Печать

Глава 7. Сущность государственной власти и политической системы

Posted in Теория государства и права - Теория государства и права (Чепурнова, Серёгин)

Глава 7. Сущность государственной власти и политической системы

§7.1. Понятие и структура государственной (политической) власти
§7.2. Политическая система и ее институциональные компоненты
§7.3. Скептический анализ демократии, принципа разделения властей и теории правового государства

§7.1. Понятие и структура государственной (политической) власти

В процессе взаимодействия государственно-правовой формы с содержательной стороной функционирования публичного аппарата управления человеческим социумом неизбежно возникают отношения господства и подчинения. Как правило, они наделяются свойствами насилия, стремлением к доминированию над другими. При этом единственным источником права на легитимное принуждение считается государство.
Материя власти столь же таинственна, сколь и законы природы в отдаленных уголках Вселенной - она создает непреодолимые барьеры человеческой воле, возвышается над людьми и распоряжается их судьбами.
В современном обществе выделяют власть экономическую, информационную, культурную, духовную и т.д. Кроме того, говорят о власти чувств, инстинктов, привычки, традиций, предрассудков, разума, власти старших над младшими, родителей над детьми.
Вместе с тем суть власти всегда “состоит в реальной возможности и способности властвующих подчинять своей воле подвластных”. Поэтому к власти тяготеют лидеры, обладающие сильной волей и способные руководить действиями других лиц. Люди с нерешительной, колеблющейся, раздвоенною волею, поддающиеся предметным влияниям, мягкие и уступчивые - неспособны к власти, так как она предназначена для создания в душах граждан настроения определенности, завершенности, импульсивности и исполнительности.
Значительные затруднения в исследовании данного феномена связаны с отсутствием единого понимания категории “государственная власть” в политологии, философии, юриспруденции и социологии.
Аристотель, например, государственную власть называет политической, отождествляя ее с искусством полисного управления. А.В. Малько и К.В. Шундиков “под политикой... понимают сферу деятельности, связанную с реализацией потребностей и интересов различных групп людей, стержнем которой являются завоевание, удержание и использование государственной власти”. М. Фуко всякую власть анализирует с позиции силы и стратегии. Для М. Вебера власть есть возможность в различных “социальных условиях проводить собственную волю... вопреки сопротивлению”. У Т. Парсонса “власть является реализацией обобщенной способности, состоящей в том, чтобы добиваться от членов коллектива выполнения их обязательств, легитимированных значимостью последних для целей коллектива, и допускающей возможность принуждения строптивых посредством применения к ним негативных санкций, кем бы ни являлись действующие лица этой операции”. А.Ф. Черданцев определяет власть как функцию “любой формальной или неформальной человеческой группы и общества в целом”. Х. Ортега-и-Гассет осознает власть в качестве господства “мнения и взглядов, то есть духа”. Анализируя феномен публичного управления, Б. Рассел пишет: “Подобно энергии, власть существует во множестве форм, таких как богатство, военная сила, гражданская власть, влиятельность или общественное мнение. Ни одна из них не может рассматриваться как подчиненная другим или, наоборот, как источник, из которого проистекали бы все остальные. Любая пытка рассматривать отдельно одну из форм власти - например, богатство - может закончиться лишь частичным успехом, подобно тому как исследование одной отдельно взятой формы энергии за некоторым порогом окажется недостаточным, если не учитывать другие ее формы. Богатство может проистекать из военной силы или же из влияния на общественное мнение, а они в свою очередь, могут вытекать из богатства”. Р. Арон разграничивает категории “власть” и “господство”, считая, что различие между ними заключается в том, что в первом случае приказ есть законная необходимость, а подчинение необязательно долг, тогда как во втором случае подчинение основано на признании приказов теми, кто им подчиняется. Г.Н. Манов утверждает, что государственная власть руководит и управляет волевыми действиями людей, осуществляет их общую координацию. По мнению Д.Ю. Шапсугова, государственная власть - это система “деятельности народа, составляющих его общностей и индивидов, а также создаваемых ими органов по осуществлению принадлежащих им публичных прав, свобод, выражающих их социальные качества и потребности”. А.Ф. Малый предлагает исследовать государственную власть в рамках полномочий, осуществляемых от имени государственных органов. И.А. Иванников рассматривает государственную власть как “исторически сложившееся психико-юридическое явление, представляющее собой руководство делами всего общества, проживающего на определенной территории с помощью государственного аппарата”. В.Е. Чиркин считает, что “государственная власть - это возникающие на основе социальной асимметрии в обществе и обусловленное потребностями управления им социальное волевое отношение, в котором одной из сторон является особый политический субъект - государство, его орган, должностное лицо”.
С точки зрения К. Маркса, властно-волевые функции государства называются политическими, так как они характеризуют организованное насилие “одного класса для подавления другого”. Из этого следует единство природы власти государственной и политической.
Иную позицию отстаивает Ю.А. Тихомиров, полагая, что содержание политической власти шире государственной. При таком подходе общественные объединения (партии, союзы, блоки и т.д.) могут быть субъектами политической власти, наряду с государством и его органами.
Но данная теория имеет существенные недостатки. Во-первых, она смешивает власть государства с компетенцией законодательных, исполнительных и судебных органов публичного управления обществом, наделяя их суверенными правами. Во-вторых, Ю.А. Тихомиров упускает из виду то обстоятельство, что политическая власть есть “способность государственных структур подчинять поведение людей воле господствующего класса или всего” народа. Следовательно, лишь “воплощенная в государственно-правовые институты власть, - пишет И.А. Иванников, - становится государственной”.
Таким образом, политическую и государственную власть необходимо рассматривать как синонимы.
Структурными частями государственной власти выступают три группы элементов: 1) идеальные, 2) материальные и 3) процессуальные. К числу идеальных компонентов относят: а) государственную волю, б) государственную идеологию и в) государственный авторитет. Материальная область государственной власти институционализируется в форме государства, системе государственных органов и учреждений. Процессуальную сферу государственного управления составляют категории политической деятельности и политического планирования.
Специфика содержания государственной власти зависит от особенностей взаимодействия материальных характеристик господства и подчинения с идеальными и процессуальными.
