Для полноты освещения вопроса есть основания обратиться к более общей проблеме - так называемым кредиторским обязанностям, в частности к одной из них - обязанности принять исполнение. Интерес в данном случае связан с признанием значения существования указанной обязанности для деления договоров на одно- и двусторонние (взаимные). Одним из первых в нашей литературе обратил внимание на значение специфики кредиторских обязанностей М.М. Агарков. В этой связи он указывал на то, что "содержание обязанности кредитора (по основному обязательству) принять исполнение заключается не в том, чтобы отменять что-то на исполнение со стороны должника (по основному обязательству), а лишь в том, чтобы обеспечить должнику возможность исполнить обязательство, и притом без таких тягот, расходов и убытков, которые не вытекают из содержания его обязанностей. Поэтому обязанность стороны в двустороннем договоре принять исполнение другой стороны, например обязанность покупателя принять от кредитора купленное имущество, отнюдь не является правовой формой обмена" <*>.

--------------------------------

<*> Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М.: Юриздат, 1940. С. 67.

 

С тех же по сути позиций решительно отвергал возможность признать обязанность по принятию исполнения признаком двустороннего договора В.К. Райхер. Имея в виду именно эту кредиторскую обязанность - "обязанность принять правильно предложенное исполнение обязательства", он писал: "Ее нельзя, однако, рассматривать как встречную обязанность кредитора, подобную той, которая существует в двусторонних договорах у обоих контрагентов. Встречную обязанность, которую каждая сторона несет не в качестве кредитора, а в качестве должника. В отличие от этого обязанность принять исполнение (как и обязанность содействовать должнику в исполнении) обязательства есть именно кредиторская, а не "дебиторская" обязанность... Действительно встречной обязанностью является лишь такая, которая носит характер "встречного удовлетворения" для другой стороны, в этом смысле характер "взаимности" (см. ст. 139 ГК РСФСР). Но принятие кредитором исполнения (как и содействие в его исполнении) обязательства не является для должника встречным удовлетворением" <*>. Сходные положения были высказаны и О.Н. Садиковым в его кандидатской диссертации <**>.

--------------------------------

<*> Райхер В.К. Новая роль кредитора в советском социалистическом праве. Очерки по гражданскому праву. Л.: ЛГУ, 1957. С. 117 - 118.

<**> См.: Садиков О.Н. Участие кредитора в исполнении обязательства между государственными предприятиями: Автореф. канд. дис. М., 1953.

 

Таким образом, оказывается, что обязанности возместить причиненные убытки и принять предложенное исполнение, как и все другие такие же кредиторские обязанности поклажедателя, не исключают одностороннего характера безвозмездного и реального по своей природе договора хранения.

Следует, очевидно, разделить позицию тех, кто полагает, что двусторонним можно признать лишь такой договор хранения, который является возмездным. По этому поводу необходимо прежде всего отметить, что в принципе возмездный договор может быть и односторонним. Именно таков договор займа с обязательством выплатить проценты. Однако различие между займом и хранением применительно к поставленному вопросу - об их односторонности или двусторонности - состоит в том, что при займе обязанность платить вознаграждение лежит на стороне, которая и без того является обязанной: именно она должна возвратить полученную сумму. Таким образом, в рассматриваемой ситуации все дело лишь в том, чтобы установить, надлежит ли должнику платить указанную сумму с процентами или без них. В то же время вторая сторона - займодавец в обоих случаях никаких обязанностей не несет. И при возмездном, и при безвозмездном договоре эта сторона обладает только правами. Иное дело - договор хранения. Речь в таком случае идет о том, что при возмездном хранении оказывать услуги должна одна сторона (хранитель), в то время как обязанность платить вознаграждение возлагается на другую (поклажедателя). Именно это дает основание считать возмездный договор двусторонним.

