторон, ответственности субъектов, оснований прекращения обязательств и т.д. Определенные требования установлены для действительности такого рода соглашений: а) лица, участвующие в договоре, должны быть способны к заключению именно данного его вида; б) содержание договора обязано быть правомерным; в) необходимо, чтобы волеизъявление субъектов соответствовало их подлинной воле; г) существенное значение имеет сама правовая форма заключения и исполнения контракта.

В контрактах должна быть предусмотрена возможность в случае его неисполнения обратиться за защитой в компетентный юрисдикционный орган. Поэтому для каждого соглашения судебные власти обязаны установить: должно ли быть выполнено соответствующее обязательство или нет? Суды при этом учитывают различные принципы, отраженные в обязательственном праве по исполнению обязательств: законности, надлежащего исполнения обязательств, справедливой коммерческой практики, возмещения имущественного и морального вреда и др. Иными словами, контракт обязан отражать сочетание как публичных ценностей, так и частных обязательств.

Ситуация выглядит иначе в случае кодирования. Когда технический код выступает в роли нормативно-технического регулятора и служит для защиты пользователя, рассматриваемые нами общественные ценности занимают второстепенное место. Кроме того, автор такого технического кода не подчинен принципам и нормам обязательственного права. Если выработка права и его применение сопровождаются в некоторой степени с учетом общественных ценностей (там, где обязательственное право включает публичный элемент), какое значение надо придавать фактическому регулированию, осуществляемому кодированием из различных структур? Было бы ошибочно утверждать, что "невидимая рука" авторов кодов здесь совершенно свободна. Программы защиты доступа и фильтрования в сфере авторского права позволяют нам утверждать обратное.

Отсюда возможно и вмешательство национальных государственных властей в Сеть через выработку законодательства, регулирующего процессы кодирования. Многие правительства оценивают как серьезную угрозу факт невозможности дисциплинарного воздействия на виртуальное пространство и его участников централизованными законодательными средствами. В настоящее время они все больше и больше отходят от гипотезы, что было бы возможно применять только национальное законодательство к виртуальному пространству. Они теперь намного лучше понимают феномен Интернета и его особые характеристики, которые часто противятся регулированию посредством территориальных законов, принятых центральной властью. Тем не менее определенные территориальные законодательные вмешательства будут иметь место в юридическом регулировании инфосферы и являться закономерными.

Например, в упомянутой статье Л. Лессига указывается на случаи в секторе телекоммуникаций, когда специальное законодательство (например, Закон о цифровой телефонии) оказывает косвенное воздействие и на другие виды информационной деятельности. Так, Конгресс США принял Закон, требующий от телефонных компаний, чтобы они выбирали сетевую архитектуру, которая облегчает радиоперехваты <1>. Указанный Закон является наглядным примером законодательного вмешательства в Сеть, стремящегося изменять правила, установленные "архитектурой" Сети. Можно привести и другие примеры, в частности Закон ФРГ 1997 г. по защите данных в сфере телеинформатики <2>, который отвечает на требования системных мер по сохранению данных в течение определенного времени <3>. Подобные акты не мешает принять и в России, и в рамках СНГ, от этого лишь выиграла бы общая идея формирования разумного права виртуального пространства.

 

<1> Акт о совершенствовании системы кибербезопасности США (CSEA): Cyber Security Enhancement Act of 2001: Hearing. Washington, 2002. (U.S. Congress, 107. Session, 2). См.: http://permanent.access.gpo.gov/lps42509/77697.pdf.

<2> Речь идет о немецких актах Mediendienste-Staatsvertrag (MDStV) (см.: http://netlaw.de/gesetze/mdstv.htm), а также Teledienste-Datenschutzgesetz (TDDSG) (см.: http: //www. kanzl ei. de/iukdg_2. htm).

<3> См. подробнее об этом: Greenleaf G. An Endnote on Regulating Cyberspace: Architecture Vs Law? // UNSW Law Journal. Sydney. Vol. 21. No. 2. 1998. P. 593 - 622; http://www.austlii.edu.au/au/journals/UNSWLJ/1998/52.html.

