Глава 4. Форма государства
Глава 4. Форма государства
§4.1. Соотношение категорий «форма государства» и «форма правления»
§4.2. Виды формы правления
§4.3. Форма государственного (политико-территориального) устройства
§4.4. Форма государственного (политического) режима
§4.1. Соотношение категорий «форма государства» и «форма правления»
В философии под формой понимают, прежде всего, внешнее очертание, наружный вид или внутреннее строение какого-либо предмета, зачастую определяющего процессы собственного становления и развития в объективной действительности. Вместе с тем, исследуя характеристики вещественного мира, человеку, как субъекту познания, не стоит забывать, что категория формы тесно взаимосвязана с содержательной стороной материи. Поэтому изучение феномена политической организации общества, уяснение социального назначения публичной власти невозможно без постижения системных образов государственного механизма, функционирующего в рамках правовых предписаний. В юриспруденции для анализа публичного властвования государственных учреждений используется методологическая дефиниция “формы правления”, неоднозначно трактуемая в правовой литературе различных исторических эпох и стран. Плюралистическое толкование данной категории обусловлено тем, что многочисленные юридические школы отталкиваются в интеллектуальном осмыслении формального конструирования верховной власти суверенных держав от двух фундаментальных философских точек зрения: идеалистической или материалистической. Первая рассматривает идею как основополагающую сущность материи, выраженной в форме, а вторая опирается на внешние, осязаемые признаки вещественного развития общественных отношений и явлений, определяющих их структуру и предназначение.
Идеалисты (И.Е. Андреевский, Л.А. Тихомиров, И.А. Ильин, И.Л. Солоневич и др.) считают, что форма правления есть проявление народного правосознания, национального духа, нравственности или религиозного мировоззрения.
В противовес им, материалисты (В.С. Петров, А.И. Денисов, В.М. Сырых и т.д.) доказывают обусловленность любой модели политической власти в государстве вещественноосязаемыми факторами и социальными закономерностями: обширностью либо ограниченностью территории, уровнем развития экономики, географическим положением страны, плотностью населения, соотношением классовых сил в обществе и т.д. При таком подходе содержание считается определяющей стороной целого, представляет единство всех составных элементов объекта, его свойств, внутренних процессов, связей, противоречий и тенденций, а форма предстает лишь способом существования и выражения материи.
Так, в марксизме форма правления неразрывно связана с соотношением классовых сил в обществе, характером производственных отношений, уровнем культуры, традициями и внешнеполитическими реалиями, существующими в определенных исторических условиях. Другими словами, форма правления представителями этого направления объясняется через классовую сущность самого государства, в рамках которого происходит соединение правящего класса с аппаратом публичного господства, превращающего волю власть имущих лиц в нормы права, общеобязательные для всех индивидов, проживающих на подконтрольной им территории.
В целом, следует признать, что, несмотря на значительные различия в подходах к определению формы правления, эти теоретические позиции имеют и ряд общих методологических установок.
Во-первых, они признают зависимость функционирования человеческого общества от определенной формальной деятельности, которая строго регламентирует юридические, нравственные и эстетические нормы, регулирующие поведение людей.
Во-вторых, любая форма рассматривается ими сквозь призму содержания. В-третьих, идеалистический и материалистический подходы к анализу формы правления являются ограниченными для понимания всех аспектов организации политической власти в государстве.
Западноевропейские юристы пытаются избежать вышеприведенных трудностей путем отказа от выработки единого понимания какого-либо определения вообще. Они стараются исследовать лишь видовые качества политических систем. Так, немецкий государствовед Ф. Гизе выделяет три формы правления: абсолютизм, конституционализм и парламентаризм. Более того, он вводит понятие конституционного типа государства, в рамках которого описывает монархию, аристократию и демократию. Мюнхенский профессор Г. Навяски, вообще, смешивая понятия “тип”, “политический режим” и “форма”, говорит о либеральных, демократически-эгалитарных, социалистических и националистических видах государств. Французский ученый Ж.-П. Жакке, например, в основу градации форм правления ставит принцип разделения властей. По его мнению, те государства, которые знают относительно автономное существование органов законодательной, исполнительной и судебной компетенции, имеют либо президентскую форму правления, как в США, либо парламентскую, как в ФРГ. Страны, отвергающие принцип разделения властей, при организации аппарата публичного управления народом используют диктаторскую (авторитарную) форму правления (Германия 1933-1945 гг.) или режим собрания (III республика во Франции, СССР, Швейцария и т.д.).
Кроме того, Ж.-П. Жакке говорит еще о демократии - особой форме правления, служащей воплощением народного суверенитета. На практике она делится на два вида: прямое (референдум, свободные выборы и т.д.) и представительное народоправство (деятельность депутатов и других избираемых гражданами должностных лиц). Соотечественник Ж.-П. Жакке политолог Ф. Бенетон формами правления называет “модальности организации политического режима, определяемые взаимодействием между институциональной и партийной системами”. Он считает, что “на сегодняшний день существует два типа институциональных систем: парламентская... и президентская...”.
Главным недостатком данных методологий является смешение критериев градации различных способов организации власти, таких как доктринальное содержание идеологических установок публичного управления и приемов определения волеизъявления широких масс населения. Вследствие этого, с помощью классификационных шаблонов различных форм правления разработанных Ж.-П. Жакке и Ф. Бенетоном, невозможно точно описать государства, в которых монархи возглавляют правительство, а законодательством занимаются избранники народа (например, Хашимитское Королевство Иордания).
По мнению В.Е. Чиркина, страны, тяготеющие к формам правления, противоположным тем, что закреплены в их конституциях, могут иметь смешенные, “гибридные” признаки. Для таких государств он разрабатывает новую классификацию: “монархические республики” (ОАЭ, Малайзия, Великобритания, Япония), “республиканской монархии” (КНДР, Уганда, Тунис), полупрезидентские (Франция) и полупарламентарные республики (ФРГ). Представленная классификация державного управления вовсе не нова для отечественной юридической науки. Так, еще в начале XIX столетия М.М. Сперанский в работе “Руководство к познанию законов” описывал смешанные республики и монархии, а 50 лет спустя К.Д. Кавелин предлагал установить в России “самодержавную республику”.
Полагаем, что данные градации верховной власти в государстве, страдают внутренней противоречивостью, ибо они пытаются искусственно установить консенсус между реально существующими публичными отношениями и господствующими политическими догмами в обществе. Стоит помнить, что посреди двух противоположных мнений лежит не истина, а проблема, которую необходимо решать. Для этого лучше всего подходит классическая система разделения формы правления на монархии и республики. Ведь “наиболее правильной является, та классификация государств, - писал В. М. Хвостов, - в основу которой положены различия в организации верховной власти”, олицетворяющейся единоличным самодержцем или совокупностью представительных органов.
Вместе с тем государство на всем протяжении своего исторического развития имеет только ему присущие полномочия и обязанности, которые осуществляются посредством специального аппарата публичного господства. В результате этого возникают особые правоотношения, регулирующие структурирование и функционирование верховного управления в стране, которое в каждом отдельном случае имеет индивидуальные особенности. Причиной публичного многообразия видов государственной организации высшего уровня политического механизма являются специфические стереотипы правового сознания того или иного народа, занимающего главенствующее положение в державе. Практически всегда юридические конструкции конституционного господства верховной власти нивелируются фактическими общественными отношениями, отражающими интеллектуально-нравственную оценку людей существующего и желаемого правопорядка. И “если законодатель не будет идти на поводу народного правосознания, - пишет А.И. Овчинников, - то своим “независимым” правотворчеством он будет лишь увеличивать объем “права в книгах”, которое никто не будет реализовывать”.
Таким образом, исследователь формы правления должен учитывать, что любой юридический институт связан с породившей его национальной культурой. По этому поводу М. Вебер справедливо утверждал: “При полной формальной идентичности значимых правовых норм культурное значение нормированных правовых отношений, а тем самым и самих норм, может быть совершенно различным”.
Следовательно, характер публичного управления гражданами в государствах мира может принимать разнообразные формы, зависимые “частью от теоретических соображений, но еще в гораздо большей степени от состояния общества”.
Данные обстоятельства легко объясняются мировоззрением К.Н. Леонтьева, считавшего, что форма есть идея, заключенная в материи. Поэтому способ публичной конкретизации политических идей является процессом формулирования правовых норм, который есть функция правосознания.