Ряд авторов относит к числу двусторонних и консенсуальные договоры хранения <*>. По этому поводу можно отметить, что п. 2 ст. 886 ГК выделяет применительно к консенсуальному договору хранения только обязанность хранителя. Однако с учетом п. 1 ст. 888 ГК, возлагающего на поклажедателя, который при консенсуальном договоре не передал вещь на хранение в предусмотренный договором срок, обязанность возместить убытки, а равно п. 2 той же статьи, освобождающего хранителя при отсутствии иного указания в договоре от необходимости принять все же вещь на хранение в случае, когда она в обусловленный срок не будет передана поклажедателем, есть основания сделать вывод, что в подобных случаях речь действительно идет о взаимных, встречных обязанностях сторон.

--------------------------------

<*> О двустороннем характере возмездного и консенсуального договора см.: Советское гражданское право. М., 1973. С. 435; Отдельные виды обязательств. С. 323; Советское гражданское право. М., 1965. С. 302; Советское гражданское право. М., 1979. С. 831; Советское гражданское право. М., 1971. С. 301; Советское гражданское право. Т. 2. Киiв: Вища школа, 1978. С. 329 и др.

 

Все же рассматриваемая обязанность поклажедателя обладает определенными особенностями. Первая из них состоит в том, что при ее нарушении ни при каких условиях нельзя понудить должника исполнить свое обязательство в натуре. Отмеченная особенность договора хранения (как, впрочем, и некоторые другие) иногда рассматривается как установленная именно в интересах поклажедателя. Соответственно отмечается, что, "поскольку основной целью договора хранения является обеспечение интересов поклажедателя, последний вправе односторонне отказаться от исполнения договора, т.е. не передать вещь на хранение" <*>. Между тем всякий раз, когда законодатель предоставляет стороне право собственной волей расторгнуть договор, как равно и называет обстоятельства, при которых сторона освобождается от ответственности, речь идет исключительно о защите интересов указанной стороны. В этом смысле ситуация, складывающаяся при договоре хранения, ничем не отличается.

--------------------------------

<*> Гражданское право России. Часть вторая. Обязательственное право / Под ред. О.Н. Садикова. С. 460 и 466.

 

Что же касается выделения хранения как договора, целью которого является обеспечение интересов одной из сторон, то, как нам кажется, подобная ситуация все же связана не со спецификой того или иного типа договора, а исключительно с его признаками, установленными при генеральной классификации договоров. Любой договор, связанный с передачей вещей, выполнением работ или оказанием услуг, может рассматриваться как защищающий интересы только одной стороны лишь при том непременном условии, если отношения сторон носят безвозмездный характер. И напротив, любой возмездный договор потому и является таковым, что он предполагает встречное удовлетворение. При этом встречное удовлетворение приобретает значение именно потому, что стремление к его получению выражает интересы каждой из сторон. Безвозмездное хранение, как и дарение, безвозмездное пользование вещью, безвозмездное вручение транспортной организацией билетов лицам, наделенным правом на бесплатный проезд (во исполнение ее носящей публичный характер обязанности), - эти и все подобные им безвозмездные договоры имеют целью защитить интересы одного из контрагентов. Иное дело - возмездное хранение. Нет сомнений в том, что, например, все виды специального хранения - от хранения на товарном складе и до хранения вещей в камере хранения на вокзале - составляют часть предпринимательской деятельности хранителя, которая как таковая не может не быть рассчитана на получение прибыли (ст. 2 ГК). Стремясь получить вознаграждение, хранитель, естественно, действует в своем интересе.

Невозможность требовать исполнения обязательства в натуре от поклажедателя связана в действительности с особенностями договора о возмездном оказании любых услуг. В таком договоре нельзя понудить контрагента принять услугу. При этом не имеет значения, идет ли речь об услугах массажиста или парикмахера, транспортной организации или учителя и т.п. Единственный способ обеспечить исполнение обязательства той из сторон, которая обращается за услугами, - предоставление контрагенту права требовать возмещения убытков, т.е. суррогата исполнения.