Так, первопричиной властеотношений выступает волевой фактор. В самом общем виде, под “волей принято понимать сознательную саморегуляцию субъектом своей деятельности и поведения при достижении какой-либо цели”. Воля к власти проявляется при оказываемом ей противодействии. Государственная воля формируется в процессе овладения государственной властью. Происходит это из-за того, что каждый активный человек так или иначе желает доминировать в обществе. Стремясь к господству над другими, воля специализируется как борьба за пищу, собственность и слуг. “Более сильная воля - утверждает Ф. Ницше, - управляет слабой. Нет иной причинности, как от воли к воле. Механически это необъяснимо”. Утрата воли к власти приводит к потере власти. “Горе тому государству, - пишет И.А. Ильин, - в котором иссякли источники государственной воли!”. Ведь “бессубъектной власти нет и быть не может”. Хотя Н.М. Коркунов полагает, что “власть есть сила, обусловленная сознанием зависимости подвластного, то и государство может властвовать, не обладая ни волею, ни сознанием, только бы составляющие его люди сознавали себя зависимыми от государства. Государственная власть не чья-либо воля, а сила, вытекающая из сознания гражданами их зависимости от государства”. Но “слепая” сила - беспощадна, бесполезна, а зачастую вредна, так как ей неизвестно понятие справедливости.
Общегосударственная воля выражает сущность политического суверенитета страны. Если единственным источником и носителем всей власти в государстве является индивидуальный субъект (монарх, президент, председатель и т.д.) - возникает автократия, когда же легитимация публичного управления связана с учетом мнения коллективных общностей (народа, нации, сословия и т.д.) - речь идет о поликратии.
Вместе с тем государственная власть нуждается в оправдании своего существования, обосновании собственной правоты и законности. Достигается это с помощью официальной идеологии.
Кроме того, “власть, лишенная авторитета, хуже, чем явное безвластие; народ, принципиально отвергающий правление лучших или не умеющий его организовать и поддерживать, является чернью, и демагоги суть его достойные вожди”. Чернью может стать любой: богатый и бедный, “темный” человек и “интеллигент”, каждый, у кого корыстная воля и убогое правосознание. Более того, “...она веками берет и дает взятки, распродавая и расхищая государственное дело...”. Черни не доступно понимание назначения права и государства, путей и средств достижения социальной справедливости и общего блага. Порочные люди не чувствуют национальной солидарности, у них нет способностей к организованности и дисциплине. А если им “все-таки удается создать некоторое подобие “режима”, то этот “режим” осуществляет под видом “демократии” торжество жадности над общим благом, равенства над духом, лжи над доказательством и насилия над правом; этот “режим” зиждется на лести и подкупе и осуществляет власть демагогов”, которые внушают черни, “будто государственная власть есть ее товар, который она может выгодно продать и затем назначает цену этому товару в виде “политических” обещаний и посулов”. На самом деле демократия является охлократией, оправдывающей антигосударственные начала бесправия и произвола.
Вместе с тем идеальные компоненты государственной власти (государственная воля, государственная идеология и государственный авторитет) проявляются в условиях особых властно-публичных процессуальных отношений, состоящих из политической деятельности и политического планирования.
В структуре политической деятельности выделяются цели и средства социального управления. Под целью в политике принято понимать желательный результат, ради которого осуществляется публичная деятельность. Стоит сказать, что у каждой нации, живущей на одной территории, всегда существуют некоторые доминирующие задачи и стремления. “Идеальная власть” должна их использовать и предлагать отвечающую им программу действий. Отсутствие ясных политических целей, как правило, приводит государство к нулевым или отрицательным результатам, к значительным людским и материальным потерям, к подрыву престижа, осложнению положения на международной арене, истощению экономики.
Таким образом, следует отметить, что для эффективности государственной власти необходимо гармоничное сочетание и развитие ее идеальных, материальных и процессуальных компонентов.

 


 

§7.2. Политическая система и ее институциональные компоненты

В результате взаимодействия государства с обществом, индивидами и их объединениями возникает сложная структура публично-правовых отношений, связанных с управлением социальными процессами политического характера. В самом широком смысле управление означает руководство чем-либо (или кем-либо) и по своей сути сводится к побуждающему воздействию субъекта на объект, содержанием которого является упорядочение любой системы, обеспечение ее функционирования в полном соответствии с закономерностями корпоративного существования и развития. Поэтому социальное управление всегда базируется на определенной соподчиненности воль людей, что предопределяет необходимость их координации, ибо, брошенные на самотек, они могут привести к установлению произвола слепой силы над справедливостью. В условиях государственной организации общества, для поддержания правопорядка, публичная власть берет на себя обязанности вмешиваться в социальные отношения, структурирующиеся в особую политическую систему, определяемую в научном мире с различных точек зрения. Так, И.А. Иванников считает, что “политическая система общества - это совокупность отношений в системе государственных и негосударственных социальных институтов конкретного классового общества, осуществляющих определенные политические функ- ции”. В.Я. Любашиц дает более абстрактную дефиницию: “Политическая система это система взаимодействующих между собой норм и основанных на них политических институтов, учреждений, организующих функционирование политической власти”.
С.Ю. Кашкин полагает, что политическая система - “это отношения, связанные с функционированием политической власти в обществе, концентрированным выражением которой является государственная власть”. Для В. Д. Перевалова политическая система есть “комплекс институциональных образований, которые выявляют потребности и интересы социальных групп, формируют и организуют взаимодействие людей по осуществлению публичной власти на соответствующей территории”. По мнению Н.И. Мату- зова и А. В. Малько, “политическая система - это упорядоченная на основе права и иных социальных норм совокупность институтов (государственных органов, политических партий, движений, общественных организаций и т.п.), в рамках которой происходит политическая жизнь общества и осуществляется политическая власть”. Думается, что данная дефиниция является наиболее удачной из всех рассмотренных выше.
Политическая система имеет ряд характерных черт:
1) в ее рамках осуществляется политическая власть;
2) она зависит от качества общественной среды и социальной структуры населения страны;
3) ей присуща относительная самостоятельность.
В конечном счете политическая система регулирует производство и распределение благ между социальными общностями на основе использования государственной власти, участия в ней, борьбы за нее.
Независимо от научных подходов любая политическая система производна от материальных, в первую очередь экономических условий жизни общества, от его социальной структуры и господствующей идеологии (светской или религиозной, патриотической или космополитической и т.д.). Вследствие этого политическую систему рассматривают сквозь призму составляющих ее элементов и часто именуют политической организацией общества, которая консолидирует усилия взаимосвязанных и взаимодействующих объединений (организаций) людей, базирующихся на разнообразных формах собственности, отражающих интересы и волю социальных классов, слоев, групп и наций, реализующих политическую власть или борющихся за ее осуществление в рамках права посредством государственного аппарата.
