Глава II. Методологические принципы политология

Глава II. Методологические принципы политология

Немаловажное значение для вычленения любой социальной и гуманитарной дисциплины, в том числе и политологии, имеет определение ее методологических принципов. Методология представляет собой определенный способ организации исследования. Она включает систему аналитических методов и приемов, проверки и оценки, концептуального и идейного подходов, составляющих общую основу для решения стоящих перед ней проблем. С методологией тесно связаны методы, включающие процедуры и процессы, технические приемы и средства исследования, анализа, проверки и оценки данных.

§ 1. Триумф и кризис позитивизма
§ 2. Особенности научного подхода политической науки
§ 3. Политическая символика и политико-культурный подход
§ 4. Объяснение или понимание
§ 5. Проблема соотношения средств и целей в политологическом исследовании
§ 6. Системность политической науки
§ 7. Язык и понятийно-категориальный аппарат политической науки

§ 1. Триумф и кризис позитивизма

Выше уже говорилось о том, что одним из главных направлений развития политической науки стал позитивизм. Во второй половине 30-х гг. бихевиористский подход постепенно проникает в политическую науку. Дж. Кэтлин был, возможно, первым, кто заговорил (еще в 1927 г.) о необходимости бихевиористского подхода к политике. Этот подход утверждается в политической науке после второй мировой войны сначала в США, а затем и в европейских странах. Если раньше представители политической науки акцентировали свое внимание на формально-юридическом анализе государственно-правовых и политических институтов, формальной структуре политической организации общества, то объектом анализа бихевиористской политологии были различные аспекты поведения людей как участников политического процесса. Позитивизм и сциентизм в социальных и гуманитарных науках, в том числе в политологии, означали ориентацию на количественные и статистические методы исследования, построение отвлеченных моделей, использование методов естественных наук, особенно математики, на освобождение от ценностей, на объективность и т.д. Одной из главных характеристик позитивизма, в том числе и бихевиоризма, является постулат о разграничении между фактами и ценностями, о недопустимости в политологическом исследовании ценностного подхода. Утвердилось мнение, согласно которому политологи должны оставить морально-этические вопросы философии и должны заниматься преимущественно описанием и анализом поведения участников политического процесса. Считалось также, что политическая наука должна быть отделена от политической философии и теории.
Объявив политологию наукой, свободной от ценностей, теории и идеологии, приверженцы позитивизма взяли на вооружение заимствованные из точных наук модели и методы исследования. Особенно широко применялись математические методы и квантификация. Были установлены тесные междисциплинарные связи политической науки с другими общественными науками (культурной антропологией, психологией, социологией, историей и т.д.). Политическая наука оказалась на перекрестке "междисциплинарного" движения, охватившего почти все общественные науки. Она получила благоприятные возможности для более всестороннего исследования массовых движений и широких социальных процессов, которые традиционной политологией либо отодвигались на задний план, либо вовсе игнорировались.
Большую популярность в политической науке приобрела так называемая теория рационального выбора, которая основывалась на "методологическом индивидуализме". Суть последнего - в утверждении, что все социальные феномены, в том числе и политические, можно вывести из поведения отдельных людей. По мнению ее сторонников, политические "акторы" - избиратели, политики, бюрократы — преследуют цель максимизации своих материальных интересов в поиске блага и выгоды в форме голосов, должностей, власти и т.д. Модели, созданные на основе теории рационального выбора с использованием математических методов, интересны прежде всего тем, что они затрагивают наиболее сложные аспекты политических явлений, касающихся поведения и субъективного выбора индивидуальных и коллективных участников этих явлений.
В условиях парламентской демократии, всеобщего голосования, плюрализма политических партий и организаций, представляющих разнородные заинтересованные группы и социальные слои, очевидно, что ни одно правительство не может завоевать власть без согласия и доброй воли большинства населения. Здесь политическое образование общества, социально-психологический климат, общественное мнение имеют немаловажное значение. Более того, при парламентском режиме правительственные программы, личные качества политических деятелей, как правило, оцениваются их популярностью и уровнем поддержки общества. В рамках бихевиористской методологии выявляются путем опроса общественного мнения соотношение и состояние общественных умонастроений, ориентации, установок, позиций широких масс по важнейшим политическим вопросам.
Развитие методологии опросов да и всего комплекса исследовательских приемов бихевиоризма и неопозитивизма способствовало выяснению многих вопросов: например, существуют ли особые признаки, присущие исключительно той или иной нации, особые национальные характеры, разделяются ли народы на особые субкультуры, и если да, то в какой степени? Имеют ли четкие ориентации в отношении политики социальные классы, функциональные группы и элиты и какую роль в формировании этих ориентации играет политическая социализация?
Вместе с тем нельзя не учесть и то, что при всей разработанности научного аппарата позитивизм оказался неспособен охватить и раскрыть политические феномены и процессы во всей их полноте и многообразии. Позитивизм признает единственно верными ишь те факты, которые либо экспериментально подтверждены, либо получены с помощью формально-логических или математически-формализованных методов и естественных, и точных наук. Ненаучными признаются выводы ценностного, мировоззренческого, идеологического характера. Рассматривая государство и политические институты с точки зрения их функциональной эффективности и рациональной организации управления, представители позитивизма и бихевиоризма отводят науке самодовлеющую роль в решении важнейших социально-экономических проблем.
Именно в послевоенный период получили широкое распространение социологический позитивизм и эмпирическая социология, методы и приемы которых стали неотъемлемой частью политической науки. В 1956 г. П. Ласлет пытался обосновать мысль о смерти политической философии. Он, в частности, утверждал, что развитие логического позитивизма привело к смерти политической философии как предмета академических исследований.
Однако вскоре обнаружилось, что позитивизм в целом и связанные с ним сциентизм, квантификация и математизация в общественных науках способствуют замене реальных процессов уравнениями и безжизненными абстракциями. Навязывается способ познания, скопированный с естественной науки, и нейтрализуется всякое стремление к пониманию истинно социальной действительности.
Правомерным представляется вывод американского политолога С.Хэкмана о том, что к середине 70-х гг. характерный для западных обществоведов консенсус относительно позитивизма как методологической основы социальных наук станет "реликтом прошлого". Естественно, что реакция против почти безраздельного господства позитивизма выразилась прежде всего в распространении в западной, особенно американской, политологии так называемого постбихевиоризма и постпозитивизма. "Главный смысл постбихевиоризма состоял в восстановлении престижа и роли теории в политологических исследованиях. Кредо постбихевиоризма, как его сформулировал Д. Истон, состоит в следующих положениях. Во-первых, важнее понять смысл актуальных социальных проблем, нежели в совершенстве владеть техникой исследования. Во-вторых, чрезмерное увлечение исследованием поведения ведет к утрате связи с действительностью, сокрытию "грубой реальности" политики. Поэтому задача постбихевиоризма заключается в том, чтобы помочь политической науке стать на службу действительным потребностям человечества в период кризиса. В-третьих, изучение и конструктивная разработка ценностей являются неотъемлемой частью изучения политики. В-четвертых, политологи несут ответственность перед обществом, и их роль, равно как и всей интеллигенции в целом, состоит в защите человеческих ценностей. В-пятых, знать - значит действовать, а действовать -значит участвовать в перестройке общества.
Результатом кризиса позитивизма и бихевиоризма стало появление множества концепций теоретического и мировоззренческого уклонов, попыток возрождения в новых модификациях традиционных подходов.
Показателем ослабления влияния позитивизма в политической науке стала наметившаяся уже в 50-е гг. тенденция к возрастанию внимания исследователей к политической философии и теории. "В течение последнего поколения, - писал известный ученый К. Скиннер, - утопические социальные философии снова не только практикуются, но и проповедуются. Марксизм возродился и процветает в почти невероятно разнообразных формах. С работами Ж. Лакана и его последователей психоанализ приобрел новую теоретическую ориентацию. Ю. Хабермас и другие члены франкфуртской школы продолжают рефлексировать на параллелях между теориями Маркса и Фрейда. Женское движение добавило всю гамму ранее игнорировавшихся идей и аргументов. Среди всей этой суматохи эмпирические и позитивистские цитадели англоязычной социальной философии оказались в опасности и подрывались следовавшими друг за другом волнами орд герменевтиков, структуралистов, постэмпириков, деконструктуралистов и т. д."
Как бы подтверждая правоту слов Скиннера, уже на рубеже 50-60-х гг., несмотря на широкую популярность концепции о конце идеологии, появились работы по политической философии, истории политических учений и др.
Кризис позитивизма проявился в наметившейся в 70-е гг. реидеологизации социальных наук, в том числе и политологии. Симптоматично, что тезис о необходимости реидеологизации обосновывался многими доводами о том, что идеологию можно противопоставить тенденции к технизации и овеществлению общественной и политической жизни. При этом речь идет не об исчезновении позитивизма, а о выдвижении новых его модификаций, о синтезе с другими методологическими и идейно-политическими конструкциями. Даже те новые подходы и концепции, которые стали популярными в связи с критикой позитивизма, сохраняли важнейшие подходы ее методологии.