Что же касается возможности при определенных условиях, предусмотренных в законе, освободить поклажедателя от ответственности за нарушение обязанности передать вещь на хранение, то норма, о которой идет речь (п. 1 ст. 888 ГК), имеет, очевидно, своим основанием один из способов распределения рисков неоказания услуг между контрагентами, которые учитывает каждая из сторон, заключая такой договор.

Квалификация договора хранения. Из всех объектов гражданского права договор хранения может быть заключен только в отношении вещей, т.е. предметов материального мира. При этом оборотоспособность конкретного вида вещей не имеет значения, поскольку нет таких вещей, которые не могли бы по этому признаку стать предметом рассматриваемого договора. В последнем проявляется специфика соответствующей услуги - хранения, которая в конечном счете направлена на то, чтобы предупредить возможность утраты, пропажи или повреждения вещи, т.е. всего того, что может иметь значение в такой же мере и для изъятых из оборота вещей, например древних рукописей.

Вместе с тем, как вытекает из п. 2 ст. 1 ГК, на уровне федерального закона может быть ограничено в той мере, в какой это необходимо для защиты указанных в этом пункте благ, наряду с другими право сдачи определенных вещей на хранение. Это имеет место в случаях, предусмотренных законом, в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Среди различных вещей, которые могут стать предметом хранения, выделяются и такие, как документы и ценные бумаги. Так, одной из осуществляемых банками операций является "хранение платежных документов и ценных бумаг" <*>. Хранение документов входит в состав оказываемых нотариусами услуг в соответствии со ст. 97 и 98 Основ законодательства о нотариате. В виде общего правила такое хранение осуществляется ими с описью передаваемых документов. Однако возможно принятие документов на хранение и без описи с выдачей лицу, сдавшему их, свидетельства, которое им возвращается при получении документов обратно. В последнем случае документы должны быть надлежащим образом упакованы. Речь идет о сдаче вещей "за узлом". Имеется в виду, что пакет документов скрепляется печатью нотариуса, а также подписями его и лица, сдавшего документы. В данном случае ответственность наступает только за сохранность упаковки.

--------------------------------

<*> Ст. 6 Закона "О банках и банковской деятельности". См.: Ведомости РФ. 1993. N 10. Ст. 357.

 

Хранению ценных бумаг посвящены, в частности, Указы Президента РФ от 3 июля 1995 г. "О мерах по формированию общероссийской телекоммуникационной системы и обеспечению прав собственников при хранении ценных бумаг и расчетах на фондовом рынке РФ" <1> и от 16 сентября 1997 г. "Об обеспечении прав инвесторов и акционеров на ценные бумаги в РФ" <2>, Постановление Правительства РФ от 10 июля 1998 г. "О мерах по созданию национальной депозитарной системы" <3> и утвержденное Постановлением Правительства РФ от 16 марта 1999 г. Положение о предоставлении Центральным депозитарием - Центральным фондом хранения и обработки информации фондового рынка документов, подтверждающих права на ценные бумаги, которые находятся на хранении либо права на которые учитываются в национальной депозитарной системе <4>.

--------------------------------

<1> Собрание законодательства РФ. 1995. N 28. Ст. 2639.

<2> Собрание законодательства РФ. 1997. N 38. Ст. 4356.

<3> Собрание законодательства РФ. 1998. N 29. Ст. 3556.

<4> Собрание законодательства РФ. 1999. N 13. Ст. 1597.

 

Предметами передачи на хранение могут служить вещи, индивидуально определенные, а в ряде случаев и обладающие родовыми признаками.