 

Из этого следует вывод: если мы хотим, чтобы преобладали общепризнанные принципы права, фундаментальные ценности и осуществлялась определенная политика в виртуальном пространстве, то необходимо прибегать к разумному законодательному вмешательству в исследуемую область. Следует заставить субъектов интернет-отношений учитывать общие принципы права, такие, как: принцип законности (ст. 15 Конституции РФ), принцип, закрепляющий равенство прав и свобод, равенства возможностей мужчин и женщин, запрет дискриминации (ст. 19 Конституции РФ), принципы вины, справедливости, гуманизма и неотвратимости ответственности (к примеру, ст. 5 - 7 УК РФ), приоритета международных норм, право на свободу труда (ст. 37 Конституции РФ) и объединения (ст. 30 Конституции РФ) и др. Законы реального мира могут накладывать определенные ограничения на использование той или иной системы данных или сетевого протокола.

Анализ показывает, что право виртуального пространства допускает также регулирование Интернета посредством экономической конкуренции, что нужно учитывать при разработке законов для регулирования виртуального пространства. Поэтому сетевые протоколы и платный сервис могут выступать в качестве первого средства установления правил нужного поведения. Этот источник обладает определенным преимуществом по отношению к другим регуляторам ввиду его способности управлять доступом к Сети, исключая деятельность, несовместимую с правилами, установленными в виртуальном пространстве.

В рамках сказанного возникает проблема - Интернет и "стратегии выхода" субъектов (участников). Она сводится к тому, что способность субъектов (участников) Сети "оставлять" среду сама по себе составляет форму регулирования. "Архитектура" Интернета предоставляет эту возможность, ибо лишена любого механизма централизованного регулирования. В Интернете не существует единой точки, в которой (или по которой) все сделки или информация должны протекать или осуществляться в строгой форме. Из этого следует, что все узлы Сети действительно равномощны, все они и каждый в отдельности способны выполнять ключевые функции маршрутизации информации.

Обычное право может также играть важную роль в регулировании виртуального пространства. Анализ показал, что виртуальное пространство может рассматриваться как свободный рынок информации, отражающий определенные ценности и выражающий следующие предпочтения: 1) тех, кто управляет его "архитектурой" при помощи сетевых протоколов и технических спецификаций; 2) пользователей - при помощи выбора интернет-ресурсов, к которым они обращаются (соблюдая соответствующие правила поведения); 3) тех, кто прибегает к "стратегии выхода" (лиц, которые не подпадают ни под какую из форм регулирования).

Исходя из модели децентрализованного регулирования, свойственной виртуальному пространству, электронные документы этой среды можно сравнивать и проводить аналогию с обычным правом, с так называемым правом продавцов (торговым правом - lex mercatoria) <1>. Д. Пост видит в этом праве "некий пример свободного и спонтанного образования правил, освобожденного от любого контроля со стороны государства" <2>. Для того чтобы более детально разобраться в этих вопросах, будет весьма полезно обратиться к понятию обычного права и к аналогиям.

 

<1> См.: Рассолов И.М. Предмет коммерческого права. Взаимосвязь гражданского и коммерческого права // Коммерческое право. М., 2001. С. 3 - 28. <2> Post D.G. Op. cit.

В частности, остановимся на аналогии с lex mercatoria. Известно, что в территориальном отношении исторически обычное право выступало правом определенного города и развивалось спонтанно и корпоративно. Образование обычаев носило стихийный характер. Собственно, социальной нормой обычай становится лишь тогда, когда в силу длительного применения трансформировался в поведенческую привычку. Затем обычаи санкционировались решениями суда. Повышение роли суда происходило главным образом в связи с расширением торговли и необходимостью находить средства регулирования разногласий по-другому, нежели ссылаясь на локальное местное обычное право. Надо было осуществлять единое и общее унифицированное признание некоторых правил поведения. Постепенно появляются юридический прецедент и статутное право. В настоящее время существует и закрепление или отсылка к обычаям в текстах законов.