 

 

§ 2. Особенности научного подхода политической науки

В целом позитивизм, используя методологию естественных и точных наук, рассматривает политические феномены и процессы в контексте строгого детерминизма. Политической системе были, по сути дела, приданы контуры и параметры завершенной системы, функционирующей в соответствии с некоторыми четко очерченными закономерностями. Однако, как показывает исторический опыт человечества, к общественно-политическим явлениям и процессам не применима категория закономерности в смысле их строгой причинно-следственной детерминированности. Закономерность или закон, предполагая причинно-следственную связь, исключает случайность или в лучшем случае отводит ей второстепенную роль. Если бы реальность представляла собой нечто завершенное, то была бы возможность разложить ее на составные элементы, сосчитать, измерить, расставить в причинно-следственной последовательности, объяснить в рамках того или иного закона или закономерности. Общественно-политические явления же характеризуются динамизмом, постоянной изменчивостью, подверженностью множеству случайностей, непредсказуемых внешних влияний, что крайне затрудняет толкование их в рамках сколько-нибудь строго детерминированных причинно-следственных связей.
В 20-е гг. развитие квантовой теории бросило вызов той модели, в которой природа выглядела неким часовым механизмом, где все и вся детерминировано, и способствовало выводу: для всех физических процессов значение имеют индетерминизм и случайность. Индетерминизм не всегда и не обязательно есть отрицание детерминизма как такового или причинно-следственных связей. Он предусматривает, что каждая конкретная ситуация создает собственные причино-образующие факторы, которые не всегда поддаются сколько-нибудь четко фиксированным закономерностям. Поэтому-то обреченными выглядят прогнозы, которые, по сути дела, строятся на экстраполяции количественных параметров существующего положения вещей на возможные в будущем ситуации. Индетерминизм, признавая фактор случайности, отвергает лишь абсолютность необходимости, но не причинность вообще. Он исходит из того, что история имеет множество смыслов.
Незавершенность социальной деятельности и действительности оставляет место для различных путей и направлений ее развития и, соответственно, различных ее интерпретаций. Это тем более верно в отношении общественно-политической системы, где основополагающее значение имеют человеческий выбор, потребности, интересы и цели людей. Разумеется, для политологии, равно как и для других социальных и гуманитарных дисциплин, важно сохранение некоторого однообразия в протекании и разворачивании политических явлений и процессов. Здесь закономерность и причинность в смысле причинно-следственной детерминации не исчезают совсем. Например, очевидно, что в периоды экономических трудностей и неурядиц находящаяся у власти партия или коалиция теряет сторонников, и, наоборот, оппозиционные партии завоевывают поддержку более широких слоев населения и в случае выборов могут прийти к власти. Или же в периоды военной угрозы или международных, кризисов большинство населения, как правило, сплачивается вокруг действующего правительства и т.д. Именно на основании подобных повторяющихся фактов были сформулированы такие политологические конструкции, как "железный закон" олигархии Р. Михельса, теории правящей элиты итальянских политологов и социологов Г. Моски и В. Парето, марксистская концепция об определении политической надстройки экономическим базисом и т.д.
Другое дело, что при их формулировании в расчет брались лишь отдельные факты, которые так или иначе подтверждали эти конструкции, при этом практически игнорируя факты, которые им не соответствовали. Поэтому естественно, что они не всегда и не во всем выдерживали испытание временем и социально-политическими реальностями. Дж. С. Милль утверждал, что "индуктивные науки в новейшее время больше сделали для прогресса логического метода, чем все профессиональные философы". Это, по-видимому, верно, но вопрос в том и состоит, что социально-исторические и общественно-политические феномены и процессы не всегда поддаются строго логическому анализу и закономерностям причинно-следственной детерминации. Здесь естественнонаучное сознание должно признать свои собственные возможности и границы, учитывая, что познание социально-политического мира не может подняться до уровня науки путем применения индуктивных методов естественных наук.
Политология представляет собой "естественную" науку в том смысле, что человек и созданные им политические институты являются объективно существующими явлениями, деятельность которых протекает в соответствии с определенными закономерностями, поддается квалификации, количественному измерению и математическим методам анализа. Вместе с тем важно учесть, что четко сформулированные логические теории, конечно, привлекают своей стройностью, но оказываются слишком упрощенными и механическими. Говорят, что Н. Бор не доверял чисто формальным и математическим доводам. "Нет, нет, - говорил он, - вы не размышляете, вы просто логично рассуждаете". Мало что "дает и стремление к поискам математически точных определений и формулировок, втиснуть в их рамки все многообразие реальной жизни.
Политический анализ - это в некотором роде искусство, требующее реконструкции не только рациональных, поддающихся квантификации, калькуляции мотивов, интересов людей, но также их иррациональных, подсознательных, неосознанных побуждений, которые не поддаются квантификации и математизации, другим параметрам естественных наук и требуют воображения, интуиции, психологического проникновения и т.д. Разумеется, мы можем выразить и измерить в количественных терминах результаты выборов, их стоимость в долларах, динамику численности сторонников тех или иных партий и т.д. Но такие важные категории, как "благосостояние", "свобода", "равенство", "справедливость", невозможно выразить в каких бы то ни было количественных терминах.
Или же вслед за лордом Эктоном можно сказать, что "любая власть развращает, а большая власть развращает абсолютно". Однако при этом весьма трудно, если не невозможно, количественно определить ту черту, за которой развращенность превращается в абсолютную развращенность. Причем сам этот постулат следует рассматривать не как неоспоримый факт в духе непреложного естественного закона, а как тенденцию, возможность реализации, формы и степень которой зависят от конкретных личностей, обстоятельств, условий и т.д. В данном контексте политический анализ требует воображения, своего рода способности "мысленного эксперимента" по принципу: "Что было бы, если бы произошло то-то или если бы было предпринято то-то". Он сопряжен не только с ретроспективой, но и перспективой в смысле предвидения и предвосхищения событий.
Важную роль в выявлении тех или иных особенностей и характеристик политических феноменов играют просто наблюдения за ними в течение более или менее длительного исторического периода. Именно на таких наблюдениях, а не на строгом научном анализе, были построены, например, такие ставшие общепринятыми постулаты, как "человеку свойственно стремление к власти", "человек стремится к власти ради осуществления своих эгоистических интересов", "свобода экономического выбора неотделима от политической свободы" и т.д.