Испытывая воздействие вышерассмотренных факторов, современная юриспруденция, как и любая другая гуманитарная отрасль научного знания (философия, политология, социология и т.д.), не выработала единственно верного, универсального понятия, описывающего феномен формы государства. Поэтому справедливо утверждение столетней давности Л. Гумпловича о том, что “учение о различии государств или о государственных формах является столь же шатким и неустановленным, как и определение понятий государства”.
Большинство отечественных правоведов (А.Б. Венгеров, М.Н. Марченко, Н.И. Матузов, А.В. Малько, В.С. Петров, А.М. Скоков, В.М. Сырых, В.Е. Чиркин и др.) последние шестьдесят лет под формой государства понимают совокупность трех элементов: формы правления, формы государственного устройства и государственного (политического) режима. При этом форма правления рассматривается ими в качестве системы органов верховной государственной власти. Под формой государственного устройства они понимают особенности взаимодействия центрального аппарата публичного управления страной с региональным. Государственный (политический) режим для представителей данного направления является конкретным проявлением способов осуществления государственной власти в отдельно взятых исторических условиях.
В отличие от вышеизложенной позиции, в 1956 году Г.Н. Манов предложил отождествлять политический режим с понятием формы государства в целом, а форму правления и форму государственного устройства исследовать как его составные части.
Болгарский ученый В. Цонев считает, что между формой государства и формой правления нет никакого различия и эти категории абсолютно идентичны друг другу.
По мнению А.И. Денисова, форму государства следует анализировать в узком и широком смысле: в первом случае, это образ правления и государственного устройства, а во втором - лишь форма правления.
Достаточно оригинальный подход к пониманию формы государства предложил Д.А. Керимов, который выделил внутреннюю и внешнюю форму государства. В рамках внутренней формы государства описывался политический режим, а внешняя - состояла из формы правления и формы государственного устройства.
А.Г. Лапшин считает, что политический режим не является структурным элементом формы государства, так как он характеризует его сущность, а не материальное проявление в лице верховных и территориальных органов публичного управления страной.
Теоретик конституционного права А.А. Мишин утверждает, что форма государства имеет бинарную структуру: с одной стороны, она включает в себя форму правления, а с другой - форму государственного устройства.
С.А. Комаров видит в государстве, как и в любом другом объекте, совокупность двух систем: функциональной (динамической) и организационной (статической). В рамках его концепции форма государства в динамическом аспекте считается политическим режимом, а в статическом - формой правления и формой государственного устройства.
Для Л.П. Рожковой, “форма государственного устройства в значительной мере производна от формы правления, поэтому оба эти понятия могут охватываться” общей дефиницией “форма государства”, под которой “целесообразно было бы понимать, прежде всего, форму правления, а форму государственного устройства рассматривать как конкретизирующий признак, - пишет она, - позволяющий дополнительно классифицировать формы государства” в пределах основных градационных разрядов.
Данная дискуссия еще более осложняется тем, что некоторые ученые (например, А.Б Венгеров, С.А. Комаров и В.В. Лазарев) в качестве равнозначного термина “форме государства” используют понятие “устройство государства”. Но дореволюционная юридическая мысль под формой государственного устройства фактически подразумевала современную концепцию формы правления. Так, Б.Н. Чичерин писал: “Государственное устройство определяется строением верховной власти, которая является владычествующим элементом в государстве. Различное строение верховной власти составляет различные образы правления”. Этой точки зрения придерживались Г.Ф. Шершеневич, И.А. Ильин, И. Ленин и др.
Зарубежные авторы не только не разрешают сложившиеся противоречия, а, наоборот, чрезвычайно обостряют научный спор о понимании формы государства. Например, Ж.-П. Жакке различает две формы государства: унитарное и федеративное, ограничиваясь анализом территориального господства публичной власти в стране. Швейцарский автор М. Имбоден, исходя из теории разделения властей, называет четыре типа формы государства: монистический, дуалистический, тринитарный и квадративный.
По мнению О.И. Чистякова, для того чтобы выйти из этой запутанной ситуации, необходимо заменить категорию “формы государства” понятием “государственный режим”, а форму государственного устройства - “организацией государственного единства”.
Вместе с тем новые терминологические наименования вряд ли способны объединить различные научные направления, ибо юриспруденция не стоит на месте и постоянно обогащается знаниями, идеями и фактами. Так, изменчивость, неустойчивость, способность к эволюции (инволюции) форм государства предлагается анализировать в рамках категории политической динамики. А.И. Овчинников и А.А. Тащиян доказывают целесообразность того, что форма государства должна рассматриваться не только в пределах ее основных компонентов: формы правления, формы государственного устройства, политического режима, но и с учетом дополнительного элемента: политико-правового режима национальных отношений, раскрывающего специфику этнической структуры политического механизма конкретного государства. И.А. Иванников считает, что в будущем большое теоретическое значение приобретет исследование “гетерогенных и гетерономных факторов форм государства”, отражающих степень зависимости и соответствия форм конкретных государств исторически сложившимся общественным отношениям. Данная тенденция прослеживается в попытке белорусских ученых А.Ф. Вишневского, Н.А. Горба- тока и В.А. Кучинского объединить в определении понятия формы государства рациональные и иррациональные основы публичного управления: организацию и устройство политической власти, социальное назначение государственных институтов, исторические, экономические и национальные особенности державы, уровень развития демократии в стране. Кроме того, эти авторы соглашаются с тем, что в конечном счете форма государства представляет собой сложную “причудливо переплетенную совокупность его признаков, сформировавшихся под воздействием объективных и субъективных причин, отличающих одно государство от другого”. В.Д. Перевалов дополняет учение о форме государства категорией “публичный порядок”, в основе которого базируются традиции гражданского общества, менталитета населения, правосознания чиновников, отношение государства к гражданам, обычаи делового оборота и т.д.
Таким образом, исследователь формы государства обязан не только рассматривать внешнюю структуру публичных учреждений страны, но и учитывать идеальные компоненты политического устройства, которое, по справедливому замечанию Э.А. Позднякова, “есть продукт и манифестация собственного духа данного народа и ступени развития его сознания”. Следовательно, уникальное состояние национального социума требует организации народа в самобытную форму государства. Вместе с тем абстрактные образы правления имеют значение достаточно относительное. Поэтому “самая идеальная теория государственной формы останется мечтой или произведет только смуту, - отмечал Б.Н. Чичерин, - если она не отражает жизненные условия, к числу которых принадлежат особенности народа, склоняющие его к тому или другому политическому устройству”. По мнению И.Е. Андреевского, связано это с тем что, в форме любого государства выражена его нравственная природа, отношение к общечеловеческому прогрессу, гражданским свободам личности, интересам отдельного лица и всего общества в целом. Но такая позиция вовсе не является основанием для отрицания классической интерпретации формы государства через совокупность трех элементов: формы правления, формы государственного устройства и государственного (политического) режима, так как основания своего генезиса они черпают в первичных признаках государственности - народе, власти, территории. Кроме того, правовой союз лиц, которым является государство, должен иметь всеобщий интерес, заставляющий громадные массы населения выступать как единое целое на международной арене. Отсутствие политического согласия в стране чревато анархией, гражданскими войнами и распадом некогда целостного государственного организма. Ключевую роль в формировании духовного единства граждан любой державы играют укоренившиеся в народе обычаи, нравы, культурные ценности, религиозные догмы и стереотипы мышления. Все эти факторы концентрированно выражаются или черпают свою силу в правосознании индивидов, которое приводит в действия механизмы, структурирующие форму публичного господства в обществе. По существу, посредством политической власти духовно-нравственная идея государства под влиянием человеческой воли и интеллекта превращается в реальный исторический процесс. Следовательно, прав И.А. Иванников, предлагающий в качестве дополнительного критерия категории формы государства рассматривать наличный уровень правосознания населения конкретной страны. Наряду с этим, правосознание народа не стоит выделять в самостоятельный компонент формы государства, так как оно является органической частью формально юридических и фактических конструкций формы правления, формы государственного (политико-территориального) устройства и государственного режима.