Lex mercatoria рассматривается как одна из моделей обычного права. Речь идет о праве, основанном на обычаях, пользующихся признанием и достаточным авторитетом, чтобы придавать ему обязательную силу в сфере товарно-денежных отношений. Обычное право, которое образовалось в эту эпоху, могло быть признано нормативным и могло служить авторитетом. Вместе с тем его нормативный характер был ограничен рамками определенной территории <1>. Для признания обычая была необходима широкая поддержка населения и длительность существования. В исследуемой нами области обычаи как источник права виртуального пространства существуют уже не первый год, причем в самых разнообразных формах и проявлениях. Среди обычаев выделяют: устные и письменные, упорядоченные и неупорядоченные, местные и региональные, общие и локальные, правовые и неправовые.

 

<1> См. об этом: Goldsmith J., Lessig L. Grounding the Virtual Magistrate. Paper prepared for NCAIR Conference on Online Dispute Resolution, Washington, DC. May 1996. P. 2 - 49; http://www.lessig.org/content/articles/works/magistrate.html.

 

В рамках предпринятого анализа закономерным будет следующий вопрос: может ли виртуальное пространство выступать моделью, позволяющей нам констатировать, что сила обычая не основана на каких-либо актах или на действиях той или иной суверенной власти? Иными словами, может ли устанавливаться правовое регулирование, когда никто не законодательствовал?

Отвечая на этот вопрос, не стоит отказываться от постулата позитивистов и оснований, помогающих ввести здесь в действие положения международного договорного права. Ж. Голдсмит и Л. Лессиг в связи с этим указывают: "Для того чтобы обладать реальной исполнительной силой, юридические рамки виртуального пространства должны прямо черпать свою власть и авторитет в "праве реального пространства", иначе говоря - в уже существующих и признанных нормах международного договорного права" <1>. Этот вывод вытекает из наших предыдущих заключений.

 

<1> См. об этом: Goldsmith J., Lessig L. Grounding the Virtual Magistrate. P. 2 - 23.

Что касается международного частного права, то оно, несомненно, будет выполнять существенную роль в правовом регулировании виртуального пространства, так как из-за децентрализации этого пространства многие отношения здесь строятся на основе саморегуляции участников ввиду того, что регулирование отводит большое место нормативно-техническим регуляторам.

Изложенное позволяет нам говорить о неком юридическом режиме, включающем самоустановление обязательств, в которых их исполнение обеспечено действующим позитивным правом. Этот механизм должен соответствовать позитивистскому требованию - наличию фундаментальной власти и формальных источников права. Как объясняют Ж. Голдсмит и Л. Лессиг, это "обязательство получает свою силу: 1) из-за того что оно самоустановлено; 2) потому что оно приобретает свое значение из-за своего обязательного исполнительного характера (возможностью принудительного исполнения)" <1>. Схематично это можно изобразить следующим образом (рис. 3).

 

<1> Ibid. P. 5-23.

 

И наконец, изложенные формы проявления права виртуального пространства позволяют нам очертить проблемы, вытекающие из децентрализованного характера процессов регулирования.

Каким бы ни был анализ характеристик новой среды, которую составляет виртуальное пространство, многие исследователи сходятся во мнении, что там устанавливается децентрализованная форма, а не централизованная система регулирования. Думается, что такая система не исключит всех других моделей образования права. Юридические рамки обеспеченности, устанавливаемые здесь, в конечном счете окажутся композиционными, даже если саморегулирование частных субъектов (участников) будет преобладать. Какие же проблемы в процессе разработки права в виртуальном пространстве это вызовет?

Во-первых, возникнет необходимость учитывать публичный интерес или "коллективные ценности" в виртуальном пространстве. На наш взгляд, ситуация не выглядит так безнадежно. Вероятно, что с учетом различных самостоятельных характеристик Сети определенные нормы поведения будут установлены и недопустимые акты будут пресечены; появится некий сетевой этикет, определенное согласие, консенсус пользователей. Это связывается в первую очередь с возможностью регулирования Интернета при помощи "архитектуры" Сети и различных технических спецификаций. Добавим к этому возможность пользователей самостоятельно выбирать между различными нормативными режимами, предложенными операторами системы и другими посредниками. Иными словами, это может быть осуществлено путем саморегуляции. Вместе с тем национальные законодательные власти также не должны бездействовать.