 

 

§ 3. Политическая символика и политико-культурный подход

Истина об общественной жизни лежит как в объективной реальности, так и в сфере мифологического, традиционного и т.д., оказывающей значительное влияние на формирование основных контуров и содержание картины мира. К тому же в современных условиях ряд важнейших социальных и политических проблем в обществе приобретает социокультурное измерение. Поэтому очевидно, что политические реалии, в том числе и политическое поведение отдельного человека или той или иной социальной группы в конкретных ситуациях, невозможно адекватно объяснить без учета социокультурного фона политических явлений. Использование средств массовой информации, особенно визуальных, еще более усиливает значимость чувственного, эмоционального, иррационального за счет рационального. Это предполагает преодоление функционализации личности, отказ от трактовки всех ее деяний в терминах экономического, технологического или иных форм детерминизма, реабилитацию непосредственных чувственных восприятий, эмоций, антипатий и симпатий, всего того, что мы причисляем к социально-психологической и социокультурной сферам, ко всему тому, что способствует самоидентификации нации или иной социальной общности.
Человек как социальное существо имеет индивидуальное, групповое, национально-историческое, социокультурное, общечеловеческое и иные измерения. Поэтому он является объектом изучения различных обществоведческих дисциплин - антропологии, этнографии, социологии, философии и т.д. Естественно, что человек, как центральный субъект политических отношений и политического процесса, не может оставаться вне поля зрения и политологии. Наука, претендующая на освещение реальной жизни, где центральное место занимает человек, не вправе игнорировать то, что можно обозначить понятием "человеческое измерение", которое весьма трудно, если не невозможно, втиснуть в прокрустово ложе каких бы то ни было искусственно сконструированных теорий, моделей, математических формул и т.д. Постигать не поддающиеся каким бы то ни было количественным измерениям и строго научному анализу духовное начало, символический аспект общественной жизни - удел интуиции. С этой точки зрения можно понять тех представителей западной общественно-политической мысли, которые сетуют на дегуманизацию политической науки, на исчезновение человека, его интересов и потребностей из фокуса ее внимания. Поэтому необходимо восстановить роль и значение человеческой личности как главного субъекта общественно-исторического процесса, вернуть в центр исследования человека и его интересы, потребности, устремления.
Социально-политическая жизнь зачастую или даже всегда носит символический характер, хотя она и не сводится к комплексу представлений, химер и символов. Утверждать, что она символична, -значит утверждать, что она должна быть понята и интерпретирована, что жесты, знаки, слова отсылают к чему-то иному, чем они сами. Как отмечает французский политолог С. Лятуш, "переход от представления к конкретному жесту является моментом соприкосновения субъекта (индивидуума, социального класса, политической партии, нации и т.д.) с миром". Вопрос "Как познать социальную реальность?" ведет к вопросу "Что такое социальная реальность?", который, в свою очередь, ведет к вопросу "Что такое человек?". Другими словами, для адекватного познания социальной действительности необходимо занять антропологическую позицию, утверждающую постулат о культурной природе человека, постулат о том, что человек является существом не только экономическим и политическим, но также одновременно социокультурным. В таком качестве рациональные компоненты в его сознании тесно переплетаются с элементами эмоционально-волевыми, мифологическими, традиционными, национально-психологическими, "трайбалистскими" и т.д. Естественно, рационализированные материальные интересы социальных слоев, классов, групп и т.д. представляют собой могущественный детерминирующий и динамический фактор, вносящий решающий вклад в развитие общественно-исторического процесса. Однако такие категории, как патриотизм, семейная и общинная или иные формы лояльности, мифы, обычаи и традиции, тоже играют значительную роль в детерминации содержания и направленности общественных процессов и политического поведения различных категорий людей.
Мифы, традиции, обычаи в целом нерациональны по своей сущности, по крайней мере в том смысле, что они не подвластны логике. Порой они базируются скорее на вере, убеждении, нежели на разуме, скорее на идеалах, чем на реальностях. Истина общественной жизни лежит как в объективной реальности, так и в сфере мифологического, традиционного, оказывающих значительное влияние на формирование и содержание контуров в общей картине мира.
На политическое поведение значительно сильнее влияют действия правительства, политических партий и деятелей, чем реальный смысл этих действий. Важную роль в интерпретации этих действий как раз играет господствующая в обществе система политических символов. В целом без них и знаков невозможно представить себе практическую и духовную жизнь общества. Когда речь идет о значении символов, исследование вторгается в сферу эпистемологии и семиотики. С Другой стороны, поскольку символы и символическая система играют важную роль в достижении спаянности и преемственности любого общества, их изучение поднимает более глубокие проблемы.
С помощью символов и знаков люди взаимодействуют друг с другом, и в этом отношении они являются средством регуляции социального поведения. Более того, нация, народ, сообщество людей вырабатывают собственный образ или "самообраз" в значительной мере в разного рода символах и знаках в процессе исторического развития.
При этом важно учесть, что тот или иной знак, жест, чтобы служить в качестве адекватного элемента коммуникации, нес в себе одинаковый для всех ее участников смысл. Так, например, избиратель может голосовать разными способами, скажем поднятием руки, опусканием бюллетеня и т.д., но не всякое поднятие руки есть акт голосования, необходимо, чтобы таковым его считали все те, для кого он имеет значение.
Эффективным средством в руках политолога может стать политико-культурный подход, призванный объять социокультурное измерение политики. Он позволяет преодолеть формально-юридическое понимание политики, традиционный подход к политике в терминах политической системы, государственно-правовых институтов и т.д. Обосновывая необходимость отказа от формально-правового подхода к политике, один из представителей концепции политической культуры, Г. Олмонд, предлагал разграничить два уровня исследования политической системы: институционального и ориентационного. Если первый уровень характеризуется исследованиями институциональной структуры политической системы, то второй - изучением ориентации человека на эту систему и институты. Комплекс этих ориентации, включающих познавательные, эмоциональные и ценностные, Олмонд назвал политической культурой. Тем самым субъективный аспект политического он поднимал до уровня значимости институциональной структуры.
Политико-культурный подход дает возможность определить, почему одинаковые по своей форме социально-политические институты действуют неодинаково в разных странах или же в силу каких причин те или иные институты оказываются дееспособными в одних странах и совершенно неприемлемыми в других. Он позволяет проникнуть вглубь - от обычного, поверхностного и одномерного видения политической системы и ее институтов, их деятельности и т.д., нащупать глубоко запрятанные корни национальных мифов, традиций, представлений и т.д., существующих в сознании всех членов общества - от главы государства до маргинала.
Политико-культурный подход интегрирует методы социологии, социокультурологии, национальной психологии и новейших методов исследования социальных и политических установок людей в единый междисциплинарный подход. Это дает возможность полнее и глубже понять реальные механизмы и закономерности реализации политических процессов. Здесь важно подчеркнуть, что одной из важнейших проблем политологии является политическая культура со свойственными ей ориентациями, установками, национальными мифами, стереотипами и т.д.