Кроме того, следует помнить, что любая система общества, в том числе и политическая, представляет собой целое, упорядоченное множество элементов, взаимодействие которых порождает новое качество, не присущее ее частям. Категория “политическая система” позволяет глубоко проникнуть в политические интересы классов, социальных, этнических групп и разобраться во взаимосвязях политических явлений.
Таким образом, государство целесообразно изучать в процессе взаимодействия с институциональными категориями политической системы: политическими партиями, профсоюзами, церковью, средствами массовой информации и различными формами прямого волеизъявления граждан (например, референдумом и плебисцитом). Связано это с тем, что основным назначением вышеперечисленных элементов является обеспечение целостности, единства действий людей в политике и их связи с государством. Более того, институциональный подход позволяет обозначить устойчивые и реальные во времени и пространстве характеристики политических явлений. Суть этого подхода отражает организационный критерий, призванный показать, что отдельные индивиды сами по себе не могут выступать в виде элементов политической системы. Люди рождаются как социально-биологические, но не политические существа. Они представляют собой в этом плане тот “материал”, из которого в соответствующих исторических условиях при наличии определенных социальных качеств формируются элементы и системы в целом. Такими условиями выступают процессы разделения труда, образования имущественно неравных социальных слоев, групп, классов, а качествами - общечеловеческая, классовая, групповая и национальная солидарность.
Под воздействием этих сил образуются политические партии. Термин “партия” произошел от латинского слова “partis” - группа, часть. Политические партии представляют собой организованные группы единомышленников, отстаивающие интересы части народа и ставящие своей целью их реализацию путем завоевания, удержания и осуществления государственной власти или влияния на нее. Политические партии в отличие от политических движений имеют постоянные организационные структуры и детально разработанные политические программы. К тому же политические движения распадаются при достижении поставленных целей. Например, отставка правительства, изменение законодательства и т.д.
Партии считаются долговременными носителями определенных общественных идеалов отдельных социальных слоев.
Основными функциями политических партий являются:
1. Распределение (перераспределение) в обществе властных статутов.
2. Углубление связей и отношений между различными ветвями власти, местными и центральными органами государственного управления, политическими институтами.
3. Отбор и рекрутирование политических лидеров и элит для всех уровней политической системы.
4. Связь населения с государственными структурами.
5. Проведение избирательной кампании по формированию законодательных органов власти.
Классифицируют политические партии по различным основаниям: а) по социальному (классовому) составу - на буржуазные, рабочие, крестьянские, помещичьи и т.д.; б) по идеологическому критерию - на мировоззренческие и прагматические (без идеологической программы); в) по принципу организации - на кадровые (состоящие из профессиональных политиков) и массовые, с фиксированным и нефиксированным членством; г) по способу деятельности - на легальные и нелегальные, правящие и оппозиционные; д) по социальным ценностям - на традиционалистические (консервативные) и революционные.
Совокупность политических партий образует партийную систему. В обобщенном виде партийные системы делятся на однопартийные, двухпартийные и многопартийные. Последние, в свою очередь, состоят из подсистем: 1) поляризованного плюрализма (многопартийные с одной партией-гегемоном); 2) с устойчиво лидирующей партией; 3) строго фиксированного ограниченного плюрализма; 4) основанные на перманентной конфронтации партий.
Государства используют различные схемы взаимодействия с политическими партиями. Так, в Бутане, Иордании, Объединенных Арабских Эмиратах и Саудовской Аравии создание политических партий запрещено законом.
Однопартийная система с единственно разрешенной фашистской партией существовала в итальянском королевстве с 1922 по 1945 гг.
Великобритания имеет двухпартийную систему, сложившуюся еще в конце XVII века, когда были образованы партии тори (защищавших интересы феодально-помещичьей аристократии) и вигов (отражавших потребности нарождающейся буржуазии). Начиная с Первой мировой войны, фаворитами британских избирателей являются консервативная и лейбористская партии, попеременно сменяющие друг друга у руля государственной власти.
Консервативная партия - одна из крупнейших партий Соединенного королевства, насчитывает около 2 млн членов. Официально она оформилась в 1867 г. на базе партии тори, выражавшей интересы помещиков и высшего духовенства. Поскольку целью партии является участие в работе Палаты общин и формирование правительства, то главную роль в выработке политики и руководстве этой организации играет парламентская фракция во главе с ее лидером. Консерваторы имеют 11 региональных организаций, в каждой из которых создается совет, исполком и аппарат управления. В избирательных округах действуют ассоциации и местные органы Союза молодых консерваторов и Консервативного политического центра. В среднем каждая локальная организация насчитывает две с половиной тысячи человек.
Консервативная партия не имеет устава и четкой долговременной программы (вместо нее перед очередными парламентскими выборами издается предвыборный манифест, содержащий план деятельности правительства, если партия одержит победу на выборах). Внутри партии существует несколько политических течений. Так, “новые” тори тэтчеровского периода выражают интересы большинства той части населения, которая выступает за развитие личной инициативы и частного предпринимательства, ограничение государственного регулирования, обеспечение правопорядка, законности, за защиту “национального достоинства” и сокращение неэффективного производства. Реализуя эти интересы, правительство, возглавлявшееся М. Тэтчер, например, осуществило частичную денационализацию и преобразование институтов государственного регулирования экономики в интересах бизнеса, в два с лишним раза уменьшило максимальный уровень налогов (с 83 до 40%), произвело распродажу части муниципальных домов и ограничило права профсоюзов.
Консерваторам Великобритании противостоит лейбористская партия - вторая по значимости в стране. Создана она в 1900 г. по инициативе профсоюзов и ряда социалистических организаций для поддержки избрания представителей рабочих в парламенте. Главную роль в руководстве этой партии также играет парламентская фракция, избирающая своего лидера. Но в отличие от консерваторов глава лейбористов имеет влияние на рядовых членов, поэтому структура партии более децентрализована. Так, лейбористская фракция в Палате общин разделена на левых (группа “Трибюн”), правоцентристов (группа “Манифест”) и “профсоюзников”. Роль партийной конференции у лейбористов выше, чем у тори: она избирает Национальный исполком, который по уставу является “административным органом партии”. На местном уровне действуют генеральные комитеты партии. Общий состав партии колеблется между 6,2 и 6,5 млн человек. В целом, британские лейбористы выступают за сохранение государственного регулирования экономики при увеличении капиталовложений в развитие промышленности, повышение роли государственной собственности и планирования, расширение программы социальных услуг, национализацию ряда крупнейших монополистических объединений, привлечение профсоюзов к управлению предприятиями.