Кроме того, материализация правосознания в порядке формирования и деятельности высших органов государственной власти опосредуется правовым мышлением, представляющим собой “процесс понимания окружающей индивида социально-правовой действительности”, результатом которого являются особые привычки и стереотипы поведения. В результате такого генезиса державных институтов публичного управления выстраивается комплексная цепочка формально-правового, идеологического и политико-аппаратного единства, составленного из правового сознания и системы высших органов государственной власти, соединенных в общую категорию формы государства посредством правового мышление.
Исходя из этого, следует сделать ряд выводов.
1. Форма государства есть собирательное понятие, состоящее из совокупности трех элементов: формы правления, формы государственного (политико-территориального) устройства и государственного режима (способов осуществления публичного господства), отражающих специфику правосознания и правового мышления населения страны.
2. Под формой правления необходимо понимать исторически сложившуюся модель организации верховной государственной власти, функционирующей в рамках и на основе особых видов правосознания и правового мышления народа (республиканского или монархического).
§4.2. Виды формы правления
Традиционно по форме правления государства делятся на монархии и республики.
Монархия - это исторически сложившаяся форма правления, при которой во главе государства стоит, как правило, единоличный монарх (король, царь шах, император, калиф, герцог, султан и т.д.), являющийся источником верховной власти либо наделенный другими органами государства или гражданами властью, соразмерной верховной, и занимающий престол в соответствии с наследственным или выборным принципом, юридически не отвечающий за свои действия и осуществляющий функции государственного управления в рамках и на основе монархического правосознания и монархического правового мышления народа.
Достаточно сложен, противоречив и дискуссионен вопрос о видах монархической формы правления. Это связано с трудностями построения логически не противоречивой классификации государственно-правовых моделей организации публичной власти.
В классическом варианте теоретики выделяют неограниченную (абсолютную) монархию, где царствующая особа является высшим органом государства, и ограниченную монархию, в которой высшая государственная власть рассредоточена между монархом и другими органами. Некоторые авторы говорят о “дуалистической” монархии, сочетающей в себе черты вышеназванных видов (Б.А. Страшун, В.Е. Чиркин, А.А. Мишин, И.П. Ильинский).
Ряд дореволюционных ученых поддерживали данную классификацию. Так, Б.Н. Чичерин писал: “Ограниченная монархия, в отличие от абсолютной, представляет сочетание монархического начала с аристократическим и демократическим. В этой политической форме выражается полнота развития всех элементов государства и гармоническое их сочетание: монархия представляет начало власти, народ или его представители - начало свободы; аристократическое собрание - постоянство закона”.
Аналогичную позицию в начале XX века отстаивал Н.М. Коркунов, определявший монархию как такое государственное устройство, при котором функция представлять государство целиком осуществляется как собственное право юридически безответственным лицом (республика, напротив, характеризуется тем, что функция эта осуществляется по поручению народа ответственными учредителями), поэтому монархия бывает двух видов: абсолютная и конституционная.
“Если монарх является не только безответственным представителем государства, как целого, но и сосредотачивает в своих руках всю полноту, все функции государственной власти, получается монархия неограниченная или абсолютная.
Монархии абсолютной противополагается монархия ограниченная, т.е. такая, где власть монарха ограничивается другою, независимой от него властью - властью, принадлежащей народу”.
Польский ученый Юлиус Гачек рассматривал три формы монархии: самодержавную (или автократию), конституционную и парламентарную.
Самодержавие, по его мнению, тождественно абсолютизму, это название одной и той же модели организации публичной власти (например, как в Российской империи).
Конституционная монархия “подразумевает полнейшую независимость монарха от парламента при осуществлении им управления и выборе министров” (Германия конца XIX - начала XX веков).
В парламентарной монархии “министры назначаются для монарха парламентским большинством и где сам парламент осуществляет административную деятельность” (Великобритания).
В противовес перечисленным выше позициям Л.А. Тихомиров выделял три типа монархии: 1) монархию деспотическую; 2) монархию абсолютистскую; 3) монархию чистую, или самодержавную. По его мнению, “самодержавная (истинная) монархия может быть только одна. Ведь верховная власть нравственного идеала неограниченна, но не абсолютна. Она имеет свои обязательные для нее начала нравственно-религиозного характера, во имя которых только и получает свою законно-неограниченную власть”.
Вместе с тем Л.А. Тихомиров полагал, что единоличная власть возможна только при добровольном и искреннем признании ее народом.
Более того, он отмечал: “Абсолютизм, как тенденция, фактически может проявляться при всех началах власти, но лишь по недоразумению и злоупотреблению. По духу же своему, по природе, абсолютизм свойственен только демократии, ибо народная воля, ничем кроме самой себя не обусловленная, создает власть, абсолютную, так что если народ сливается с государством, то и власть последнего становится абсолютной”.
И.Л. Солоневич считал, что абсолютизм появляется там, где бюрократия захватывает все функции монаршей власти, например в России XVIII - начала XX веков.
Н.Н. Алексеев утверждал совершенно иные постулаты, в соответствии с которыми объективно было бы невозможно вести речь об абсолютизме, так как “власть... монарха не может не быть неограниченной, абсолютной”. Если говорить об абсолютной монархии “в точном историческом смысле этого слова, то в чистой и последовательной форме она могла существовать только при господстве идеи царя-божества и только в ее пределах. Подлинно абсолютной властью может быть только власть, подобная божественной, которую никто не может ограничить и которая даже выше нравственных законов”.
Деспотическая монархия, как худший тип монархической государственности, есть “самовластие, дающее монарху власть верховную, но без обязательного для него и народа известного содержания” - власть чистой силы при отсутствии монархического правосознания. Ведь “тиран есть монарх, не стоящий на высоте своего призвания; и более того - извращающий свое призвание, свою национально-политическую функцию и тем подрывающий монархическое правосознание в своем народе и монархическую форму своего государства”. Аналогичные аргументы высказывались античными философами. Например, Платон, разделяя монархию на царскую власть и тиранию, писал: “монархия, скрепленная благими предписаниями, которые мы называем законами, - это вид, наилучший из всех...; лишенная же законов, она наиболее тягостна и трудна для жизни”.
Российские государи никогда не были деспотами. Иностранные историки разделяют данную позицию. Так, Андрес Каппелер (профессор Венского университета) считает, что “тираном московский правитель не был: его власть была ограничена религиозными нормами, династическим порядком наследования и традициями (“стариной”). На практике русские государи правили чаще всего в согласии с другими слоями элиты, прежде всего со старинными боярскими и дворянскими родами. Но отсутствие ограничения царской власти, закрепленного организационно и юридически, являлось основой политической системы России”.
Для того чтобы отличать деспотическую и самодержавную монархии, необходимо понять смысловую нагрузку термина “самодержавие”.
Неоднозначность оценок русского абсолютизма показала дискуссия 1968-1971 гг. на страницах журналов “История СССР” и “Советское государство и право”.
Одни авторы характеризовали царское самодержавие как разновидность буржуазного правового государства, в то время как другие называли его азиатской деспотией. Государственный строй России 1905 года терминологически определялся как “абсолютная монархия”, “абсолютизм”, “восточная, азиатская деспотия” или как “буржуазное правовое государство”.
Вопрос этот в отечественной историографии стал предметом полемики, когда Б.И. Сыромятников, критикуя С.В. Юшкова, выступил с заявлением, что в советской литературе неправомерно отождествляются понятия “самодержавие” и “абсолютизм”.
“Сам термин и само понятие самодержавия, равно как и титул “самодержавный”, зародилось после освобождения русских земель от татарского ига и их объединения в единое Российское государство. Понятие самодержавия XV-ХVI вв., - отмечает Г.Б. Гальперин, - выражает не объем власти российских монархов, а ее независимый характер. Самодержавие в его первоначальном виде действительно трактуется как вид суверенитета, как независимая непроизводная власть. Термин “самодержавие”, “самодержец”, встречающийся в памятниках XV - начала XVI века и вошедший, как и термин “царь”, в титул московских князей, имеет иное содержание, чем современный термин “самодержавие”. “Титул первого Самодержца Российского - Ивана III, - как замечал В.О. Ключевский, - указывал именно на внешний, международный суверенитет, на внешнюю независимость”.