Деньги могут передаваться на сбережение прежде всего в режиме индивидуально определенных вещей. Имеются в виду обладающие такими признаками монеты или банкноты (например, те из них, которые имеют историческую ценность, либо, наоборот, банкноты со следами пальцев преступника). Складывающиеся при этом отношения представляют собой обычный договор хранения. Для сохранения денег в других случаях используется главным образом договор займа. Однако при этом договоре тот, кто передает деньги и ожидает их возврата, несет определенный риск, связанный, в частности, с финансовыми возможностями лица, получившего деньги, на момент, когда наступит обязанность их возврата. Для того чтобы избежать таких последствий, можно осуществить хранение денег в виде передачи "за узлом". Имеется в виду предоставление для хранения денег, а равно различного рода иных ценностей, индивидуального сейфа, ячейки сейфа и изолированного помещения банком либо индивидуального сейфа гостиницей (ст. 922 и 925 ГК). В указанных случаях поклажедатель принимает на себя негативные последствия, связанные с выпадением принадлежащих ему денег из оборота (он теряет возможность получить проценты на переданные взаймы деньги, использовать их в качестве инвестиций и т.п.), но взамен гарантирует себя от риска, связанного с банкротством контрагента: банка или иной кредитной организации.

Действующий Гражданский кодекс, как и ГК 1964 г., не содержит прямого указания относительно возможности передачи на хранение не только движимых, но и недвижимых вещей. Единственное упоминание на этот счет можно найти в п. 3 ст. 926 ГК, который для одного вида хранения - секвестра допускает использование в качестве его предмета в равной мере также и недвижимых вещей. Наличие указанной нормы, явно носящей исключительный характер, служит обычно основанием для признания того, что во всех случаях, кроме секвестра, принятие на хранение недвижимости недопустимо <*>. При этом мотивы, по которым недвижимость исключается из предметов хранения, высказывались и высказываются разные.

--------------------------------

<*> З.И. Цыбуленко был одним из немногих выступающих за признание допустимым хранение недвижимости (см.: Цыбуленко З.И. Обязательства хранения в советском гражданском праве. Саратов, 1980. С. 12). При этом он сослался на сохранившую свое действие ст. 556 Гражданского кодекса РСФСР, которая была посвящена "назначению хранителя или опекуна наследуемого имущества". На наш взгляд, все же смысл указанной статьи в значительной мере определяется указанием обстоятельств, при которых возникает потребность в соответствующих действиях со стороны нотариуса. В ст. 556 ГК 1964 г. действительно идет речь о необходимости передать на хранение "жилой дом и т.п.", но ее возникновение связывается с "наличием в составе наследства имущества, требующего управления". А "управление" не может свестись к хранению, предполагая, в частности, также наделение соответствующего лица и правомочием распоряжения. Кроме того, в силу той же ст. 556 ГК 1964 г. в местностях, где нет нотариусов, должны были назначаться соответствующими органами опекуны над этим имуществом. Между тем опекун не может быть приравнен к хранителю.

 

В дореволюционном законодательстве России отсутствовало указание на то, что предметом договора хранения может быть только движимость. Но это обстоятельство не препятствовало тому, что в литературе единодушно исключалась возможность передавать на хранение недвижимость. Необходимость такого ограничения Д.И. Мейер объяснял тем, что "поклажа по самой цели своей может касаться только имущества движимого, ибо только это имущество нуждается в таком охранении, что нужно дать ему помещение... при поклаже имущество находится в руках поклажедателя и нет между ним и отдавателем имущества никаких личных отношений" <*>.

--------------------------------

<*> Мейер Д.И. Указ. соч. С. 631.

 

Сходную точку зрения высказывал и Г.Ф. Шершеневич. Возражая тем, кто полагал, будто исключение недвижимости из предметов хранения (поклажи) объясняется отсутствием необходимости в этом, он подчеркивал, что "в отношении недвижимости предоставление помещений является излишним и сохранение их ограничивается только личным наблюдением за ними, другими словами, хранение недвижимости создает только личный наем, а не поклажу" <*>. Автор имел в виду под личным наймом признаваемый им одним из видов личного найма договор охраны.

--------------------------------

<*> Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. С. 624.