Многие государства не отрицают и многопартийные политические системы различных видов.
Так, в Японии сложилась самобытная многопартийная система поляризованного плюрализма, с одной партией-гегемоном. Хотя в стране зарегистрировано около 10 тыс. политических организаций, подавляющее большинство их действует на локальном и префектуральном уровне. Наибольшим влиянием пользуется ЛДПЯ (ЛДПЯ - Либерально-демократическая партия Японии), доминирующая на политической арене со второй половины XX столетия. Образовалась она в 1955 г. в результате объединения либеральной и демократической партий. С момента создания являлась правящей. Ее руководство неразрывно связано с крупным бизнесом и высшей бюрократией, а также с мелкими и средними предпринимателями. Характерная черта ЛДПЯ состоит в том, что в ней насчитывается шесть фракций. Лидер партии формально избирается партийным съездом, а фактически утверждается компромиссным соглашением фракций. Глава ЛДПЯ не может занимать свой пост более двух лет.
Официально в партии насчитывается свыше 2,9 млн человек, но основная роль в определении политического курса принадлежит членам парламентских фракций. Либеральные демократы Японии выступают за сохранение стабильности в обществе, свободу предпринимательства и ограничение государственного вмешательства в регулирование экономики.
В шведском королевстве многопартийная система отличается от японской тем, что устойчиво лидирующей на парламентских выборах Социал-демократической рабочей партии приходится составлять политические альянсы с другими партиями, прошедшими в Риксдаг. Обычно это Умеренно-коалиционная (правая) партия, Народная (либерально-буржуазная) партия, Партия центра, Левая партия коммунистов Швеции.
Испания представляет классический пример партийной системы, основанной на перманентной конфронтации различных партий (их около 200), из которых основными являются: Социалистическая рабочая партия, Коммунистическая партия, Партия трудящихся (Коммунистическое единство), Народная партия, Консервативная партия и т.д. Для формирования правительства вышеперечисленным политическим организациям приходится составлять различные политические блоки и союзы.
Стоит обратить внимание на то, что монархии не знают партийных систем строго фиксированного, ограниченного плюрализма, с жестко определенными легальными партиями, число которых не может быть изменено. Такие модели известны республиканским формам правления в Бразилии (1966-1979 гг.), Сенегале (1977-1980) и т.д.
Наряду с политическими партиями важным институтом политической системы являются профсоюзы, представляющие собой массовые общественные организации наемных работников, основанные на общности их интересов по улучшению условий жизни и труда своих членов.
Первые легальные профсоюзы (тред-юнионы) возникли в монархическом государстве - Великобритании в 1824 году. Затем Германская империя в 1890 г. отменила запрет на их деятельность. В тот же самый исторический период республики наоборот отрицали возможность создания профессиональных организаций трудящихся. Так, в 1806 г. в связи с забастовкой сапожников в Филадельфии (США) суд использовал доктрину общего права о “преступном сговоре”, которую применил к объединению рабочих, ставивших своей целью повышение зарплаты. По существу, в XIX веке на основе этой доктрины в судебной практике США выработалось представление о незаконности профессиональных союзов рабочих и проводимых ими забастовок. В 1890 г. Конгресс Соединенных Штатов принял закон Шермана, приравнивающий профсоюзы к монополиям и ставящий их вне закона. Во Франции деятельность союзов и объединений рабочих была разрешена в 1864 г. Императором Наполеоном III, а не республиканцами французской буржуазной революции конца XVIII столетия.
В 90-х гг. XX века профсоюзы Великобритании объединяли около 40% трудящихся страны, а Японии - 20,4%. Выразителем политических интересов английских трейд-юнионов является лейбористская партия королевства, лидеры которой нередко становятся премьер-министрами, возглавляющими исполнительную вертикаль государственной власти. Испанское правительство в соответствии с ч. 2 ст. 131 Конституции Испании 1978 г. при разработке проектов планирования экономического развития национальной промышленности обязано пользоваться помощью и содействием профессиональных организаций трудящихся.
Таким образом, в условиях монархической формы правления не только впервые в мире были легализованы профсоюзы, но и объединения рабочих приобрели политическую силу, влияющую на деятельность партий, парламентов и исполнительных органов своих государств.
Значительное воздействие на политическую систему государства оказывает церковь и ее институты. В переводе с греческого церковь - это божий дом. В настоящее время под “церковью” понимают тип религиозной организации или христианское культовое здание, имеющее алтарь и помещение для богослужения. Политологическое, правовое и социологическое содержание имеет лишь первое значение данного термина.
В организационной структуре церкви существуют две социальные группы - духовенство (клир) и миряне (рядовые верующие).
Следует помнить, что религиозные общины и объединения, представляющие сегодня крупнейшие мировые религии - христианство, ислам, буддизм, а подчас и менее распространенные - иудаизм, синтоизм и др. - на протяжении последних тысячелетий истории человечества оказывали огромное влияние на политические процессы, происходившие в обществе, на формирование правосознания граждан и функционирование публичного аппарата государственной власти. Такое воздействие продолжается и ныне - в начале XXI века. По данным статистики, к середине 90-х гг. XX столетия из всего населения Земли лишь 831 млн человек заявляли о себе как об атеистах; 1 млрд 665 млн - причисляли себя к последователям Христа; остальные 2 млрд 604 млн - исповедовали иные теологические учения.
В многонациональных, поликонфессиональных странах религиозные проблемы нередко переплетаются с национальными, расовыми, этническими. Однако чисто национальных вероисповеданий осталось немного, например, синтоизм у японцев, сикхизм у пенджабцев, иудаизм у евреев и т.д. Как правило, национальное самосознание превалирует над конфессиональным, хотя бывает, что религиозная общность осознает себя этнонациональной. Так, в некоторых арабских странах (Саудовская Аравия, Иордания и т.д.) в число национальных меньшинств включаются группы, не исповедующие ислам, а подчас и мусульмане, не принадлежащие к доминирующему религиозному течению в государстве.
Державы мира используют различные модели взаимодействия церкви и политических органов управления обществом.
В исламских королевствах религиозные и государственные учреждения сосуществуют в неразрывном единстве. Так, мусульмане-сунниты считают, что халиф, как глава государства, является и верховным руководителем всех правоверных. Поэтому монарху наряду со светскими прерогативами вручаются и духовные. Например, хотя Король Саудовской Аравии и не носит титула Халифа - он обладает религиозной властью, а монарх Марокко, как эмир правоверных, обязан следить за соблюдением норм ислама.