 

 

§ 4. Объяснение или понимание

Незавершенность социальной и политической действительности, ее многообразие и многовариантность оставляют место для различных ее интерпретаций. К тому же познание социальной действительности связано с изменением самой этой действительности. Само явление "познание" может поставить под сомнение существующий порядок и, более того, подорвать его. Причем это является следствием не практических результатов познания, а самого процесса познания. Если в естественных науках предпочтение отдается объяснениям, то в общественных - пониманию. Объяснить - значит выявить внутренние и внешние связи между составными частями лабораторного эксперимента, призванного повторить или создать природный эффект.
В сфере социального речь идет не только об объяснении вещей, но и об адекватном их понимании в смысле постижения. Объяснить социальный феномен - значит прежде всего "описать его". Например, "объяснение - описание" экономического кризиса заключается в установлении предшествовавших ему спекуляций, первых банкротств, повышения банковских учетных ставок и т.д. Описание составляет существенную часть социальных и гуманитарных дисциплин и основу классифицирующего знания. Поскольку социальное представляет собой процесс реализации потребностей и устремлений людей, то понять его - значит определить совокупность намерений и представлений, лежащих в основе социальных феноменов. Классифицирующее знание требует теоретического фундамента, который в социальных и гуманитарных науках пронизан идеологическим содержанием. Очевидно, что концепция социальной и гуманитарной наук, скопированная с естественной, была бы слишком ограниченной.
Как отмечал Х.-Г. Гадамер, "науки о духе сближаются с такими способами постижения, которые лежат за пределами науки: с опытом философии, с опытом искусства, с опытом самой истории. Все это такие способы достижения, в которых возвещает о себе истина, не подлежащая верификации методологическими средствами науки".
Цезарь, Платон, Аристотель, Макиавелли, Маркс в той или иной степени вмешивались своими практическими действиями в качестве исторических субъектов в те феномены и процессы, которые они анализировали. Фукидид был изгнан из Афин как сторонник аристократии. Цезарь сам представлял себя читателю своих "Комментариев о галльской войне". Платон пытался реализовать на практике свои теории в Сиракузах и написал, потерпев в этом неудачу, свои законы. Аристотель написал конституцию своего родного города Стагира. Макиавелли руководил иностранными делами Флоренции и лишь на основе уроков, извлеченных из этого опыта, написал книгу "Государь". Маркс анализировал необходимость исчезновения капитализма, руководя I Интернационалом. Отношения между политической системой, политическими институтами и сферой общественно-политической мысли складываются в тесном взаимодействии друг с другом, испытывая взаимное влияние.
Политический анализ не может основываться на одних только фактах, поскольку конкретные факты приобретают значимость лишь в той мере, в какой их можно соотносить с целым, обеспечивающим теоретически обоснованный контекст для интерпретации фактов. В определенном смысле невозможно рассматривать политические институты в отрыве от политической мысли, поскольку мысль предшествует действию и наоборот. Задача политолога состоит в достижении самого тесного взаимодействия теории и эмпирического начала, рефлексии и действия, интерпретации и практической вовлеченности. В странах Запада достижения и разработки обществоведческих дисциплин нередко используются для решения экономических, социальных, политических и иных проблем. Показательно, что в истории западного обществознания была социологизация его отраслей, усиливался их прикладной характер. В частности, цель эмпирических исследований в области политической социологии -оказание практической помощи государству конкретными рекомендациями по реализации политического контроля над обществом. Симптоматично, что в последние десятилетия в результате тесного взаимодействия политологов, социологов, политэкономистов и т.д., с одной стороны, и представителей государственно-политических институтов - с другой, в большинстве развитых стран Запада образовался своего рода "политико-академический комплекс". Видные представители общественных наук часто совмещали и продолжают совмещать политическую и академическую деятельность.
В "Критике чистого разума" И. Кант показал, что средства научного познания не в состоянии дать необходимую и обязательную для всех картину мира. Указав науке ее пределы, он провозгласил самостоятельность нравственных и эстетических доводов. Кант полагал, что нормы науки составляют лишь один аспект в уяснении высших ценностей. Здесь наряду с ними и независимо от них действуют также нормы нравственного сознания и эстетического чувства. И в наше время беспрецедентно высокого уровня развития научных знаний многие ученые четко осознали необходимость признания наукой собственных границ и возможностей. Обосновывая мысль о том, что познание социально-исторического мира не может подняться до уровня науки путем применения индуктивных методов естественных наук, Х.-Г. Гадамер подчеркивал: "Единичное не служит простым подтверждением закономерности, которая в практических обстоятельствах позволяет делать предсказания. Напротив, идеалом здесь должно быть понимание самого явления в его однократной и исторической конкретности".
Нельзя забывать, что зачастую политики и государственные деятели принимают решения скорее на основе сложившихся у них мнений и даже интуиции, нежели одного только научного знания, математических формул и расчетов. В этом смысле политика больше искусство, нежели наука. Без добротной гипотезы эмпирические данные могут быть просто бесполезны. Здесь воображение и научное знание действуют рука об руку. В этом смысле функции художника и ученого совпадают. Изображение мира политики в целом можно представить не как фотографирование, а как создание художником портрета. То, что художник изображает, это не точная фотография, а концепция характера, его видение изображаемого объекта, а не то, что мог бы видеть, скажем, полицейский. Подобным же образом мир, который мы рисуем в наших политических рассуждениях, постигается, а не только воспринимается. Мы представляем в нашем изображении политической реальности скорее наши политические доводы, нежели воспроизводим политическую практику. Это по своей сущности субъективный образ. Эти доводы, образ, оценка - часть мира политики, так же как портрет, созданный художником, является частью его мира. В сфере политического, в противоположность платоновскому разграничению между знанием и верой, знание и есть вера.