В таком значении “самодержавие” использовалось еще в самом конце XVIII в., это можно видеть из договора Екатерины II с государем Ираклием II (Грузия), где говорилось, что он не признает над собой иного самодержавия, кроме власти и покровительства императрицы, следовательно, самодержавие употреблено здесь не в смысле абсолютизма, а именно в смысле суверенитета. Но, с другой стороны, Иоанн Грозный толкует самодержавие именно как безраздельное сосредоточение всей полноты власти в руках монарха, в письме А. Курбскому он заявляет: “Како же и самодержцу наречется, когда не сам строить?”. В таком смысле употребляется самодержавие в манифесте Анны Иоанновны 28 февраля 1730 года, в Екатерининском Наказе Уложенной комиссии (ст. 9: “государь есть самодержавный, ибо никакая другая, как соединенная в его особе власть, не может действовать сродно с пространством столь великого государства”), и в манифесте 29 апреля 1881 года, согласно которому: “Глас Божий повелевает нам стать бодро на дело правления с верою в истину Самодержавной власти, которую мы признаны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений”.
Поэтому Н.М. Коркунов писал: “Следует признать, что понятие самодержавия объединяет собой понятие неограниченности, в смысле сосредоточения в руках монарха всей полноты государственной власти”.
И.Т. Тарасов сущность самодержавия видел в смысловом значении данного слова, указывающего на высшую и неограниченную верховную власть, “рядом с которой нет и не может быть никакой другой равной власти”.
Основные законы Российской империи 1892 г. характеризовали русского государя самодержавным и неограниченным монархом (ст. 1). Соединение в одной статье двух определений монарха - “самодержавный и неограниченный” - породило полемику в дореволюционной государственно-правовой литературе. Государствоведы одного направления - Н.М. Коркунов, Н.И. Лазаревский - доказывали, что оба определения являются синонимами. Другое течение в государствоведении, представленное А. Д. Градовским, А.С. Алексеевым, Н.И. Палиенко, отстаивая противоположное мнение, различало эпитеты “самодержавный” и “неограниченный”. Сущность разногласий сводилась к тому, что ст. 1 Основных законов термином “самодержавный” будто бы подчеркивала монархический суверенитет, верховенство монарха в государственном строе России, в то время как эпитет “неограниченный” означал, что императору принадлежит также и абсолютный суверенитет.
Несколько иной подход к самодержавию предложил И.А. Ильин, который считал его разновидностью права. Поэтому все аксиомы правосознания действительны и для самодержавия. Диаметрально противоположную точку зрения отстаивал П.Е. Казанский: “Надо совершенно оставить в стороне мысль о том, чтобы власти русских Императоров возможно было дать чисто юридическую конструкцию, как, положим, векселю или чеку. Исключительно юридические толкования в области основных вопросов публичного права вряд ли вообще могут дать вполне верное понимание вещей”. Ведь “в границах... всенародных понятий Царь полновластен; но его полновластие (единовластие) - Самодержавие - ничего общего не имеет с абсолютизмом западно-кесаревского пошиба. Царь есть “отрицание абсолютизма” именно потому, что он связан пределами народного понимания и мировоззрения, которое служит той рамкой, в пределах коей власть может и должна почитать себя свободной”.
Тождественную мысль, в рамках формально-юридического метода познания, обосновывал Н.И. Палиенко: “Самодержавие означает собой в Основных Законах не абсолютизм, неограниченность власти, а идею верховенства и полноту прав непроизводной власти монарха, в силу чего монарх является по этой идее носителем всех верховных полномочий государственной власти”. Вместе с тем в осуществлении собственных суверенных прав государь ограничен quo ad exercitium, т.е. установлениями конституции, формами и законодательными положениями представительных органов государства.
Н.И. Палиенко утверждал, что “как бы ни были прерогативы монарха... ограничены полномочиями народного представительства по силе наших Основных Законов, остается все-таки несомненным, что по смыслу этих законов Россия, получившая народное представительство с законодательными полномочиями, теперь является конституционным государством, хотя и наименее развитого типа”.
Исключительно в идеальных тонах о самодержавии писал Н.И. Черняев: “Россия может быть Россией в полном смысле слова; если она будет принадлежать русскому народу, и лишь до тех пор, пока ею будут управлять самодержавные монархи. Кто дорожит национальностью русского государства, тот должен дорожить и русским самодержавием”. Парламентаризм же равнозначен краху России.
Н.И. Черняев выделил четыре особенности Русского самодержавия:
1) самодержавие есть организация верховной власти, созданная великорусским народом;
2) русское самодержавие - это власть православия;
3) это самодержавие северных широт;
4) оно (самодержавие российского государства) не испытало влияния западных идей абсолютизма, восточных деспотий и римского цезаризма.
Такая “неограниченная монархия прочно держится лишь на свободном подчинении народа властелину”, ибо “самодержавие может быть жизненно и сильно только там, где оно утверждено на свободном признании народа, на убеждении в его необходимости”.
Другой дореволюционный исследователь отечественного государства и права М.Ф. Владимирский-Буданов говорил по этому поводу следующее: “Власть великого князя и царя именуется самодержавием, чем обозначается не только ее единоличность, но и неограниченная полнота прав”.
Характеризуя власть Всероссийского Императора, Н.А. Захаров писал: “Самодержавие есть объединение всех стихий властвования в лице одного наследственного русского царя, олицетворяющего собой единую нераздельную Россию, охраняющего все ее исторические национальные традиции и подчиненного в осуществлении своей суверенной власти нормам государственной этики и сознанию целесообразности для народного блага применяемых им мероприятий. Такого рода власть основывается на свободном самостоятельном, как это было видно из предыдущего изложения, главенстве монарха в области законодательства, управления и суда. Это главенство в трех очерченных конституцией властях и дает основание к осуществлению монархом прерогатив самодержавной власти, возвышающейся над остальными видами государственных властей”.
В целом, “русская монархия отличалась и от западных - в идеологическом, и в правовом плане”, - утверждает И.Я. Фроянов. В идеале царь служил и Богу и народу. Патерналистская функция самодержавной власти красной нитью проходит через всю историю Отечества. Она обусловила и специфику восприятия обществом государственной власти - как отеческой. Это наша национальная черта. От правителя всегда ждут защиты и помощи, и русские государи часто оправдовали эти ожидания”.
Рассматривая различные подходы к классификации монархических форм правления, следует заметить невозможность охвата данной проблемы с формальноюридической точки зрения, в отличие от республики, которая “представляется более чистым юридическим отношением”.
Для того чтобы разрубить этот “гордиев узел”, необходимо произвести некоторую конвергенцию взглядов ведущих теоретиков монархизма.
Поэтому достаточно корректна классическая градация монархических форм государственности на монархию ограниченную и неограниченную. Но внутри этих типов следует выделить несколько видов, в зависимости от политико-правового статуса венценосного главы государства. Так, в ограниченной монархии - конституционную и дуалистическую, а в неограниченной - деспотическую, абсолютную и самодержавную. Вместе с тем противники такого дробления были еще до 1917 г. А.С. Алексеев в 1907 г. писал: “Деление современных конституционных монархий на два типа - дуалистический и парламентарный - отжило свой век. Если дуалистическая монархия, противоречащая основным требованиям правового государства, никогда не представляла собой нормального типа конституционного государства, то парламентская монархия, развившаяся в Англии в характерную особенность, которую видят в назначении королем первым министром вождя парламентского большинства, является исторически переходной формой государственности, сложившейся сравнительно недавно и переживающей в наши дни на своей родине серьезный кризис, явно клонится к упадку, раскрывая путь новому политическому образованию, обещающему стать типическим для правового государства ближайшего будущего.
Поэтому самой современной формой правления является конституционнодемократическая монархия, в которой министры перестанут играть роль подчиненных монарху агентов или слуг только парламентского большинства, а возвысятся на степень самостоятельных органов государства и образуют правительство, которое, идя рука об руку с народным представительством, будет чувствовать себя вождем и доверенным народа”. Такой подход, мягко говоря, не корректен, так как смешивает две категории формы государства: форму правления и форму государственного режима. Похожая тенденция наблюдалась в периодической печати начала прошлого века. “Конституционная монархия именно тем и отличается от республики, - отмечал в 1907 г. О.М. Меньшиков, - что в ней правление не народное, то есть в самом корне независимо от сочувствия общества. В республике общество - хозяин власти, в монархии общество только помощник. Как стихии, сведующей обществу, представлено лишь обсуждение закона и контроль над чиновниками”.