Вместе с тем сунитская концепция кладет в основу организации и деятельности исламского государства принцип совещательности (ашшура): при главе государства создается коллегиальный орган из знатоков мусульманского права, консультирующий его при принятии им законов, указов и распоряжений. Такой порядок принятия решений Эмиром действует в Катаре.
Шиитская политическая теория иммамата стоит на том, что властные полномочия должны сосредотачиваться в руках непогрешимого духовного руководителя мусульманских общин. Преимущественно она используется исламскими республиками, которые мало чем отличаются от монархий. Связано это с тем, что Магомет запрещает правоверным ставить над собой коллективное управление, ибо Сура 3 “Семейство Имрана” стих 95 (100) Корана отмечает: “Если вы будете повиноваться партии тех, кому даровано писание, они обратят вас, после того как вы уверовали, опять в неверных”. Так, в Исламской Республике Иран учрежден институт Руководителя (Факиха) государства, вождя нации и гаранта соблюдения норм шариата, стоящего выше Президента. Он назначает адильфа-кихов - членов Попечительного совета, Генерального прокурора, Председателя Верховного суда, высших военачальников, утверждает и смещает Президента республики в случае принятия Исламским консультативным собранием (парламентом) решения о его политической некомпетентности, объявляет амнистию и смягчает наказания в соответствии с нормами мусульманского права. Судебные органы руководствуются не только законами, принятыми Исламским консультативным собранием, но и фетами (посланиями) Руководителя, которые обладают высшей юридической силой, нежели акты парламента. Упомянутый Попечительный совет дает заключения о соответствии принятых парламентом законов предписаниям Корана и Конституции; в случае противоречия акты законодателей возвращаются им на доработку. Подобные органы действуют в исламских монархиях, например в Саудовской Аравии, с тем лишь отличием, что роль Духовного Руководителя (Вождя нации) принадлежит королю.
Западноевропейские государства также не знают единого шаблона взаимодействия церкви и религиозных объединений. Так, в Великобритании признаются государственными англиканская церковь Англии и пресвитерианская церковь Шотландии. Возглавляются они британским королем (или королевой), который назначает на должности высших духовных сановников. Более того, в Палате лордов британского парламента имеется определенная квота для церковных иерархов, занимающих свои места пожизненно.
Шведская церковь, в отличие от британской, непосредственно управляется парламентом - Риксдагом, принимающим законы, касающиеся ее теологического учения, которые в последующем должны быть одобрены священнослужителями евангелического вероисповедания. Высший церковный клир шведского королевства назначается правительством из числа кандидатур, предложенных церковным съездом.
Испанская монархия отвергает вышеприведенные подходы к различным вероисповеданиям и исходит из того, что никакая религия не может быть государственной. Хотя все публичные органы власти королевства обязаны принимать во внимание религиозные верования населения страны и поддерживать отношения сотрудничества с католической церковью и другими конфессиями.
В датском королевстве Евангелистическая Лютеранская Церковь является официальной церковью Дании, которая пользуется поддержкой государственной власти. Устав этой религиозной организации устанавливается законом.
Особая связь церкви и государства констатируется Основным законом Греции 1975 года. Так, в эпиграфе к Конституции отмечается, что она принята “Во имя Святой, Единосущной и Нераздельной Троицы”.
Кроме того, в ч. 1 и 2 ст. 3 Конституции Греции 1975 года закреплена норма, в соответствии с которой “господствующей в Греции религией является религия восточноправославной Церкви Христовой. Православная Церковь Греции, признающая своим Главой Господа нашего Иисуса Христа, неразрывно связана в своих догматах с Великой Константинопольской Церковью и со всякой единоверной Церковью Христовой, неуклонно соблюдает, так же как и они, святые апостольские и соборные каноны и священные традиции. Она является автокефальной и управляется Священным Синодом архиереев, находящихся на церковной службе, и избираемые ими Постоянным Священным Синодом, который издается в порядке, определяемом уставом Церкви, с соблюдением положений Патриаршего тома от 29 июня 1850 года и акта Синода от 4 сентября 1928 года. .Текст Священного Писания сохраняется неизменным. Официальный перевод его на какой- либо другой язык без разрешения автокефальной Церкви Греции и Великой Константинопольской Церкви Христовой запрещается”.
Специфическим субъектом воздействия на публичные учреждения власти в обществе являются средства массовой информации (СМИ): пресса, радио, телевидение и т.д. Главная задача СМИ состоит в информировании населения обо всем, что представляет или может представлять интерес для каждого гражданина. Этот фактор определяет силу современных теле-, радио-, печатных и др. вещателей происходящих событий, так как они вносят в сознание читателей, зрителей и слушателей различные идеи, побуждающие к определенной деятельности. Поэтому государство, политические партии, церковь и профсоюзы часто выступают учредителями СМИ, через которые доводят до всеобщего сведения свои политические платформы, программы и установки.
В зависимости от политико-идеологических пристрастий отдельные СМИ пытаются формировать необходимое их хозяевам общественное мнение. Например, они концентрируют свое внимание только на положительных или отрицательных моментах программ и деятельности государственных органов, должностных лиц и т.д.; преувеличивают или преуменьшают выгоды от реформ, проводимых в экономике страны, порой сводя поставленные задачи к абсурду; активно обсуждают личности глав государств и премьер- министров, их публичные высказывания и семейные отношения. На базе этой информации у избирателей формируются представления о тех или иных партиях, депутатах, монархах, органах государственной власти и т.д., что во многом определяет исход голосования за те или иные кандидатуры и решения.
Стремясь заручиться доверием возможно большего числа зрителей, читателей, слушателей, многие из которых предпочитают получать информацию, не сдобренную политическими предпочтениями, СМИ нередко объявляют себя независимыми, хотя в действительности самостоятельными они не являются, так как у них есть свои учредители и финансисты.
Учитывая воздействие СМИ на сознание и поведение людей, имея в виду возможность и опасность злоупотребления таким влиянием, государство стремиться оградить себя от данных негативных последствий, в частности, посредством законодательных запретов. Так, имеющий конституционный характер шведский Акт о свободе печати 1949 г. №105 (с изменениями, 1994 г. №1475) в §2 главы 6 запрещает демонстрацию порнографических изображений в публичных местах, а также рассылку либо иное распространение изобразительных и печатных произведений, создающих опасность нравственному воспитанию граждан. Для достижения аналогичных целей ч. 3 ст. 20 Конституции Испании 1978 года предусматривает парламентский контроль за СМИ, учрежденными государством.