 

 

§ 5. Проблема соотношения средств и целей в политологическом исследовании

В. Виндельбанд и Г. Риккерт, подчеркивая различие между естественными и общественными науками, сводили его к противоположности между категориями причинности и ценности. И действительно, если для первых главное - в выявлении фактов, их последовательности, причин и следствий, то для общественных наук - в цели и средствах. Без проникновения в сферу целей и идеалов не может быть и речи об адекватном изучении мира политического. Например, с точки зрения Н. Макиавелли, допускавшего любой произвол со стороны государя в интересах государства, политика - это одно, а с точки зрения Ж.-Ж. Руссо, озабоченного мыслью об обеспечении всеобщего блага, - совершенно иное.
Другими словами, политическая наука имеет дело с пониманием и толкованием человеческих целей, а там, где речь идет о целях, непременно присутствуют ценности. Поэтому уже по самому своему определению политология пронизана морально-этическим началом, изучение политики без морального измерения невозможно. Не случайно еще И. Кант выделял два самостоятельных уровня реальности - феноменальный, соответствующий науке, и ноуменальный, соответствующий этике. Если первый создается человеческим разумом и рационален по своей природе, то второй трансцендентален по отношению к человеческому разуму, на нем зиждется этическая и духовная жизнь человека. Хотя в реальной жизни такое разграничение носит весьма условный характер, с точки зрения идеально-типологической и эпистемологической оно вполне правомерно и даже необходимо. Такое разграничение следует провести и в сфере политической, особенно политико-правовой сфере. Это тем более необходимо, если учесть, что нередко политику отождествляют с корыстным интересом, а нравственность - с бескорыстием. В принципе отвергая такой подход, вместе с тем в сфере политики важно разграничить прежде всего профессиональное начало от нравственного, право и нравственность.
Политолог концентрирует внимание прежде всего на наиболее актуальных на данный момент политических проблемах, не скрывая своих симпатий и антипатий, исходя из того, что наука не может быть ценностно нейтральной, факт нельзя отделить от ценности, ценностные соображения должны быть соотнесены со знанием. Здесь нельзя допустить проведения непреодолимой линии разграничения между миром сущего и миром должного. Политическую науку можно определить как систематическое изучение системы управления и политического процесса с точки зрения мира сущего и мира должного, а также достижения наибольшего совпадения между ними. Это говорит о том, что политолог должен нести ответственность за общество, защищая человеческие ценности и не превращаясь в изолированного от общественных проблем бесстрастного технократа. Он должен поставить знания на службу интересам переустройства общества. Изучение политики уже само по себе представляет собой политический акт, и человек, занимающийся ею, должен способствовать исправлению всех форм несправедливости.
Политическое включает как статику, так и динамику, воплощающиеся, соответственно, в политическом порядке и политическом процессе. Важно учесть, что динамизм бытия делает его вечно незавершенным, и наоборот, незавершенность бытия есть признак его динамизма. С этой точки зрения творение мира никогда не прекращается, и, как говорил В. Соловьев, человек, как соработник Божий, активно участвует в незавершенном еще сотворении мира. Именно в силу этой незавершенности и открытости социального и политического мира политология должна концентрировать внимание на его динамической стороне. Сущностная характеристика политики - не покой, а движение, и в центре внимания политической науки находится политический процесс. Поэтому прав Ж. Бюрдо, который говорил, что "политика не дает себя сфотографировать".
Но динамику мира политического нельзя правильно понять без всестороннего исследования, существующих в данный исторический период явлений. С этой точки зрения политология как научная дисциплина должна в одинаковой степени охватывать как существующий политический порядок, где доминируют постоянные, неизменные величины, так и политический процесс, где довлеют переменные величины. Политический порядок включает структурные и системные элементы. Здесь важно исследовать проблемы политического господства и правления, господства и сотрудничества; формирования власти и политического неравенства; механизма правления в рамках различных государственно-политических систем; отношения людей с институтами власти; механизма обеспечения единства, жизнеспособности и бесперебойного функционирования общества, политической социализации.
В данном контексте политология призвана ответить на вопросы: какова сущность государства? Какие именно институты определяют лицо того или иного государства? Определяется ли форма государства экономикой и социальной структурой? Какова форма взаимоотношений между государствами на мировой арене? Какие другие формы общественно-политической организации возможны кроме государства?

 

 

§ 6. Системность политической науки

Очевидно, что все науки, как естественные, так и социальные и гуманитарные, невозможно поставить в один ряд, связав их неким универсальным методом, основанным на монистическом законе в смысле регулярного постоянства явлений. Это не в последнюю очередь относится к политологии. Она призвана охватить и исследовать мир политического во всем его многообразии. Основополагающим его принципом является разграничение не между фактом и ценностью или между средствами и целями, а между частью и целым. При этом речь идет о том, чтобы соотнести часть с целым, рассматривать различные части в рамках целого. Например, отдельно взятого индивида невозможно понять в собственных терминах, если не учесть, что индивидуальные цели и идентичность конструируются его участием в семейных отношениях; семью, в свою очередь, нужно поставить в более широкий контекст социальных и политических отношений и т.д.
Функционирование любой политической системы испытывает на себе влияние со стороны других политических систем. Так, каждая политическая система вовлечена в международные отношения, поскольку на действия, предпринимаемые той или иной политической системой, оказывают влияние действия других политических систем. К примеру, городское правительство не может игнорировать существование национального правительства, национальные правительства, в свою очередь, должны приспосабливаться к факту существования других национальных правительств, союзов, коалиций и международных организаций и т.д.
Политическое имеет системный, структурный и функциональный аспекты. Растущая дифференциация на всех уровнях и во всех сферах общественной жизни ведет к тому, что различные социальные организации, явления и процессы, такие как семья, труд, образование, культура и т.д., пользуются возрастающей автономией. Но это не означает, что они функционируют сами по себе. Скорее наоборот. Эволюция современного общества представляет собой двуединый процесс, одной из сторон которого и является явная дифференциация. Другая же его сторона состоит в появлении новых форм взаимозависимости различных сфер, институтов, организаций, заинтересованных групп и т.д. Разработанный в 30-е гг. системный анализ стал достоянием социальных и гуманитарных наук сравнительно недавно. Первоначально он был сформулирован и использовался представителями естественных наук. Здесь следует назвать прежде всего работу физиолога У. Кэннона "Мудрость тела" (1932 г.), сыгравшую большую роль во внедрении системного анализа в социальные науки. Именно в ней впервые было разработано понятие "гомеостазис", означающее состояние равновесия в системе. Затем - работы Л. Берталанфи по биологии и общему системному анализу. Политологи же, хотя непосредственно не обращались к этим работам, тем не менее испытывали их влияние через исследования Т. Парсонса, Дж. Хоманса, Р. Мертона и др., которые в 40-50-е гг. стали широко пользоваться достижениями системников в социологии и экономической науке. Им удалось разработать теорию структурно-функционального анализа, ставшую одним из важнейших методологических подходов в изучении общества после второй мировой войны.
С точки зрения системного анализа общество и другие социальные сообщества можно рассматривать как более или менее постоянные образования, функционирующие в рамках более широкой среды. Они характеризуются как целостные системы, состоящие из определенного комплекса взаимозависимых элементов, которые можно вычленить из системы и анализировать. Системы имеют более или менее четко очерченные границы, выделяющие их из окружающей среды, причем они имеют тенденцию к некоему равновесию.
Хотя первоначально системные разработки не находили широкого отклика в политологических исследованиях, тем не менее в 50-60-х гг. в этом направлении были предприняты заметные усилия. Здесь можно назвать таких ученых, как К. Эрроу, Э. Доунс, Д.Блэк, Дж. Бьюкенен, Г. Тэллок. Особенно большую роль во внедрении системного подхода в политическую науку сыграли Д. Истон, К. Дойч, Г. Олмонд и др. американские исследователи. Его суть состоит в том, что мир политического изучается как комплекс элементов, образующих целостную систему в ее связи со средой - гражданским обществом и экономико-хозяйственной системой.
Обосновывая необходимость внедрения системного подхода в политическую науку, Д. Истон писал: "В самое последнее время понятие системы стало привлекать особое внимание, став основанием для определенной точки зрения на вещи: от рассмотрения мельчайшей клетки человеческого тела как системы до все более крупных и емких систем - самого человеческого существа как организма, человеческой личности, малых групп и крупных учреждений, обществ и совокупности обществ, таких как международная система". Одной из причин, благоприятствовавших внедрению системного подхода, стал своеобразный теоретический голод, ощущавшийся многими представителями политической науки. Он стимулировал разработку прежде всего общей теории политики. Но все же приверженцы этого подхода видели свою задачу в построении так называемых теорий "среднего уровня" или "сравнительной политической теории", призванных обеспечить переход от эмпирических данных к теоретическим обобщениям. Как писал один из зачинателей данного подхода в политической науке М. Каплан, "теории среднего уровня и сравнительные теории обладают достаточной степенью обобщения для того, чтобы представлять научный интерес. Ведь мы рассуждаем о классах явлений, а не просто об отдельных и особых случаях. С другой стороны, эти сравнительные теории среднего уровня оказываются достаточно точными для того, чтобы выяснить различия между отдельными системами".
Симптоматично, что само понятие "политическая система" стало возможным с введением в политическую науку системного подхода. Необходимость его использования в политической науке определяется прежде всего сложностью, многообразием и многовариантностью самого мира политического. Это и обусловило междисциплинарный характер науки политологии. Выше уже отмечалось, что она стоит как бы в точке пересечения многих социальных и гуманитарных наук. Отмечалось также, что политико-культурный подход основывается на широком использовании междисциплинарных методов исследования.
Наиболее выпукло и обозначимо междисциплинарный характер политологических исследований проявляется при системном анализе, предполагающем всестороннее изучение политических феноменов с использованием методов, инструментов, систем аргументации других социальных, гуманитарных и отчасти естественных наук. Системный подход предполагает стандартизацию и унификацию научных понятий, систематизацию и упорядочение знаний о политических явлениях и реальностях. Поэтому немецкий исследователь В. Рерих справедливо связывал появление "системно-теоретических моделей" в политологии с "сциентистскими интеллектуальными импульсами".
Для любой системы, в том числе политической, характерна три основополагающих измерения: ставшее или реально существующее, проявляющееся в структуре; действие, поведение или функция; становление или эволюция. В идеале системный анализ должен охватывать все три измерения в совокупности. Однако в исследовательской практике главное внимание системники концентрируют на первых двух аспектах, отодвигая на задний план третий. Это и объяснимо, если учесть, что системный анализ наиболее эффективен там, где существует некое равновесие, факты определились, приобрели более или менее завершенные очертания, их можно систематизировать, свести к количественным параметрам, легко поддающимся измерению статистическими и математическими методами.
Важно отметить разнообразие взглядов приверженцев системного подхода, при котором, соответственно, будут отличаться и результаты изысканий. Так, если один из основоположников структурно-функционального подхода Т. Парсонс концентрировал внимание на диалектической взаимосвязи между структурой и функциями составных элементов социальных систем, то Д. Истон поставил своей целью анализ механизма обратной связи между результатами политики, поддержкой большинством населения политической системы и требованиями к ней.
В системном анализе, как его понимал Г. Олмонд, выделяются понятия "вход" и "выход". На "входе" политической системы решающее значение имеют такие компоненты, как политическая социализация, вычленение и формулирование интересов, их представительство в политике, политическая коммуникация. На "выходе" мы имеем определение правил или законов, программ, политических курсов, их применение и контроль за их соблюдением. Очевидно, что системный подход позволяет анализировать политические явления во всей их сложности и взаимопереплетении, учитывая как социальные основания политики, так и обратное влияние последней на социальные реальности.