Мы же считаем, что конституционная монархия дистанцируется от дуалистической не наличием писаной конституции, а положением монарха, занимающегося чисто символическими процедурами (Англия, Бельгия, Швеция, Норвегия и др.). Такая позиция совершенно не означает полное вырождение монархического принципа - напротив, его потенциал развивается внутри себя, ожидая удобного случая для нового “цветения и плодоношения”. Наиболее ярко эту мысль выразил У. Беджигот, отмечая, что люди будут изумлены, если им сказать, сколько вещей английский король может сделать, не спрашивая мнения парламента: “он может распустить всю армию, уволить всех офицеров, начиная с главнокомандующего, распустить всех моряков, продать все корабли и все морское снабжение, заключить мир, пожертвовать Корнуэльсом и начать войну для завоевания Британии” и т.д.
То обстоятельство, что король английский (или королева) в действительности этого не делает, исполняет советы своих министров и т.д. - есть дело не закона, а политического обычая, но в случае необходимости (например, чрезвычайная ситуация для государства) все может вернуться в первоначальный режим единовластия.
В государствах конституционной монархии (Великобритания, Япония, Нидерланды, Швеция и др.) наблюдается развитое разделение властей при признании принципа верховенства законодательного (представительного) органа над исполнительным.
Гегемония парламента в политической жизни страны выражается в том, что правительство, которое обычно назначается монархом, должно пользоваться доверием депутатов. Поэтому государь вынужден назначать главой кабинета министров лидера партии или коалиции политических сил, имеющей в парламенте (нижней палате) большинство мест.
Монарх при данной форме правления “царствует, но не правит”. Правом “вето” в отношении законов, принятых парламентом, даже когда оно ему принадлежит, венценосец на практике не пользуется либо осуществляет это право по указанию правительства. Как правило, государь лишен возможности действовать самостоятельно, и все исходящие от него акты обычно подготавливаются центральным исполнительным органом государства и контрассигнуются (скрепляются) его главой или соответствующими министрами, для придания им юридической силы. Тем самым, правительство в целом или соответствующий министр принимают на себя ответственность за подписанный акт монарха, потому что сам государь не может привлекаться к административной, уголовной и иным видам юридической ответственности (в Великобритании это выражается принципом “Король не может быть не прав”), так как государь - “источник справедливости и чести”.
Современный государствовед И.А. Кравец выделяет три типа конституционной монархии: парламентарную, дуалистическую и именуемую термином “монархический конституционализм”.
Парламентскую монархию иногда отождествляют с завуалированной формой парламентской республики. Это неверно, хотя необходимо учитывать, что для парламентской республики, появившейся впервые в середине 70-х годов XIX века во Франции, прообразом служила именно парламентская монархия, а не наоборот. Парламентарная республика - более поздняя форма правления, по сравнению с парламентарной монархией. Кроме того, парламентарная монархия в зависимости от статуса государя, который может играть декоративную или реальную роль в политической жизни страны, относится или к конституционной монархии, или дуалистической.
“Дуалистический монарх” всегда обладает реальной властью, хотя и ограниченной в некоторой мере (например, Император Всероссийский после 1906 г. до 1917 г.), где уже можно наблюдать возникающее или довольно развитое разделение властей, во всяком случае, отделение законодательной власти от исполнительной. Законодательная власть разделяется между венценосцем и парламентом, который избирается подданными или их определенной частью, если избирательное право цензовое. Исполнительная власть принадлежит государю, осуществляющему ее непосредственно или через назначаемое им правительство. Кроме того, “монарх является человеком, который законами страны призван быть верховным государственным органом”. Судебная власть, как правило, принадлежит государю, но она может быть и независимой.
Однако разделение властей при данной форме правления обычно урезанное. Хотя законы принимаются депутатским корпусом, глава государства пользуется правом абсолютного veto, т.е. без его утверждения они не вступают в силу. Кроме того, монарх обычно обладает полномочиями издавать чрезвычайные указы, имеющие силу законов, а главное - государь может распускать парламент, фактически заменяя дуалистическую монархию абсолютной. Например, в Иордании после роспуска парламента в 1974 году очередные парламентские выборы состоялись лишь в 1989 году.
Правительство, если таковое есть, за свою деятельность несет ответственность лишь перед монархом, но отнюдь не перед парламентом, который может воздействовать на исполнительную власть только используя свое право устанавливать бюджет государства. Рычаг этот, хотя и достаточно мощный, может, однако, использоваться лишь раз в году, а, кроме того, депутаты, вступая в конфликт с правительством и через него - с монархом, не могут не ощущать постоянной угрозы роспуска законодательного корпуса.
Таким образом, утверждение о существовании “монархического конституционализма” как разновидности конституционной монархии, неверно. И.А. Кравец, цитируя А.Н. Медушевского, отмечал: “Конституционализм монархический становится возможным в тех странах, где демократические силы не имеют реальной социальной опоры, распылены и вынуждены в силу этого апеллировать к государству; власть отделена от общества, а монарх становится в полной мере заложником бюрократии, не находя ей противовеса в народном представительстве”. Такое понимание “монархического конституционализма” отличается от общепринятых подходов в государствоведении. Социологический метод А.Н. Медушевского не позволяет ответить на вопросы об источнике власти в государстве и о характере отношений между его законодательными и исполнительными органами. Если конституционная и дуалистическая монархии различаются политико-правовым статусом главы государства, правительства и парламента, то “монархический конституционализм” представляет собой не специфическую, отличную от двух других ограниченных монархий, форму правления, а указывает лишь на характер политического режима.
Государствоведение на пороге ХІХ-ХХ веков, в зависимости от источника власти, выделяло две категории конституционных монархий: основанные на принципе народного суверенитета и основанные на монархическом принципе. К первым относились Испания, Португалия, Бельгия, Норвегия, Швеция, а также государства Балканского полуострова - Греция, Румыния, Сербия и Болгария; ко вторым - германские государства, Австрия и Дания.
Различие между двумя категориями конституционных монархий: германской, построенной на монархическом принципе, и романской, построенной на принципе народного суверенитета, определялось следующим образом. В германских монархиях конституция была актом самоограничения абсолютного монарха. Она связывала его лишь постольку, поскольку такое ограничение устанавливалось ее текстом. Парламенты имели только те права, которые предоставляла им конституция. Следовательно, при разрешении вопросов об объеме полномочий монарха и, в особенности, при разрешении конфликтов между парламентом и главой государства, конституционная теория и практика исходила из того, что презумпция всегда была направлена в пользу неограниченности монарха и против ограничивающих ее факторов. В этом принципе и заключалось, по словам Г. Еллинека, “все юридическое ядро монархического начала”. Поскольку конституция по целому ряду вопросов не требовала участия народного представительства, то для их решения полномочия власти осуществлялись монархом непосредственно или в опосредованном порядке, фактически в рамках дуалистической модели единоличного правления государя и парламента.
Иная ситуация складывалась в романских монархиях, где вся полнота власти первоначально принадлежит народу. Наиболее ярким примером этому была Конституция Бельгии 1831 года, установившая, что все власти исходят от народа; король не имеет других полномочий, кроме тех, которые формально присваиваются ему конституцией, а также иными законами, изданными на ее основе. При этом в спорных вопросах презумпция всегда и необходимо склонялась в пользу народного представительства и против короны, что соответствует обычно конституционной монархии современного типа.
Таким образом, можно сделать промежуточный вывод о том, что ограниченная монархия подразделяется на конституционную и дуалистическую. Остальные же подходы к градации данной категории не выдерживают критики, ибо они смешивают основания идентификации видов ограниченной монархии, зачастую отождествляя их друг с другом.
Поэтому логически следует переместить акцент исследования на неограниченную монархию, которая в деспотическом варианте есть не что иное, как всеобщее рабство перед одной персоной (пример тому - Древний Восток: Ассирия, Персия, Египет и др.), а в абсолютистском - всевластие бюрократического аппарата с его доминирующим аристократическим началом. При абсолютизме монарх выступает как часть государственной машины, олицетворяя собой главного чиновника, что невозможно при деспотизме, основа которого сакральный идеал, и самодержавии, строящемся на принципах религиозной морали и народном доверии. Но самодержавная монархия - всегда лишь абстрактный образ безраздельной власти нравственного начала, который пока еще не удалось воплотить в реальности.
В современных условиях абсолютная монархия существует в Саудовской Аравии, Омане и других мусульманских странах. Такие государства, как правило, имеют октроированные конституции, не ограничивающие власть королей, эмиров, шахов, калифов и султанов (например, Временная Конституция Катара 1972 года).