Следует заметить, что монархическая форма правления никоим образом не стесняет развитие всевозможных информационных систем. В Японии, например, ежедневно выходит 104 газетных издания, 72 еженедельных (общим тиражом - 33,8 млн экз.) и 2822 ежемесячных журнала. По общему тиражу ежедневных газет (68,3 млн) “страна восходящего солнца” занимает второе место в мире, уступая лишь США, а по количеству газет на душу населения - первое. Самыми влиятельными информационными концернами Японии являются “Асахи симбунся”, “Майнити синбунся”, “Иомиури симбунся”. Политические партии и профсоюзы также имеют свои издания тиражом от 100 до 600 тыс. экземпляров. В Японии действуют три крупных информационных агенства: “Киодо цусин”, “Дзидзи цусин”, “Джапан Прес Сервис”.
Британская корона также лояльно относится к многообразию взглядов излагаемых многочисленными СМИ страны. Так, помимо еженедельных и ежеквартальных периодических изданий, в Соединенном королевстве выходит 11 ежедневных газет. В Великобритании действуют три информационных агентства. Самое крупное из них - Рейтор - специализируется на распространении иностранной информации. Оно контролируется Ассоциацией газетных издателей и агентством Пресс Ассошиэйшин, занимающимся аккумулированием внутренней информации.
Вместе с тем монархиям, как и республикам, приходится ограничивать свободу слова и печати, чтобы защитить собственный суверенитет. В Швеции, например, преступлениями считаются деяния по распространению информации, составляющей государственную тайну, подстрекающей к войне, мятежу, панике и т.д.
Следующим институтом политической системы является референдум (от лат. referendum - то, что должно быть сообщено) - прямое, непосредственное обращение к избирателям для окончательного решения особо важного политического вопроса, касающегося изменения формы государства, принятия конституции или поправок к Основному закону страны и т.д. В Княжестве Лихтенштейн с 1921 года посредством народного голосования определяется доверие и недоверие к правительству.
Референдум, связанный с опросом населения о принадлежности территории, на которой оно проживает, тому или иному государству, называется плебисцит (от лат. plebiscitum; plebs - простой народ, scitum - решение).
Государства мира используют различные виды референдумов. Так, в Швеции и Норвегии применяется консультативный опрос граждан по ключевым проблемам внутренней и внешней политики государства. Его результаты не обязывают правительство страны действовать в соответствии с волей народа, хотя власти обычно не рискуют принимать противоположные решения. Например, в 1972 году в Норвегии был проведен консультативный референдум по вопросу о вступлении в Общеевропейский рынок: более половины участвовавших в голосовании избирателей высказались против, и кабинет министров, несмотря на свое положительное отношение к экономической интеграции в Европе, отказался от таких планов. В Испании консультативные референдумы являются факультативными, т.е. необязательными, так как их проведение зависит от воли Конгресса, Председателя Правительства и Короля. Вместе с тем это королевство знает и обязательный референдум, который проводится в провинциях и автономиях для утверждения их статутов (уставов). Императорская Япония также предусматривает необходимость общенационального голосования в процессе принятия поправок к Конституции страны.
Таким образом можно сделать вывод, что в современных государствах успешно развиваются различные институциональные компоненты политической системы, такие как политические партии, профессиональные союзы, религиозные объединения, средства массовой информации и референдумы. Причем некоторые из них возникли и конституировались впервые в державах с династическим правлением.

 


 

§7.3. Скептический анализ демократии, принципа разделения властей и теории правового государства

Современная теория государства и права венцом политического прогресса провозглашает демократию, принцип разделения властей и правовое государство. Более того, иные доктрины публичного развития человечества отвергаются без должного анализа, а попытки критики сложившихся стереотипов научного мышления вызывают воинственное негодование.
Вместе с тем истории человечества известны глобальные развенчания, казалось бы, устоявшихся доктрин, например, естественно-научная революция Коперника и т.д.
Поэтому для достижения истины, любой исследователь обязан скептически анализировать имеющиеся у него в распоряжении выводы и гипотезы, особенно в сфере обществознания.
Скептицизм (от греч. skeptikos - рассматривающий, исследующий) - философское направление, выдвигающее сомнение в качестве принципа мышления, особенно сомнение в надежности истины. В рамках данной методологии следует выявить слабые стороны демократии, правового государства и принципа разделения властей, помня, что в мире нет ничего вечного, неизменного, универсального и совершенного.
Ключевыми недостатками демократии является целый ряд обстоятельств.
1. Независимые средства массовой информации, как правило, попадают под влияние “денежных кошельков”, обеспечивающих их функционирование. Это открывает прямую дорогу во власть олигархии.
2. Победа на выборах напрямую связана с количеством средств затраченных на предвыборную кампанию, что автоматически лишает малоимущих претендентов каких- либо шансов на достижение успеха в политической борьбе.
3. Практически всегда не все имеющие право голоса участвуют в выборах, поэтому приходится признавать их легитимность при явке избирателей немногим более половины (50% + 1 голос), а во втором туре, если он проводится, и того меньше (1/4 или 1/5 голосов обладающих активным избирательным правом). Таким образом, победитель получает поддержку меньшинства населения страны. А.А. Башмаков, анализируя парламентские учреждения на рубеже XIX-XX веков, писал: “Нет более ложного начала, как преклонение перед решением большинства. Уже представительство - вместо непосредственного участия всех граждан - содержит в себе фикцию, легко подменяющую волю народа волей его представителей. Применение начала большинства в дальнейших действиях этих представителей отдает нередко судьбу всей страны в руки лиц, представляющих из себя ловко организованное меньшинство. В стране образуется особый класс людей, в среде которых культивируется политиканство, людей праздных, с низменными традициями, людей, оторванных от производительного труда и утративших всякое представление о высшем идеале служения благу государства и народа. Усиливается в этой среде главным образом одно качество: ловкость в одержании верха и проведении своих людей посредством самого механизма политического голосования”.
4. Легитимность важнейших демократических процедур - референдума и выборов - легко может быть поставлена под сомнение. Дело в том, что “закон, по которому вопрос об общем благосостоянии решается мнением большинства, не может покоиться на том же основании, на котором зиждется это благосостояние; он нуждается в другом, более широком голосовании, а именно в голосовании всех”. Плебисцит, охватывающий лишь ныне здравствующих, - полиативен. Чтобы выдать его итоги за достоверные, надо убедить себя, а главное - других, в объективно меньшей значимости прошлых эпох. Поэтому “демократическое правительство не в состоянии решить ни один сколько-нибудь серьезный вопрос, так как никогда не сможет заручиться необходимой для этого поддержкой граждан. Ведь для подлинно законного решения в данном случае требуется испросить мнение не только всех живущих, но и ушедших и будущих поколений”.