 

 

§ 7. Язык и понятийно-категориальный аппарат политической науки

Ф. Бэкон среди четырех выделенных им призраков-идолов - племени, пещеры, театра и рынка - особое значение придавал двум последним. Они, с его точки зрения, вызваны к жизни существованием языка, служащего в качестве объединяющего людей начала. И действительно, политические феномены невозможно понять вне системы общения и механизмов политической коммуникации, которые в одинаковой степени связаны как со сферой общественного сознания, так и с социокультурной и политико-культурной сферами, с миром политического в целом в собственном смысле этого слова. В качестве важнейших средств коммуникации выступают политический язык, политическая символика, понятийно-категориальный аппарат и т.д.
Язык, по справедливому замечанию канадского исследователя Ф. Дюмона, можно рассматривать одновременно и как средство, и как среду общения. Когда человек выступает в качестве субъекта речи, он намеревается утвердить свои собственные цели. В данном случае язык составляет средство реализации намерений. При этом язык используется и для того, чтобы с помощью слов понять окружающий мир. В данном случае язык превращается в некую среду, в которой действует человек. Здесь язык выступает в качестве культурной среды обитания человека. В этом смысле политические феномены невозможно представить себе без политического языка и политико-культурной среды обитания их субъектов.
По своей значимости в качестве предмета политологического исследования политический язык можно поставить рядом с такими явлениями, как политическое поведение, процесс принятия решений, избирательный процесс и т.д.
С развитием электронной технологии и средств массовой информации значительно возросло значение так называемой символической коммуникации в обеспечении жизнеспособности и регулирования политических систем современности. Коммуникация представляет собой непрерывный поток и обмен посланиями или постоянную трансмиссию информации между различными субъектами коммуникации, создавая ъ конечном счете всеохватывающую коммуникационную сеть. Значимость приобретают выяснение достоверности источников и каналов коммуникации, того, насколько без потерь достигает информация адресата, сложности механизмов кодирования и декодирования и адекватности обратной связи. Язык действует в некотором роде как связующее звено политического сообщества, как инструмент поддержания необходимого информационного уровня общества. С сугубо практической точки зрения целью языковой коммуникации является как информирование, так и убеждение. Идеи и установки, выраженные через язык, служат не в качестве зеркального отражения реальной действительности, а являются средством, с помощью которого люди пытаются понять и интерпретировать эту действительность. Поэтому в мире политического зачастую иллюзию власти трудно отличить от реальной власти. Здесь зачастую значимость приобретают не только реальные действия и меры правительства или государства, тех или иных общественно-политических образований, но и то, как они оцениваются и воспринимаются, в каком контексте они подаются и т.д. Способ и средство передачи сообщения столь же важны, как и его содержание: содержание и стиль политических действий невозможно отделить друг от друга.
Иначе говоря, в политике важно не только то, о чем говорится, но и то, как об этом говорится. Язык - одновременно средство и общения, и контроля. Слово несет в себе огромный содержательный и эмоциональный заряд. С помощью простой замены или перестановки слов один и тот же факт можно изобразить совершенно по-разному. Например, можно сказать об Оресте, убившем свою мать: "Орест мстит за своего отца", но возможно и иначе: "Орест - убийца своей матери". Эта особенность языка создает возможность с его помощью не только информировать аудиторию, но и манипулировать ее сознанием, трактовать информацию в пользу заинтересованной стороны. При анализе политических феноменов и реалий необходимо исходить из факта действительности мира политического, лишь частью которого являются язык и символы. Социально-политическая практика не есть просто "эффект речи или языка". Адекватное познание его возможно лишь при признании различных, в том числе и ложных, форм языка, которые противоречат друг другу. Такая позиция возводит теоретический плюрализм в принцип. Нет одного-единственного истинного языка, точно так же как нельзя говорить о завершенности истории. Множественность противоречивых языковых форм - факт, который невозможно отрицать.
Поэтому объект политологии, как и большинства других общественных наук, проблематичен в том смысле, что в поддающихся обозрению фактах и феноменах исследования стерта или отодвинута на задний план работа языка, подсознания и истории. Политический словарь развивается в связи с историческими реальностями и самым тесным образом связан с общенаучным словарем эпохи. Более того, именно используемые терминология и понятия могут помочь определить период (по крайней мере, нижние хронологические границы) возникновения той или иной политической доктрины. Если например, понятия "полис", "политика", "демократия" и т.д. возникли в эпоху античности, то такие понятия, как "суверенитет", "национальное государство", "либерализм", "консерватизм", "радикализм" и т.д., вошли в обиход в Новое время. Многие биологические метафоры, характерные для политической науки XIX - начала XX в., ассоциировались с идеей органического государства. А популярные ныне термины, как "системный анализ", "политический процесс", "модель" и т.д., связаны с механистической концепцией государства, которая, в свою очередь, связана с физикой и технологией. Такие термины, как "установки", "перекрестное давление", "взаимодействие", "правила игры" и т.д., заимствованы из прикладной социологии, основанной на позитивизме. Показательно, что в реальностях европейской интеграции все чаще говорят о "европейском языке", или "евроязыке", представляющем собой с языковедческой точки зрения комплекс специальных терминов, неологизмов, аббревиатур, метафор и т.д., применяющихся, когда речь идет о новых политических и правовых явлениях в Европе. Симптоматично, что само понятие "Европа" в этом языке приобрело новый смысл и стало использоваться как синоним понятий "единая Европа", "объединенная Европа", "интеграция". Появилась целая группа производных от Этих понятий слов: европеизм, европеист, европеизация, европеизирование, проевропейский, антиевропейский и т.д. К числу неологизмов относятся такие слова, как евростандарт, евродепутат, евросфера, еврократ, европессимизм, еврооптимизм и т.д. Все более популярными становятся европейское экономическое пространство, европейское информационное пространство, европейская валютная система, европейское политическое сотрудничество, европейское правовое сотрудничество и т.д., и т.п.
Понятия "правые" и "левые", "консерватизм", "либерализм" и "радикализм" получили хождение в обществознании в XIX в. С тех пор в перипетиях бурных XIX и XX столетий вкладываемое в них содержание претерпело существенные, а в некоторых отношениях радикальные изменения. Ряд важнейших их функций претерпел инверсию: некогда консервативные идеи приобрели либеральное значение; и наоборот, отдельные либеральные идеи - консервативное значение. Например, в настоящее время уже потерял убедительность принцип, согласно которому индивидуалистические ценности жестко привязывались к правому флангу идейно-политического спектра, а коллективистские ценности - к его левому флангу. В свете всего сказанного нуждаются в переосмыслении и более четком толковании с учетом нынешних реальностей понятия "левые", "правые", "консерватизм", "либерализм". Поэтому очевидно, что определение того или иного течения политической мысли как некоторого комплекса неизменных и однозначно трактуемых идей, концепций и доктрин может лишь исказить его действительную сущность, поскольку одни и те же идеи и концепции в разные исторические периоды и в различных социально-экономических и политических контекстах могут быть интерпретированы и использованы по-разному для достижения разных целей.
О том, насколько сильно политический язык испытывает на себе влияние конкретной общественно-исторической и социально-политической ситуации, свидетельствует положение вещей, которое в этой сфере сложилось в нацистской Германии и при большевистском режиме у нас в стране. В Германии был создан особый идеологизированный язык - Lingua Tertii Imperil (LTI) - язык Третьего рейха. Для него были характерны введение множества неологизмов или изменение, выхолащивание и фальсификация старых общепринятых терминов и понятий, которые были приспособлены к духу и форме нацистской идеологии. Далеко идущие планы в этом контексте вынашивались у нас в стране. В 30-е гг. на высоком академическом уровне были развернуты попытки применения классового подхода в языкознании и лингвистике. Классовый язык, естественно, создать не удалось. Но зато была достигнута высочайшая степень идеологизации политического (да и не только) языка. Здесь бескомпромиссная дихотомическая конфронтационность в идеологической сфере проявилась в создании и институционализации соответствующих целям реализации этой конфронтационности лексики, выражений, оборотов речи, клише, языковых стереотипов, которые в совокупности и составили наш советский "новояз". Это - особая тема, которую я здесь не буду затрагивать.