Во-вторых, появляются потребности в идентификации участников. Органы, которые имеют отношение к мировой инфраструктуре информации, обсуждают в настоящее время важный вопрос разработки эффективных механизмов идентификации лиц и отдельных актов поведения субъектов интернет-отношений. По мере того как эти механизмы развиваются, новые технические версии защиты заменят предшествующие, менее совершенные, а следовательно, должна появиться возможность решения столь важной проблемы. Необходимо в скором будущем соединить электронную идентификацию личности пользователя с его реальной идентификацией (невиртуальной, или пространственно реальной). Так, Министерство внутренних дел РФ в конце 2006 г. инициировало разработку специального закона, который решительным образом призван изменить ситуацию в отношении идентификации лиц, совершающих правонарушения. Исходя из анализа вносимых в Комитет по безопасности Государственной Думы норм, можно заключить, что фирмам-провайдерам в России будет запрещено анонимно заключать договоры на оказание услуг связи. Владельцев крупных сайтов обяжут регистрироваться под реальными именами и адресами, как это делается в сфере предпринимательства. Предполагается, в частности, что под любой редакционной или авторской статьей (публикацией) в Интернете будет стоять не абстрактная подпись, а лицо, которое при желании можно будет идентифицировать. Автора и распространителя можно будет установить и за распространение вредной информации привлечь к ответственности. И кроме этого в договоре об оказании информационных услуг должен обязательно присутствовать пункт, обязывающий провайдера незамедлительно в одностороннем порядке расторгнуть соглашение, если правоохранительные органы предъявят мотивированное письменное решение <1>. Решение вопроса идентификации лиц в киберпространстве станет также важным шагом в развитии международного частного и публичного права (в особенности проблем заключения крупных контрактов, которые объективно могут влиять на рынок мировой электронной торговли).

 

<1> См. подробнее: Российская газета. 2006. 1 нояб.

В 2008 г. органами Генеральной прокуратуры РФ был разработан ряд законодательных поправок в Федеральный закон "О противодействии экстремистской деятельности", согласно которым, если какой-либо материал, размещенный на сайте, будет признан судом экстремистским, доступ к нему должен быть перекрыт. Если владелец сайта позволит себе неоднократное размещение экстремистских материалов, то его информационный ресурс будет закрыт по решению суда. Список экстремистских интернет-сайтов будет регулярно публиковаться (обновляться) в СМИ. Провайдеры обязаны будут в течение одного месяца прекратить обслуживание сайта, который окажется в списке.

В-третьих, появилась необходимость в поиске оптимальных нормативных режимов. Мы обсуждали средства экономического регулирования и конкуренции в виртуальном пространстве. И было видно, что данные ненормативные регуляторы существенно влияют на процессы образования права в этой среде. Д. Джонсон и Д. Пост подчеркивают, что принятие децентрализованного решения - это наиболее экономичное и точное средство отражения реальных предпочтений третьих лиц в Сети и во всей структуре электронного федерализма <1>, чем установление унифицированных (общих) применяемых правил. Это вполне оправданно, если анализировать затраты на интегрирование для каждого отдельного закона, ведение централизованных процессов выработки некой определенной интернет-политики на мировом уровне. Это касается затрат времени и иных ресурсов. Все это потребует больших усилий в сфере законотворчества и ратификации международных договоров.

 

<1> См.: Johnson D.R., Post D.G. Law and Borders - The Rise of Law in Cyberspace.

В-четвертых, появится необходимость вмешательства государства в Сеть в целях защиты прав и законных интересов людей. Станут ли государства вмешиваться в эту среду, чтобы запрещать и ограничивать некоторую информационно-правовую деятельность и защищать интересы своих граждан в этой сфере? Необходимо признать, что у государств будет существовать постоянное желание это сделать. Положительное решение данного вопроса будет зависеть в большей степени от качества самоуправления, существующего в Сети, и от будущей практики самого права виртуального пространства.