Монархи Саудовской Аравии и Омана считаются также высшими духовными лицами, что еще более укрепляет политическую силу царствующих персон. Однако их власть не безгранична: особая роль принадлежит правящей семье, которая на своем совете решает, в частности, вопросы престолонаследия (наследует необязательно сын прежнего монарха) и может заставить монарха отречься от престола.
Как уже было сказано выше, самодержавие в чистом виде не существует нигде, но разработка этого идеала занимала умы многих российских мыслителей. Так, опираясь на труды славянофилов, Л.А. Тихомиров писал: “Только по недоразумению думают, что монархия и самодержавие исключают “народную свободу”, на самом же деле оно обеспечивает ее более чем всякий шаблонный конституционализм. Только самодержавный царь мог без всякой революции одним своим манифестом освободить двадцать миллионов рабов”.
“Говорят, - отмечал он, ссылаясь на слова М.Н. Каткова, - что Россия лишена политической свободы, говорят, что хотя русским подданным и представляется законная гражданская свобода, но что они не имеют прав политических. Русские подданные имеют нечто более чем политические права: они имеют политические обязанности. Каждый из русских подданных обязан стоять на страже прав Верховной власти и заботиться о пользах государства. Каждый не то что имеет только права принимать участие в государственной жизни и заботиться о ее пользах, но призывается к тому долгом верноподданного. Вот наша конституция. Она вся, без параграфов, содержится в краткой формуле нашей государственной присяге на верность... Какое же правительство, не потерявшее смысла, может отнимать у людей право исполнять то, что велит ему долг присяги?”.
Таким образом, выделяя классические типы монархической формы правления: ограниченную и неограниченную монархию, следует проводить логическую дефиницию в каждом из них. На основании этого, внутри неограниченной монархии необходимо вычленить деспотический, абсолютистский и самодержавный вид, а ограниченную монархию разделить на конституционную и дуалистическую. Рассмотрение монархического конституционализма и парламентской монархии в качестве самостоятельных категорий градации монархической формы правления не целесообразно, так как они зачастую дублируются конституционной монархией, либо дуалистической.
Республика - это исторически сложившаяся форма правления, в которой верховная государственная власть осуществляется выборными, юридически ответственными, срочными органами в рамках и на основе республиканского правосознания и республиканского правового мышления народа.
Выделяют четыре вида республиканского правления: президентское, парламентское, президентско-парламентское и советское.
Парламентская республика - это форма правления, при которой ведущая роль в осуществлении государственной власти принадлежит парламенту.
В такой республике правительство формируется парламентом и несет перед ним коллективную ответственность за свою деятельность. Как правило, кабинет министров остается у власти, пока пользуется поддержкой парламентского большинства, в противном же случае он подает в отставку или через президента добивается роспуска парламента.
Глава государства в парламентских республиках избирается парламентом либо специально образуемой парламентской коллегией. Так, в Италии президент республики избирается членами обеих палат парламента на их совместном заседании, но при этом в выборах участвуют также по три делегата от каждой области, избранных областным советом. В Федеративной Республике Германия президент избирается федеральным собранием, состоящим из членов бундестага, и такого же числа лиц, выбираемых ландтагами земель на началах пропорционального представительства. В Австрии, например, президент избирается сроком на шесть лет.
Глава парламентской республики, наряду с представительством государства на международной арене, обнародует законы, издает декреты, имеет право распустить парламент, назначает главу правительства и возглавляет вооруженные силы страны.
Глава правительства (премьер-министр, председатель совета министров и т.д.) назначается, как правило, президентом.
В отличие от парламентской республики, в президентской - ведущая роль в политической жизни страны принадлежит главе государства, который одновременно является и главой правительства.
Основными признаками президентской республики являются:
1) внепарламентский метод избрания президента;
2) ответственность правительства перед президентом, а не парламентом;
3) запрет президенту распускать парламент.
Классическим примером президентской республики являются США.
Вместе с тем иногда встречаются смешанные формы республиканского правления, например, президентско-парламентские, как во Франции, где правительство несет двойную ответственность: перед всенародно избранным Президентом и Национальным собранием.
Социалистическая республика - это форма правления, обеспечивающая полновластие советов в политической системе общества. Впервые социалистическая республика возникла во Франции в 1871 г. (Парижская коммуна), затем установилась в Советской России после революции 1917 года.
Основными признаками социалистической республики являются:
а) вся полнота государственной власти сосредотачивается в руках представительных органов государственной власти - Советов;
б) отрицается принцип разделения властей;
в) местные и государственные органы соединяются в единую систему советов, действующую на основе принципа демократического централизма: подчинения нижестоящих звеньев представительной системы - вышестоящим.
Различают три разновидности социалистической республики: Парижскую коммуну, советскую республику и народно-демократическую республику.
Особой спецификой организации политической власти характеризуется Социалистическая Народная Ливийская Арабская Джамахерия - государство в Северной Африке.
1 сентября 1969 г. в Ливии была ликвидирована монархия и провозглашена республика.
3 марта 1977 г. сессия законодательного органа - Высшего народного конгресса - приняла декрет об установлении “режима народной власти” и “прямой народной демократии”.
Согласно декрету 1977 г., главой государства является полковник Муаммар Каддафи, получивший официальный титул Руководителя ливийской революции, главы Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахерии (СНЛАД). Решением чрезвычайной сессии Всеобщего народного конгресса М. Каддафи возглавил Революционное руководство СНЛАД, находящееся официально вне системы государственной власти и состоящее, помимо М. Каддафи, из трех членов руководства.
Высший орган законодательной и исполнительной власти - Всеобщий народный конгресс (ВНК), избираемый косвенными выборами в составе 750 делегатов сроком на 3 года. ВНК формирует из своего состава Секретариат ВНК, являющийся по своим функциям исполнительным органом ВНК. Правительство - Высший народный комитет - состоит из секретарей (министров).
Судебная система основана на “народном правосудии”, руководствующемся законами шариата и народными представлениями о справедливости. В столице (г. Триполи) заседает Народный Суд - высшая судебная инстанция.
В начале XXI века социалистические республики существуют в КНР, КНДР, Вьетнаме и на Кубе. Жизнеспособность этой формы правления подтверждается тем, что Китай успешно осуществляет модернизацию, становясь второй по значимости мировой державой, составляя конкуренцию США.
§4.3. Форма государственного (политико-территориального) устройства
В зависимости от размера территории, географического положения (наличие выхода к морю, гористой местности, водных границ и т.д.), особенностей исторического развития и плотности населения каждое государство нуждается в территориальной организации публичной власти, отвечающей его задачам и интересам, которые обусловлены необходимостью осуществления им внутренних и внешних функций: экономической, политической, социальной, военной, фискальной и т.д. Кроме того, после определенных порогов численности граждан и площади подвластных земель появляется необходимость разделить их на административно-территориальные единицы: округа, штаты, области, края, кантоны, районы, губернии, уезды, волости и т.д. Вследствие этого возникает потребность распределить полномочия между центральными и местными органами власти и управления.
Существующие в мире державы имеют различные виды государственного устройства, под которым понимается территориальная организация государственной власти, указывающая на характер взаимоотношений между государством как целым и его частями, между отдельными регионами и местными государственными органами, а также их взаимоотношение между собой.
Такое определение формы государственного устройства позволяет дать ответы на следующие вопросы:
1) из каких структурных единиц состоит государство (городов, районов, областей, краев, республик, округов, штатов, земель, кантонов и т.п.);
2) каков правовой статус этих образований с точки зрения их зависимости от центральной власти. Здесь возможны три наиболее типичных варианта: полная самостоятельность, относительная самостоятельность, абсолютная подчиненность;
3) каким образом строятся взаимоотношения центральной власти и ее структурных подразделений;
4) какой принцип положен в основу образования частей государства: территориальный, национальный или смешанный;
5) сколько систем высших органов государственной власти имеется в одном государстве: одна или несколько.
В теории государства и права существуют различные подходы к градации политико-территориальной организации власти в государстве. Например, А. М. Осавелюк и А.А. Мишин говорят об унитарной и федеративной форме государственного устройства. В.Я. Любашиц дополняет этот перечень конфедерацией и содружеством.