О том, в какой степени политический язык испытывает на себе влияние конкретной общественно-исторической ситуации, свидетельствует пример ФРГ и бывшей ГДР, для которых было характерно нечто вроде языкового отчуждения. Показательно, например, что понятие "пацифизм" в словарях, изданных в ФРГ, определялось как отказ от войны по религиозным или этическим соображениям. В словарях же, изданных в ГДР, - как буржуазное политическое течение, выступающее под лозунгом "Мир любой ценой, против любых, в том числе оборонительных и освободительных, войн". С разным оттенком использовалось, например, слово "масса". Если в ФРГ оно приобретало негативный оттенок и заменялось более нейтральными словами типа "трудящееся население", то в ГДР оно употреблялось исключительно в положительном значении.
С рассматриваемой точки зрения интерес представляет феномен неологизмов, которые быстро исчезают с исчезновением породившей их обстановки. Так, в нацистской Германии прочно вошли в повседневный обиход выражения "германский дух", "народно-немецкая сущность" и т.д., а в социалистической ГДР - множество неологизмов с компонентом "volk" - "народ": "народные выборы", "народная собственность", "народная газета", "народная полиция" и т.д. Необходимо знать, что политика - это система человеческих отношений, осуществляемых во многом с помощью языка. Поэтому без изучения политического языка нет и не может быть политологии, заслуживающей этого названия. Именно изучение языка призвано выявить содержание мифов, иллюзий, стереотипов и в более широком смысле - всего комплекса вопросов.
О значимости для политологического анализа политического языка свидетельствует тот факт, что в 60-70-е гг. на Западе была поставлена задача превратить герменевтику, возникшую в XIX в. и рассматривавшуюся в качестве вспомогательной дисциплины "искусства понимания текстов", в универсальную философскую дисциплину. В качестве первоосновы герменевтики для ее приверженцев служит язык, поскольку, как считает один из ее теоретиков Х.-Г. Гадамер, "связь человека с миром есть связь языковая, а значит, понятная с самого начала. Герменевтика... в этом смысле есть универсальный аспект философии, а не только методическая основа так называемых гуманитарных наук". Овладение языком следует рассматривать как первую и самую важную стадию социализации, в процессе которой индивид ассимилирует в себе все формы восприятия и ценностные системы, которые детерминируют его личностные характеристики. Более того, как отмечает Гадамер, "существует фундаментальное единство мысли, языка и мира. Человеческие отношения, как и отношения человека к миру, являются лингвистическими и раскрываются в языке". Другими словами, герменевтика рассматривает язык как "форму выражения бытия и человеческого существования". Все чаще западная политология в качестве руководящего принципа использует методологию близкой герменевтике аналитической философии языка. Ее суть состоит в анализе конкретных понятий из самых разных сфер и областей знания - политической, экономической, социокультурной, религиозной и т.д. Она делает упор на значении, выяснении смысла высказываний, его происхождении, эволюции и функционировании. В настоящее время в западной политологии насчитывается множество работ, написанных в русле герменевтики и аналитической философии, которые составили особое политологическое направление.
Задача вычленения научной дисциплины из всей системы обществоведения может быть выполнена вместе с разработкой понятийно-категориального аппарата этой дисциплины. Иллюстрацией безграничного переплетения понятийных методических проблем, существующих в науках о культуре, может быть шкала понятий М. Вебера: "понятия родовые, идеальные типы, идеально-типические родовые понятия, идеи в качестве эмпирически присущих историческим лицам мысленных связей, идеальные типы этих идей, идеалы исторических лиц, идеальные типы этих идеалов, идеалы, с которыми историк соотносит историю, теоретические конструкции, пользующиеся в качестве иллюстрации эмпирическими данными, историческое исследование, использующее теоретические понятия в качестве пограничных идеальных случаев". Примечательно, что члены Венского кружка - основатели школы логического позитивизма считали, что почти все проблемы в обществе порождены неопределенностью понятий, терминов, слов и т.д. Это свидетельствует о том, что для адекватного профессионального изучения мира политического, политических феноменов необходимо определить, вычленить и уточнить языковые формы, категории и понятия политологии. Политика зачастую представляет собой не столько четко очерченную, раз и навсегда фиксированную сферу, а то, что сами люди считают политикой, хотя ее и нельзя рассматривать всецело как результат некоего вербального произвола. Это вполне естественно, особенно если учесть, что власть и политика представляют собой выражение человеческих отношений и представлений об этих отношениях.
На содержание используемых политологией понятий и категорий обращали большое внимание наиболее творческие представители этой дисциплины. Примечательно, что в Германии сложилась академическая школа "истории понятий" (Begriffsgeschichte), оказавшая серьезное влияние на понятийно-категориальный аппарат социальных и гуманитарных наук Запада. Ведущую роль в ней сыграли Р. Козеллек и О. Брукнер. Нельзя не упомянуть фундаментальный труд французского исследователя Ж. Дюбуа "Политический и социальный словарь во Франции в период 1869-1872 гг." (1962 г.). Множество работ по этой тематике вышло и в других западных странах. Сложилась традиция, рассматривающая анализ понятий в качестве методологии, с помощью которой ученый упорядочивает и, если это возможно, совершенствует понятийно-категориальный инструментарий. Показательно, что уже для Н. Макиавелли и Т. Гоббса отправной точкой служило положение о том, что представления о социальных и политических изменениях не только находят отражение в сознании, а затем и в языке, но и создаются сознанием с помощью языка. В трактате "Рассуждения о первой декаде Тита Ливия" Макиавелли, в частности, провозгласил, что все люди в своих оценках событий "старого времени" и "нынешнего времени" по тем или иным причинам обладают заведомыми представлениями, определяющими их дальнейшие действия и мировосприятие. Эти представления постоянно меня' ются в течение всей человеческой жизни. У Гоббса в "Левиафане" мы также встречаем схожие положения о необходимости предваряющих знаний о мире при его познании. Это, согласно Гоббсу, значит: "...мысленная речь, если она направляется какой-нибудь целью, есть лишь искание или способность к открытиям".
Отправной посылкой в распространенной ныне на Западе методологии анализа понятий является постулат о том, что именно понятие определяет строй предложения, а не наоборот. Из такого подхода вытекает следующий ряд: анатомия, реконструкция и формулирование понятий. Речь идет о вычленении составляющих элементов данного понятия, т.е. его характеристик и свойств. Под реконструкцией понимаются перестановка и расположение этих элементов в упорядоченном и логически стройном виде. Формулирование понятий включает в себя выбор определения или определений на четких и ясных основаниях. С этой точки зрения, как говорилось выше, важно определить, какое именно содержание вкладывается в само понятие "политология".
Проблему для политологического анализа составляет многозначность понятий и терминов. Сложность языка состоит не только в множестве значений каждого отдельно взятого слова, но и в возможности смешения этих значений, неясности, какое значение в данный момент подразумевается. Это можно показать на примере понятия "идеология", с которым связаны самые разные смысловые ассоциации: идея, доктрина, теория, наука, вера, притворство, ценность, убеждение, миф, утопия, истина, познание, классовый интерес и т.п. Еще примеры с другими основополагающими понятиями и категориями политологии, такими как "власть", "политика", "свобода", "права человека" и т.д. Помимо многозначности, полисемии тех или иных понятий проблема состоит также в феномене синонимии, поскольку разные понятия могут означать одно и то же. Поэтому сами понятия "власть", "свобода", "демократия", "равенство" и т.д. нуждаются в тщательном исследовании, в установлении того, какое именно в них вкладывается конкретное содержание в конкретном контексте. Немаловажная проблема, стоящая перед политологом, состоит в том, чтобы разобраться и ориентироваться в разнобое, разночтении определений и формулировок различных категорий политологического исследования. Типичный пример тому политическая культура. По подсчетам специалистов, в настоящее время существует несколько десятков ее определений. Или же возьмем понятие "политика". В Оксфордском словаре приводятся четыре его значения, два из которых связаны с политикой как определенным видом деятельности, а два - как с объектом изучения и анализа. Здесь политика выступает, по сути дела, одновременно как теория, наука и вид практической деятельности. В целом четкость и определенность самого понятия "политическое" в значительной степени зависит от того, какое содержание вкладывается в понятия "государство" и "власть". В свою очередь, эти последние более или менее четко можно сформулировать через понятие "политическое" и т.д. Очевидно, что вопросы, связанные с языком и разработкой понятийно-категориального аппарата, занимают одно из центральных мест в политической науке.