В связи с этим следует указать на некоторые принципы, закрепленные в Уставе ООН 1945 г. <1> и в преамбуле Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами от 24 октября 1970 г. <2>, чтобы более внятно ответить на этот вопрос. Это прежде всего принцип суверенного равенства государств (п. 1 ст. 2 Устава ООН) и принцип невмешательства в дела, входящие во внутреннюю компетенцию любого государства (п. 7 ст. 2 Устава ООН). Эта доктрина (lex fori) исходит из положения, что определенное государство может осуществлять свою юрисдикционную (судебную) власть в пределах своей территории. Реализация этой власти в другом государстве не имеет оснований. В случае "конфликта законов" каждое государство должно оценивать одновременно свой собственный интерес и интерес другой страны соразмерно. В итоге, требуется признать компетенцию другой страны, если ее участие в рассматриваемом деле очевидно большее.

 

<1> См.: Международное право в документах / Сост. Н.Т. Блатова. М., 1982. С. 196 -228.

<2> См.: Международное публичное право: Сб. док. Т. 1. М., 1996. С. 2 - 8.

 

Так, п. VI Заключительного акта совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г. указывает, что государства будут воздерживаться от любого вмешательства, прямого или косвенного, индивидуального или коллективного, во внутренние или внешние дела, входящие во внутреннюю компетенцию другого государства-участника, независимо от их взаимоотношений <1>.

 

<1> См.: Действующее международное право / Сост. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова: В 3 т. М., 1996. Т. 1. С. 73 - 79.

Данные положения имеют существенное значение для права виртуального пространства и правового регулирования интернет-отношений, поскольку идеи, которые лежат в основе этих правил международной вежливости, раскрывают вопросы подсудности и подведомственности интернет-споров, а кроме того, вопрос о том, кто имеет необходимую компетенцию для квалификации интернет-правонарушения и кто выносит решение по конкретному делу. Эти принципы не мешают территориальным властям защищать интересы субъектов, находящихся в границах их компетенции, но вместе с тем они побуждают их к большей осмотрительности в данной области.

Здесь стоит также обратить внимание на практику судебных органов решать какое-либо дело путем передачи полномочий. Конвергенция этих доктрин и их влияние на судебную практику имеют существенное значение для процессов правового регулирования виртуального пространства. Принцип невмешательства во внутренние дела и передача полномочий есть основа разумного управления государственными ресурсами. Иными словами, принятие конкретных решений должно быть доверено тем, кто более четко осознает потребности и особенности данной сферы. Необходимо еще раз подчеркнуть тот факт, что виртуальное пространство является новой средой, превосходящей национальные границы и учитывающей существование этих фундаментальных юридических принципов. Если операторы, провайдеры и пользователи, которые коллективно регулируют особенный сектор Интернета, желают устанавливать специальные правила регулирования своего поведения в этой среде (при условии, что они не вредят базовым интересам других субъектов права, которые не посещают и не имеют никакого отношения к виртуальному пространству), закон суверенных властей материального мира должен уступать этой новой форме автономии.

Действия и попытки национальных властей, направленные на то, чтобы управлять интерактивным поведением участников в Сети (например, вводя чрезмерно агрессивное регулирование), могли бы вынуждать пользователей перемещать свою активность, располагаясь вне обсуждаемой территориальной компетенции. Такая практика могла бы привести к "отключению" данной территории или региона от новых и очень полезных мировых информационных обменов <1>.

 

<1> См.: Johnson D.R., Post D.G. Law and Borders - The Rise of Law in Cyberspace. P. 1367- 1402.

В-пятых, следует также подчеркнуть, что опасности и риски негативных явлений, вытекающие из практики Интернета, не свидетельствуют о необходимости введения какой-либо особо жесткой модели регулирования для этой среды. Кроме того, модель децентрализованного регулирования не исключает согласованной политики различных государств в этой сфере. Ведь именно они должны гарантировать общественную безопасность и защищать базовые интересы субъектов интернет-отношений и граждан. Международная договорная работа и международные переговоры в этой сфере являются частью интернет-права и юридического обеспечения сетей, которые необходимо развивать, даже если осуществляемая в виртуальном пространстве практика и сталкивается с многочисленными препятствиями, связанными с внутренними проблемами самих государств.

Важным является также исследование проблем правосознания и правовой культуры субъектов рассматриваемых интернет-отношений. Далее остановимся на них подробнее.