В учебном пособии под редакцией В.К. Бабаева выделяется два вида территориальной организации государств: простые (унитарные) и сложные (империи, федерации и конфедерации).
Вместе с тем из данной классификации необходимо исключить конфедерацию, т.к. она представляет собой временный, переходный, надгосударственный союз суверенных государств, основанный на международно-правовом договоре, созданный для решения общих задач и целей (обороны, технического сотрудничества и т.д.), субъекты которого обладают правом сецессии (свобода выхода) и нуллификации (отмены, отклонения актов конфедерации на своей территории), имеют независимую систему органов власти и управления, самостоятельное гражданство, валюту, национальную армию, налоговую систему.
Кроме того, к ряду сложных государств следует отнести унию, речь о которой пойдет ниже.
Прежде всего, необходимо отметить, что сложные государства представляют собой союз государств или состоят из относительно самостоятельных государственных образований; а простые являются едиными государствами, разделенными на административнотерриториальные единицы (округа, дистрикты, префектуры, воеводства и т.п.) и не имеющими в своем составе других государств или государственных образований.
Большинство монархий и республик (Дания, Испания, Швеция, Люксембург, Нидерланды, Франция, Португалия и т.д.) унитарны, хотя каждая из них имеет свои особенности.
Так, Датское королевство состоит из 14 амтов (областей) и двух самоуправляющихся территорий - Фарерские острова и Гренландия.
Органы управления амтов возглавляют начальники областей, назначаемые и освобождаемые от должности Королем по представлению Совета министров. Амты делятся на коммуны. Начальники амтов по представлению местных советов назначают и освобождают от должности старост коммун и бургомистров муниципалитетов. Такое положение обеспечивает целостность исполнительной власти по вертикали и жесткий контроль за деятельностью ее низовых звеньев. Представительными органами на местах являются советы амтов, коммун и муниципалитетов, избираемые непосредственно населением на четырехлетний срок.
Фарерские острова пользуются внутренней автономией, установленной Законом о самоуправлении от 23 марта 1948 года, в соответствии с которым они имеют собственный законодательный орган (Легтинг), состоящий из 32 депутатов, избираемых на 4 года прямым голосованием на основании пропорционального представительства. Высший исполнительный орган - ландсстюри (правительство), формируется легтингом. Интересы Королевства Дании на Фарерских островах представляет верховный комиссар. Официальными языками автономии являются фарерский и датский.
Правовой статус Гренландии определен Законом о расширении внутренней автономии Гренландии, принятым Фелькетингом Дании 17 ноября 1978 года и одобренным на референдуме в Гренландии 17 января 1979 года, в соответствии с которым законодательный орган Гренландии (ландстинг) состоит из 31 депутата, избираемого на четыре года всеобщим голосованием на основе пропорционального представительства. Высший исполнительный орган - ландстюри (правительство) - формируется ландстингом. Королевство Дании в Гренландии представляет верховный комиссар. В качестве официальных языков автономии используются эскимосский и датский.
В отличие от монархий Северной Европы, основными единицами территориального деления Испании являются муниципии, провинции и автономные сообщества (см.: Конституцию Испании 1978 года, раздел восьмой). Государство признает их автономными образованиями (ст. 137), что делает справедливым доктринальное определение Испании как государства автономий. Модель национально-территориальной автономии, при которой статус самостоятельных приобретают не только сложившиеся исторические регионы проживания национальных меньшинств (страна Басков, Каталония, Галисия), но и каждая из муниципий и провинций, придает государственному устройству Испании уникальный характер.
Руководство и управление муниципиями осуществляется муниципальными Советами, формируемыми на основе свободного, всеобщего, равного и прямого избирательного права по пропорциональной системе, и алькальдами (мэрами).
Провинции являются объединениями муниципий на основе территориального признака. Как правило, они управляются Собраниями представителей (ст. 141 Конституции Испании).
На общенациональном уровне создана испанская Федерация муниципий и провинций, координирующая связи между ними и центром.
Граничащие друг с другом провинции, имеющие общие культурные и экономические черты, а также островные территории и регионы, представляющие единую историческую область, могут получать право на самоуправление и образовать автономное сообщество. Каждое сообщество имеет статут, утверждаемый, изменяемый и дополняемый Генеральными кортесами. Статуты являются основными правовым актами сообществ. Кроме того, государство признает и охраняет их как составную часть национального законодательства (п. 1 ст. 147 Конституции Испании).
Разграничение полномочий между государством и автономными сообществами основано на принципе определения исключительной сферы ведения каждого из них (ст.ст. 148 и 149). Так, к компетенции сообществ относится 22 пункта (ст. 148), совокупность которых во многом превышает возможности некоторых субъектов федерации. Более того, вопросы, прямо не отнесенные Конституцией к ведению государства, могут быть переданы автономным сообществам в соответствии с их статутами. У каждого сообщества через пять лет появляется право расширить свои полномочия в пределах, не затрагивающих компетенцию государства.
Перечень вопросов, отнесенных к исключительному ведению Королевства Испании (ст. 149), еще более обширен (32 позиции). Вместе с тем Генеральные кортесы могут принимать решения и по предметам ведения, отнесенным к сфере компетенции сообществ, если они не включены в их статуты.
Контроль за деятельностью органов автономных сообществ осуществляется Конституционным судом, Правительством, органами административной юстиции и Счетной палатой. При делегировании сообществу Генеральными кортесами права на принятие законодательных актов по вопросам, входящим в сферу ведения государства, каждый раз определяется дополнительная система контроля со стороны парламента (ст. 150).
Особое внимание следует уделить Великобритании, которая является унитарным государством с оригинальной моделью территориальной организацией власти. Государственное управление относительно самостоятельных частей объединенного королевства осуществляется на принципах автономии, во многом отличающихся от используемых в Испании.
Наибольшей самостоятельностью обладает Шотландия. На уровне исполнительной власти это проявляется в том, что в рамках британского правительства (Кабинета) функционирует специальное министерство (так называемое Шотландское ведомство), возглавляемое министром - членом Кабинета, то есть государственным служащим высшего ранга. Структурные части аппарата этого министерства дислоцированы главным образом в исторической столице Шотландии - Эдинбурге. В компетенцию Шотландского ведомства включены вопросы местного характера, связанные с задачами традиционного самоуправления: здравоохранение, образование, охрана общественного порядка и некоторые другие. Одной из важнейших задач министерства является осуществление так называемого административного контроля за деятельностью органов местного самоуправления - муниципалитетов, которые избираются населением административно-территориальных единиц.
На уровне законодательной власти определенная автономизация государственного управления проявляется, прежде всего, в создании специальных структур в рамках британского Парламента. Так, в нижней палате Парламента функционирует Большой шотландский комитет, в состав которого входят все депутаты, избранные по округам на территории Шотландии. Этот комитет предназначен для проведения второго чтения законопроектов, касающихся так называемых “шотландских дел”. В Палате общин создаются и другие законотворческие структуры - постоянные комиссии, деятельность которых связана с управлением национальными частями государства.
“Шотландская модель” автономизации государственного аппарата на уровне исполнительной и законодательной властей в целом воспроизведена в Уэльсе, но при более узкой компетенции соответствующих органов. Само понятие автономии применительно к указанным историко-этническим регионам Великобритании может использоваться весьма условно. Здесь должна идти речь об особенностях государственного управления не на провинциальном уровне, а исключительно в центре, но в отношении регионов. Шотландию и Уэльс нельзя считать классическими автономно-территориальными образованиями, предлагающими достаточно широкие полномочия по самоуправлению, которые в данном случае отсутствуют.
Специфичность государственного управления дополняется некоторыми особенностями административно-территориального деления. Если территория Англии разделена на графства, районы и приходы (подобная система административно-территориальных единиц существует и в Уэльсе), то Шотландия территориально организована по двухуровневому принципу - округа и районы.
Кроме того, в Шотландии существует особая система судов, в корне отличающаяся от английской и сохраняющая по отношению к ней значительную самостоятельность, прежде всего в сфере уголовной юрисдикции. Своя система судов функционирует и в Северной Ирландии, хотя она во многом близка к английской и объединена с нею. Вместе с тем именно Северная Ирландия до введения в 1972 году так называемого прямого правления была реальным автономно-территориальным образованием в составе унитарного государства. Здесь действовал избиравшийся населением законодательный орган - стормонт, перед которым несло политическую ответственность сформированное им же правительство автономии. Попытки восстановить такое образование неоднократно предпринимались в последующие годы, но безуспешно.