ВОПРОСЫ К ГЛАВЕ

1. Что понимается под методологией политологического исследования?
2. Каковы основные принципы бихевиоризма?
3. В чем причины кризиса позитивизма и бихевиоризма?
4. В чем состоит научность политической науки?
5. Что подразумевается под политической символикой?
6. Каковы основные принципы политико-культурного подхода?
7. Какое место в политологическом анализе занимают объяснение и понимание?
8. В чем состоит системность политической науки?
9. Назовите основные принципы системного подхода.
10. Почему политологию называют междисциплинарной наукой?
11. Дайте общую характеристику политического языка и понятийно-категориального аппарата политической науки.

ЛИТЕРАТУРА

Вебер М. Объективность социально-научного и социально-политического познания. — Избранные произведения. — М., 1990.
Гаджиев К С. Опыт введения в политологию // Политические исследования. - 1992. - № 1-2.
Ганнеп Дж. Г. Политическая теория: эволюция отрасли // Вестник Московского университета. Серия 12. - Социально-политические исследования. -1993. - №1.
Пеню Р., Гравитц М. Методы социальных наук. - М., 1972.
Сорокин П. Система социологии. - Сыктывкар, 1993.
Эйдлин Ф. Этические проблемы несовершенного знания в политологии // Вестник Московского университета. Серия 12. - Социально-политические исследования. - 1993. - № 2.