5. Систематическое лоббирование корпоративных интересов финансово-промышленных групп в парламенте превращает государственную власть в рынок общественных услуг, развивающий до невиданных размеров политический цинизм.
6. При демократическом политическом режиме гарантируется юридическое равенство прав и обязанностей граждан, в то время как реальные возможности индивида продолжают пребывать в зависимости от благосостояния семьи, в которой он родился. Это порождает фактическое неравенство первоначальных возможностей людей.
7. “Демократический выбор заведомо дает преимущество менее достойному кандидату. Из двух претендентов на освободившуюся должность - благородного человека и законченного негодяя, примерно равных во всех прочих отношениях (знания, талант, опыт), - почти наверняка победит негодяй”. Ибо “в борьбе за вакантный пост он будет совершенно спокойно применять недозволенные приемы: лгать, клеветать, обещать невозможное, т.е. делать все то, что порядочный человек себе никогда не позволит. Таким образом, шансы подлецов всегда выше, и в результате этой фильтрации происходит закономерное насыщение властных структур негодяями”. Однако и при самом благоприятном исходе выборов остается немало проблем. В случае попадания во властные структуры достойного человека, сам он оказывается в двусмысленном положении. Даже предположив возможность полного и постоянного совпадения рационально просчитываемых интересов депутата и его избирателей, нелепо твердить о единении их до конца. Так чью же волю должен утверждать народный избранник? Если свою, то он будет нечестен перед людьми, делегировавшими ему собственные полномочия, и перед демократической системой, вознесшей его на вершину политической пирамиды. Если электоральную, то он предстанет нечестным перед самим собой. Но это вовсе не соблазнительно, а даже унизительно для настоящей личности.
Следовательно, прав был И.Л. Солоневич, когда писал, что “демократический строй правления основан прежде всего на вранье. Он врет о свободе конкуренции, которая скована гигантскими трестами и монополиями. Он врет о свободе печати, которая скуплена теми же трестами и банками. Он врет о народной воле, ибо им руководит капитал. Он врет о свободе этой воли, ибо эта воля определяется тиражами демократических газет, находящихся в обладании у анонимного капитала”.
Вместе с тем благодаря демократической риторике политики ухитряются вдолбить в сознание людей мысль, что, рискуя собой, они защищают перво-наперво народные интересы, хотя сами всегда остаются в тиши уютных кабинетов, в пределах которых реализуются сугубо корыстные интересы.
По этому поводу заместитель Председателя Совета Федерации РФ В.П. Горегляд сказал: “...в современной модели общественного устройства от демократии остается только титул, которым весьма успешно манипулируют правящие круги. Любого рода революционные движения, выдвигающие в качестве конечной цели достижение реальной демократии, приводят, как правило, к фальсификации этой цели после прихода к власти, поскольку победы революций заканчиваются переделом собственности и власти и приводят к становлению нового правящего слоя на старых, веками апробированных политических принципах ограничения демократии”.
В теоретическом плане концептуальные противоречия демократии усугубляются тем фактом, что идеологи народоправства зачастую заявляют о невозможности воплощения реальной политической свободы в обществе. Так, Ж.-Ж. Руссо отмечал: “Если брать этот термин в подлинном его значении, то никогда не существовало подлинной демократии и никогда таковой не будет. Противно естественному порядку вещей, чтобы большое число управляло, а малое было управляемым. Нельзя себе представить, чтобы народ все свое время проводил в собраниях, занимаясь общественными делами. И легко видеть, что он не мог бы учредить для этого какие-либо комиссии, чтобы не изменилась форма правления”. Обусловлено это следующими обстоятельствами.
1) Для демократии требуется “государство столь малое, чтобы... можно было без труда собирать народ, и где каждый гражданин легко мог бы знать всех остальных”.
2) Свободное общество должно характеризоваться большой простотой нравов, предотвращающей “скопление дел и возникновение трудноразрешимых споров”.
3) Государственная власть демократична лишь там, где существует не только юридическое, но и имущественное равенство, а это невозможно. Следовательно, говоря словами А.И. Герцена, “демократия не может ничего создать, это не ее дело, она будет нелепостью после смерти последнего врага; демократы знают, чего они не хотят, чего они хотят, не знают”.
Общеизвестный лозунг демократии: “Власть народа, посредством народа и в интересах народа”, столь же мифичен, как заявление о необходимости обобществления всех сфер человеческой жизни (интимной, материальной, духовной и т.д.). Говоря иными словами, к государственному механизму не применима идея бесхозного добра, не имеющего конкретного хозяина, но принадлежащего всем и каждому, кто к нему приложит свою волю.
Поэтому “государственная власть никогда не была и не будет полностью властью народа и для народа. Но она и не может всецело действовать против народа, не учитывая хотя бы минимальные его интересы, не создавая видимость удовлетворения народных интересов”.
Для наилучшего правления Т. Карлейл рекомендовал: “Отыщите человека, самого способного в данной стране, поставьте его так высоко, как только можете, неизменно чтите его, и вы получите вполне совершенное правительство, и никакая избирательная урна, парламентское красноречие, голосование, конституционное учреждение, никакая вообще механика не улучшит положение такой страны ни на йоту”.
Наряду с этим концепция построения правового государства, разрабатываемая и воплощаемая на практике два предшествующих века, не смогла монополизировать титул последнего и единственно верного эталона политического существования цивилизованного мира. По данным статистических исследований за 1999 год, в Западной Европе всего 37% населения верило в реальность демократии и ее институтов, а в Японии, как и в России, - лишь 3%.
Следует отметить, что такое общественное мнение не есть показатель случайного негативного отношения к современным учреждениям политической власти, ибо реальное построение правовой государственности развеяло мифы о благоденствии и процветании народа. Так, декларирование формального равенства перед законом и свободы договорных отношений для массы рабочих означали лишения их средств производства. Ведь главный интерес предпринимателя состоит в получении максимальной прибыли, а наемного работника - в росте заработной платы как единственного источника существования и возможности создания семьи. Из-за этого рабочий всегда находится в зависимом положении от работодателя, который старается по максимуму эксплуатировать его физическую силу и интеллектуальные способности.