Интересно отметить, что Г. Дернбург оспаривал взгляды Г. Виндшайда, который ограничивал хранение только движимыми вещами. Сам Г. Дернбург считал возможным хранение недвижимости, приведя, правда, лишь один пример - секвестр. Г. Виндшайд в обоснование своей точки зрения (возможность принятия на хранение только движимости) указывал на то, что этот договор предполагает предоставление известного помещения (см.: Дернбург Г. Указ. соч. С. 296).

 

В послереволюционной литературе, даже и до того, как ГК (имеется в виду Кодекс 1964 г.) впервые включил в свой корпус регулирование отношений по хранению, подчеркивалось все то же ограничение. Весьма четко это выразил З.И. Шкундин, обратив внимание на то, что "предмет договора хранения, кроме индивидуальных признаков, должен обладать такими физическими свойствами, которые делают возможным его сохранение в помещении хранителя или на территории, находящейся в его распоряжении. Поэтому не могут быть объектом хранения предметы, неотделимые от земли: здания, сооружения, сады и т.п. (так называемые недвижимости)" <*>. На это же обстоятельство обращал внимание и К.А. Граве <**>. Наконец, уже после принятия ГК 1964 г. О.С. Иоффе указывал с учетом норм соответствующей главы Кодекса на то, что "объекты хранения передаются во владение хранителя и переносятся в его хозяйственную сферу. Если физические свойства объекта исключают такой перенос, то и хранение становится невозможным. Не может быть, например, объектом договора хранения жилой дом" <***>.

--------------------------------

<*> Гражданское право. Т. 2. М., 1944. С. 107.

<**> "Не могут являться объектом рассматриваемого договора вещи... которые не могут быть перемещены с места на место, внесены и размещены в помещении или на ограниченной территории, находящихся в ведении хранителя (например, здания, строения или какие-нибудь установки, неотделимые от земли, всякого рода сооружения: мосты и т.п.). Они могут быть лишь объектами, подлежащими охране в силу договора подряда или в силу трудового договора" (Отдельные виды обязательств. М., 1954. С. 325 - 326. Автор - К.А. Граве).

<***> Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 495.

 

Единодушно поддерживается та же идея и теперь, после принятия нового Кодекса. В подтверждение можно сослаться на содержащиеся в работах последних лет утверждения: "Хотя данное правило не установлено ГК, но согласно традициям континентального и, в частности, российского права объектом хранения следует признавать именно движимую вещь" <*>; "на хранение передается, как правило, лишь движимое имущество, а сторожевая охрана осуществляется в отношении объектов недвижимости или физических лиц" <**>; "хотя ГК из предметов хранения не исключает недвижимое имущество, нужно полагать, что недвижимости не могут быть предметом хранения, так как они не передаются во владение хранителю. Исключение составляет секвестр" <***>.

--------------------------------

<*> Гражданское право. Т. II, полутом 2 / Под ред. Е.А. Суханова. С. 74.

<**> Гражданское право: Учебник. Ч. 2 / Под ред. Е.А. Сергеева и Ю.К. Толстого. СПб., 1996. С. 606.

<***> Гражданское право России. Ч. II. Обязательственное право. С. 462 (автор - М.Г. Масевич).

 

Таким образом, нетрудно проследить единую в конечном счете линию законодательства и литературы в решении соответствующего вопроса. Если к этому добавить явно прослеживаемую тенденцию в догме и доктринах других стран, придется выразить сомнение в правильности утверждения: "Высказывавшееся иногда мнение, будто бы предметом этого договора (имеется в виду хранение. - М.Б.) не могут быть строения, представляется основанным на недоразумении" <*>.

--------------------------------

<*> Тархов В.А. Указ. соч. С. 152.

 

В дореволюционной литературе усиленно дискутировался вопрос о возможности заключения договоров хранения "одушевленных предметов". Речь шла главным образом о скоте и пчелах. При этом в ряде вынесенных решений Сенат признавал, что такие договоры не могут рассматриваться как хранение (применительно, в частности, к скоту это было признано в деле N 1577 за 1873 г., к пчелам - в деле N 602 за 1873 г. и N 75 за 1898 г.) <*>. Указанная линия в сенатской практике получила в большинстве своем негативный отклик в литературе. Так, поддерживая в этом вопросе позицию К.П. Змирлова и Г.Ф. Шершеневича, К.Н. Анненков писал: "За возможные предметы у нас этого договора (хранения. - М.Б.) следует признавать всякие движимые вещи... и в числе их одинаково, как вещи неодушевленные, так и одушевленные, как, например, скот, птица, пчелы и другие, и последние, несмотря на то, что для их сохранения необходимо не только их собственно сбережение, но и уход за ними и прокормление, но потому, что необходимые для этого издержки должен предоставить их поклажедатель, подобно тому, как на эти вещи, так и на возможные предметы поклажи указывается в некоторых законодательствах иностранных" <**>.

--------------------------------

<*> См.: Законы гражданские с разъяснениями Правительствующего сената и комментариями / Составил И.М. Тютрюмов. СПб., 1911. С. 1240.

<**> Анненков К.Н. Система русского гражданского права. Т. IV. Отдельные виды обязательств. СПб., 1904. С. 379 - 380.

 

Можно отметить, что и в послереволюционной судебной практике, а затем и в литературе поднимался аналогичный вопрос. Так, еще в период действия ГК 1964 г. в одном из дел суд признал, что договор о передаче коровы на зимнее содержание является подрядом, а не хранением. Это решение было прокомментировано Л.А. Антоновой, которая согласилась с ним <*>.

--------------------------------

<*> См.: Антонова Л.А. Основные вопросы обязательства хранения в судебной практике // Социалистическая законность. 1972. N 11.

 

Уже после принятия нового ГК близкую позицию заняла М.Г. Масевич, полагающая, что "такое соглашение чаще всего будет договором об оказании услуг (гл. 39). Этот вывод можно подтвердить сравнением формулировок ГК, которые относятся к находке и безнадзорным животным. В отношении находки ст. 227, 229 предусматривают нахождение ее на хранении, а в отношении безнадзорных животных (ст. 230, 232) - нахождение их на содержании или на содержании и в пользовании" <*>.

--------------------------------

<*> Гражданское право России. Часть вторая. Обязательственное право. С. 463.

 

Позиция автора представляется все же спорной.

Прежде всего, есть возможность сослаться на высказанное К.Н. Анненковым (см. выше) сомнение по поводу, в сущности, аналогичных мотивов, приведенных в решениях Сената. Имеется, в частности, в виду необоснованность противопоставления хранению необходимости у стороны осуществлять "уход", "содержание", "прокормление". Эти соображения сохраняют свое значение и в наше время. В подтверждение можно сослаться на ст. 891 ГК. В ее п. 1 предусмотрена необходимость для хранителя "предпринять все предусмотренные договором хранения меры для того, чтобы обеспечить сохранность переданной на хранение вещи". Эта же статья, требующая от хранителя принятия и других мер для "сохранения вещи", при отсутствии в договоре условий о таких мерах или неполноте таких условий, притом обязательных (в соответствии с п. 2 к числу необходимых для хранения мер "во всяком случае" названы "противопожарные, санитарные, охранные и т.п.), предполагает также переход за пределы легального определения договора. Естественно, что для "одухотворенной вещи" это будет прежде всего "содержание". Что же касается права "пользования", то, хотя наделение хранителя соответствующим правом Кодексом не предполагается, оно и не исключено (ст. 892 ГК). Это же относится и к сохранению хранителем у себя "плодов и доходов" (ст. 900 ГК). Хотя действующий ГК подобно Кодексу 1964 г. использовал по сути дела два разных термина (для "находки" и "задержания безнадзорного скота"): в первом случае - "хранение", а во втором - "содержание и пользование" <*>, можно утверждать, что обе ситуации в равной мере укладываются в рамки отношений по хранению.