Кроме того, индустриализация разрушила традиционные социальные группы (сословия, гильдии, сельские общины, патриархальные семьи) и связанные с ними виды взаимопомощи. Поэтому видимое приумножение богатства буржуазии сопровождалось столь же катастрофическим обнищанием и симптомами духовного и морального упадка рабочих (болезни, антисанитарные условия городского быта, преступность, массовый алкоголизм и т.д.). Либеральный индивидуализм породил личность, стремящуюся к самоутверждению за счет других лиц, невзирая на приемы и способы, нередко не совместимые с требованиями морали.
Наряду с этим великая экономическая депрессия 1929-1939 гг. обнаружила ошибочность взглядов сторонников либерального рынка, верящих в способность спроса и предложения товаров и услуг восстанавливать равновесие в перераспределении внутренних ресурсов государства. На практике предпринимательская конкуренция породила монополии, которые причиняли ущерб общественным интересам, выкачивая последние гроши у простых обывателей, способствуя росту неравенства доходов населения и складыванию антагонистических социальных групп. По существу, правовая государственность оказалась не способной разрешить проблемы экономической дифференциации общества, порождающей материальные контрасты в повседневной жизни индивидов, которые в свою очередь ограничили широкие слои народа в возможностях реализации прав и свобод человека и гражданина. Концепция господства права над различными классами, властями, племенными и иными кланами обосновала мираж, скрывающий власть буржуазии над обществом. Следовательно, американский либерал Ф.А. Хаек ошибался, утверждая, что “любая политика, прямо нацеленная на... распределительную справедливость, должна привести к уничтожению господства права”, скорее наоборот, следование исключительно букве закона породило наивысшую несправедливость. По мнению А. И. Овчинникова и А.А. Тащияна, произошло это не случайно, а вследствие абсурдности основной идеи правого государства, согласно которой власть сама себя связывает нормативными предписаниями, хотя в действительности самоограничение возможно лишь зовом нравственного сознания называемого совестью. Законы правового государства “составляются для того, - пишет Г. Дебор, - чтобы их могли обойти те, у кого есть для этого все средства. Незаконность в определенных обстоятельствах, служит лишь дополнительным резервом экономических манипуляций, которые оказываются из-за этого еще более рентабельными”. Либеральные порядки порождают ярмарку посредственностей, с ее неслыханным развратом и поступательным уничтожением культуры. Ведь “Цицерону не обязательно отрезать язык - мыслителя и оратора достаточно лишить слушательской аудитоии, не допуская до электронных СМИ. Копернику не обязательно выкалывать глаза, - утверждает А.Н. Фатенков, - его рабочий телескоп легче приватизировать. Шекспира не обязательно побивать каменьями - мизерные тиражи его книг выгоднее утопить в море разрекламированной псевдолитературной белиберды. И не придерешься - все по закону!”. Происходит это из-за кризиса современного правосознания, убежденного в том, что превращение политических отношений в правовые есть единственный способ усовершенствования государства.
Вместе с тем данный подход упускает из виду нравственный способ улучшения публичного господства, ибо в “истинно совершенном государстве, кроме права, должны господствовать также и чисто моральные силы. любви, дружбы, солидарности, жертвенности, служения и подвига. Если бы возможно было полное, доходящее до отождествления, проникновение государства правом, - пишет Алексеев, - то все эти нравственные силы поистине были бы обречены на полное угасание. И это было бы в то же время угасанием государства, превращением его или в состояние принудительной тюрьмы, или в состояние неорганизованной анархии. Кто этого не желает, кто стремится в процессе проникновения государства правом сохранить все же политический характер государственного властвования, тот неизбежно должен признать, - по мнению Н.Н. Алексеева, - что помимо правовых, живут еще нравственные силы и что политический идеал есть не только правовой, но и нравственный”. Следовательно, “думать, что пропитанное правом общество и государство являются образцом социального совершенства - “земным раем”, может только тот, кто мало уясняет, что такое общество, государство и право”.
Кроме того, любимый всеми либералами принцип разделения властей не является синоним прогресса и гуманизма.
По мнению А.Н. Пилипенко принцип народного суверенитета вообще не согласуется с концепцией разделения властей, потому что вся власть в государстве исходит от одного субъекта - народа. Реальное же разделение власти существовало лишь в Древнем Риме, где народ в Комициях принимал законы, аристократы в Сенате их одобряли, а магистраты (консулы, преторы и т.д.) - исполняли правовые предписания. Поэтому теоретически точно сущность специализации государственных органов определял Г.Ф. Шершеневич, утверждая, что “законодательство, исполнение (управление) и суд - это не три ветви власти, это только три формы проведения единой, неделимой государственной власти или, как выражаются, три функции власти”.
Вместе с тем для управляемости государством важно не столько разделение власти и система взаимных сдержек и противовесов, сколько установление необходимых взаимосвязей, взаимодействия, взаимосогласованности в работе всех частей государственного механизма.
Особо следует отметить, что идеал правового демократического государства, выражающий абсолютизацию ценностей по защите прав человека, не может не предполагать изъятия суверенитета и внешнего силового воздействия на правительство страны в том случае, если оно не желает себя связывать международным правом. В этом плане либеральная концепция правовой государственности космополитична и является промежуточной на пути к идее планетарного государства, глобальной федерации, что вызывает вполне справедливые опасения по поводу национальной безопасности любой державы. Примечательно, но именно республиканские США, провозглашающие себя “непогрешимым оплотом демократии”, проводят агрессивную политику военного вмешательства по всему миру, пытаясь установить выгодный для себя универсальный порядок либеральной диктатуры, об опасности которой предупреждал еще Н.Н. Алексеев. “Вселенская власть, поставленная во главе планетарной федерации, будет чудовищем силы, превыше которого не может уж стоять никакой другой властный союз”. Никакими внешними правовыми гарантиями невозможно уберечь от произвола международную власть. К чему может привести эта страшная машина по защите прав человека, демонстрирует история постбиполярного мира (уничтожение войсками НАТО Югославии, оккупация Ирака и Афганистана Соединенными Штатами и их союзниками и т.д.). И наивно полагать, что международное правительство будет демократичным: слишком различны отдельные государства по своей мощи, чтобы можно было говорить о равенстве.
Из этого следует, что либеральная идея правового, демократического государства, построенного на основе принципа разделения властей, не отвечает требованиям справедливого общества, признающего главным критерием своего существования совесть и взаимопомощь. Поэтому она должна быть заменена патриотической идеологией социального гуманизма.