--------------------------------

<*> В ГК 1964 г. это были соответственно ст. 145 ("Хранение найденных вещей") и ст. 147 ("Передача безнадзорного скота").

 

По этой причине, как справедливо указывал О.С. Иоффе, имея в виду отношения, возникающие в связи не только с находкой, но и с пригульным скотом, те и другие отношения являются гражданско-правовыми и соответственно к ним должны применяться нормы договора хранения <*>.

--------------------------------

<*> См.: Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 493. См. также: Советское гражданское право. Т. 2. Киiв: Вища школа, 1978. С. 395; Советское гражданское право. Ч. 2. Л., 1982. С. 277; Гражданское право. Т. 2. М.: БЕК, 1963. С. 363 и др. Среди работ, изданных после принятия ГК, можно указать: Гражданское право. Учебник. Ч. 2. М., 1997. С. 609.

 

В подтверждение того, что включение в состав предмета хранения "одушевленных вещей" не противоречит природе соответствующей конструкции, можно привести и некоторые другие соображения. Так, в ст. 137 ("Животные"), составляющей одну из новелл ГК, установлено, что "к животным применяются общие правила об имуществе постольку, поскольку законом или иными правовыми актами не предусмотрено иное". Поэтому использованный в свое время Сенатом для исключения "вещей одушевленных", и прежде всего животных, аргумент, сводившийся к тому, что ст. 2100 Свода допускает хранение только "вещей, денег и активов, не упоминая о животных", применительно к современному законодательству утрачивает свое значение. Более того, ст. 137 ГК позволяет сделать прямо противоположный вывод: одушевленные предметы исключаются из числа возможных предметов хранения только при наличии специальных на этот счет указаний в законе или ином правовом акте. Соответствующие указания действительно имеются. Так, в силу ст. 91 Транспортного устава железных дорог "предметы и вещества, перечень которых предусмотрен правилами оказания услуг... хранению на железнодорожном транспорте не подлежат". В развитие этой нормы утвержденные Правительством Правила оказания услуг по перевозке пассажиров, а также грузов, багажа и грузобагажа для личных (бытовых) нужд на федеральном железнодорожном транспорте (далее по тексту - Правила) запрещают "хранение животных и птиц, огнестрельного оружия, зловонных, огнеопасных, отравляющих, легковоспламеняющихся, взрывчатых и других опасных веществ, а также вещей, которые могут загрязнить или повредить вещи других пассажиров".

Нет сомнений в том, что приведенная норма не только не исключает, но, напротив, подтверждает, что все те вещи, которые перечислены в Правилах, а тем самым и животные (за пределами исключительных норм типа тех, которые содержатся в Правилах), могут в действительности стать предметом хранения.

Отмеченные обстоятельства отнюдь не исключают того, что при хранении одушевленных предметов хранитель в подобных случаях непременно принимает на себя обязанность не только "сохранить", но и "содержать" предмет договора. Однако такая ситуация не является исключительной. Один из примеров (из числа указанных в Правилах вещей) - скоропортящиеся товары. Их хранение в холодильнике, безусловно, предполагает обязанность хранителя соблюдать необходимый температурный режим, производить переборку и т.п.

Наряду с индивидуально-определенными вещами предметом хранения могут быть и вещи, определенные родовыми признаками. Речь идет об особом виде хранения - с обезличением вещей. Присвоенное ему еще в римском праве название "иррегулярный" сразу же подчеркнуло "неправильность", "необычность" вещей.

Иррегулярному хранению посвящена ст. 890 ГК ("Хранение вещей с обезличением"), которая усматривает его смысл в том, что принятые на хранение вещи одного поклажедателя смешиваются с вещами того же рода и качества, принадлежащими другим поклажедателям (речь идет о специальных видах товарных складов - зернохранилищах, холодильниках, овощехранилищах, элеваторах и т.п.).

Различие между обычным (регулярным) и иррегулярным хранением выражается в конечном счете в том, что в первом случае надлежащее исполнение договора проявляется в возврате той же вещи, а ее замена происходит в режиме "отступного" - способа прекращения обязательства, который выражается в соответствии со ст. 409 ГК в предоставлении по соглашению сторон взамен предусмотренного в обязательстве иного исполнения. Правовой основой для подобного режима служит признание смешанных таким образом вещей общей собственностью их поклажедателей.

Рубеж между обычным и иррегулярным хранением принято обозначать, имея в виду свойства вещей, позволяющие проводить их деление на индивидуально-определенные и обладающие родовыми признаками. Соответственно признается, что в то время, как обычное хранение имеет предметом вещи индивидуально-определенные, иррегулярное возможно только в отношении вещей с родовыми признаками. Однако указанная точка зрения нуждается, на наш взгляд, все же в уточнении. В этой связи целесообразно вернуться к ст. 432 ГК 1964 г. - прямой предшественницы ст. 890 ГК. В первой, на наш взгляд, удачно обращалось внимание на то, что предметом иррегулярного хранения являются не просто вещи, обладающие родовыми признаками, а именно "вещи, определенные в договоре родовыми признаками" <*>. Законодатель явно акцентировал внимание на том, что родовой является вещь, которую признает таковой соответствующий договор, а значит, и избранный тем самым сторонами правовой режим. Таким образом, хранение становится иррегулярным не потому, что переданная на хранение вещь относится к числу родовых, а скорее, наоборот, вследствие того, что содержание договора допускает для хранителя право заменять переданные на хранение вещи, оказывается возможным установление режима ответственного хранения. В подтверждение можно сослаться на пример, связанный с хранением автомашин. На товарном складе по поводу хранения может быть заключен договор относительно определенного числа автомашин определенной марки, и это притом что каждой из автомашин присвоен заводской номер. Тем самым договор хранения пренебрегает в таких случаях теми индивидуализирующими признаками, которые присущи предмету договора. И наоборот, при обычном хранении совершенно обязательной является индивидуализация предмета договора. Без этого вещь не может быть принята на хранение на таких условиях: вернуть ту же вещь.

--------------------------------

<*> По этой причине представляется не совсем точным утверждение по поводу иррегулярного хранения: "В таких случаях предметом хранения всегда являются родовые вещи, т.е. вещи, определенные количеством, мерой, весом" (Гражданское право России. Ч. II. Обязательственное право. С. 463). Соответственно более правилен, на наш взгляд, вывод О.С. Иоффе: "В этих случаях предметом договора становятся вещи, определенные родовыми признаками" (Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 497).

 

С изложенных позиций ясно, почему ст. 890 ГК требует, чтобы иррегулярный характер хранение носило только в случаях, прямо предусмотренных договором. В приведенном положении, если не прямо, как было сделано в ГК 1964 г., то по крайней мере косвенно выражена та же мысль о первичности предусмотренного договором правового режима и соответственно вторичности того, что признается особенностями вещи как таковой.

При всем широком распространении иррегулярного хранения в торговом обороте в догме и доктрине до сих пор нет единства в вопросе о том, кто должен считаться в таких случаях собственником хранимых вещей. И это притом что данный вопрос - ключевой, от которого зависит в конечном счете едва ли не все содержание складывающихся между участниками отношений при иррегулярном хранении.

Практически речь идет теперь о трех возможных вариантах решения соответствующего вопроса: передача вещей в "обезличенное хранение" означает их переход в собственность хранителя (1); вещи, переданные одним поклажедателем, вместе с вещами, полученными от других поклажедателей, становятся их общей долевой собственностью (2); передаваемые вещи при иррегулярном хранении, подобно хранению обычному, передаются поклажедателем хранителю только во владение, а значит, их собственником продолжает оставаться поклажедатель (3).