Монархические государства, также как и республики, могут иметь федеративную форму государственного устройства, которое представляет сложное союзное государство, состоящее из нескольких юридически равных самостоятельных территорий, имеющих общие органы власти и управления, созданные на основании федеративного договора либо федеральной конституцией, где суверенитет принадлежит федерации в целом, а не ее субъектам (Бельгия, Малайзия, Австралийский союз, ОАЭ, ФРГ, Индия и т.д.).
В этом отношении наибольший интерес представляет Королевство Бельгия, сменившее в 90-х годах XX века форму государственного устройства с унитарного на федеративное. Первоначально было зафиксировано существование двух основных культурно-лингвистических сообществ: фламандско-говорящего и франко-говорящего населения, а затем образованы три региона: Фландрия, Валлония и Брюссель (последний официально объявлен двуязычным). В сообществах и регионах созданы законодательные (представительные) и исполнительные органы государственной власти. Вместе с тем на федеральном уровне гарантированы права немецко-говорящих граждан (они составляют менее 1% от всего населения страны), которым предоставляется одно место в общенациональном парламенте. Одновременно Бельгия делится на девять провинций – административно-территориальных единиц.
Королевство Малайзия также является федерацией, где часть субъектов имеет республиканскую форму правления, однако верховным правителем избирается один из монархов - султан. Малазийская федерация состоит из 13 штатов и 2-х федеральных территорий (Куала-Лумпур и островов Лабуан). Во главе 9 Малайских штатов стоят наследные конституционные монархи (в штатах Кедах, Джохор, Келантан, Пакан, Перак, Селанюр и Тринану - султаны, в штате Неции-Сембилан - большой правитель, в штате Теркис - раджа). Штаты Малако, Пикан, Саравах и Сабах возглавляются губернаторами, назначаемыми верховным главой (правителем) Малайзии. Наследные государи штатов образуют Совет правителей и избирают из своего состава сроком на пять лет Верховного правителя (Джанг ди-Пертуан Агонга) - конституционного монарха, выполняющего главным образом представительные функции главы государства. Губернаторы входят в совет без права участия в голосовании.
Австралийская федерация (Австралийский союз) - это монархическое государство, в котором исполнительная власть возложена на британскую королеву и осуществляется от ее имени назначаемым ею на пять лет генерал-губернатором. Среди полномочий генерал-губернатора можно выделить следующие: он имеет право созыва и отсрочки парламентских сессий, роспуска Палаты представителей, одобрения принятых парламентом законов либо возврата их обратно в парламент со своими поправками; кроме того представитель короны назначает на должности государственных служащих, осуществляет право помилования и является верховным главнокомандующим Австралийскими вооруженными силами.
Генерал-губернатор формирует консультативный орган - Федеральный исполнительный совет, который согласно ст. 62 Конституции создается “для оказания помощи генерал-губернатору в осуществлении им своих функций в управлении государством”.
В его состав входят два или более министров и другие лица, назначаемые посланником престола на такой срок, какой он сочтет нужным. Деятельность Федерального исполнительного совета контролируется парламентом.
Представители королевы в штатах (губернаторы) независимы от генерал- губернатора и самостоятельны в принятии собственных решений. Они действуют в пределах предоставленной им компетенции. Срок их полномочий также равен пяти годам.
Империя
Наиболее труден вопрос об определении имперской формы государственного устройства. Большинство исследователей обходит ее изучение стороной. Например, А.Б. Венгеров говорит лишь о федерации и унитарном государстве. И.А. Солоневич, напротив, отмечал, что каждый народ стремится создать не только свою культуру, национальную государственность, но и собственную империю: “Если он это не делает, то не потому что не хочет, а потому что не может. Или потому, что понимает недостаточность своих сил”. Б. Соколов рассматривает империю как государство, политическая элита которого стремится к постоянному расширению территории страны. С точки зрения политолога А.Уткина, империя есть форма правления, позволяющая главенствующей державе определять внешнюю и частично внутреннюю политику других государств. Для М.Б. Смолина “империи - это высшее состояние государства, рождающееся из иерархии человеческих союзов (семьи, рода, сословия) и перерастающее свои национальные границы, как проект государственного и культурного объединения для внешних народов”. Английские ученые М. Харт и А. Негри считают, что “империя есть, суверенная власть, правящая миром”.
Энциклопедический словарь “Политология” содержит пять определений империи: “1) Империя - это высшая государственная власть народа в Древнем Риме, проявлявшаяся при выборах, в принятии законов, в объявлении войны и при заключении мира, а также в верховном суде; 2) Империя - высшее полномочие древнеримских магистратов - царей, а при Римской республике - консулов, преторов, диктаторов, пропреторов, городского и преторианского префектов и цензоров, либо пожизненная власть Императора эпохи домината; 3) Империя - территория, на которую распространялась власть императора; 4) Империя - это государство, возглавляемое лицом, принявшим или получившим по династической линии титул императора; 5) Империя - это политическая система, объединяющая под началом жесткой централизованной власти гетерогенные, этно-национальные и административно-территориальные образования на основе отношений метрополия - колония, центр - провинции, центр - национальные республики и окраины”.
По мнению С.Н. Бабурина, “в геополитическом плане под империей понимают объединение разнородных социально-этнических образований под управлением единого центра”.
Теологическая доктрина Русской Православной Церкви никогда не отвергала сложных форм государственного устройства. Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн считал, что “империей... в христианском понимании принято называть государство, почитающее сохранение истин веры своей главной обязанностью; государство, объединяющее в себе различные культуры, народы и племена, спаянные в единый общественный организм вокруг некоторого державного ядра. Таким ядром является народ носитель державной идеи, народ-защитник святынь и страж устоев государственного бытия, блюститель мировоззренческого единства, политической стабильности общества и экономической дееспособности страны”.
В соответствии с данным подходом рассматриваются два типа империй: 1) христианские (Византия, Самодержавная Россия) и 2) колониальные псевдоимперии (Британская, Германская, Австрийская и Французская), главной целью которых было стремление исключительно к территориальным захватам. “Подлинная империя есть великая мировая держава, - пишет Иоанн, - включающая в свой состав различные народы, которые связаны в единое целое общностью высшей культуры, равенством всех граждан перед законом и верховной властью. Благодаря своей величине и мощи, внутренней культурной и этнической многоцветности, христианская империя являет собой своего рода уменьшенную копию целого человечества”. Митрополит считал, что лучше всего имперскую идею понимали русские государи. Так, Александр I создал Священный Союз; Николай II спас от развала Австрийскую монархию и остановил победное шествие революции в 1849 году; Александр II способствовал возникновению Германской Империи в качестве противовеса республиканской Франции; но самой блистательной звездой международной миссии России был Александр III, прозванный в народе “миротворцем”, при котором русское государство достигло апогея своего величия.
В учебнике под редакцией В.К. Бабаева империя (от лат. Imperium - власть) исследуется как насильственно создаваемое сложное монархическое государство, во главе которого - царь, император, король и т.п. (например Римская, Российская, Британская, Германская и др.).
Вместе с тем данный подход в корне ошибочен, потому что не все империи создаются насильственным путем (например Российская империя многие территории включила в свой состав на добровольной основе). Не выдерживает критики и утверждение об обязательной монархической форме правления для империи, так как последняя вполне может быть и республикой (например, французская колониальная империя в период III республики 1871-1940 гг.). По мнению З. Бжезинского, глобальное господство США в конце XX - начале XXI веков напоминает прежние империи, которые в своем могуществе опирались “на иерархию вассальных, зависимых государств, протекторатов и колоний, и всех тех, кто не входил в империю, обычно рассматривали как варваров. В какой-то степени эта анахроническая терминология не является такой уж неподходящей для ряда государств, в настоящее время находящихся под влиянием Америки”. Так, Канада, Мексика, Западная Европа, Прибалтика, Турция, Египет, Саудовская Аравия, Австралия, Япония, Индонезия, Филиппины и др. считаются вассалами Соединенных Штатов; а Центральная и Южная Америка, Швеция, Финляндия, Украина, Закавказье, Средняя Азия и Пакистан их протекторатоми. Страны, противостоящие влиянию Вашингтона, объявляются политическими изгоями, против которых устанавливается экономическая блокада или применяется вооруженная сила. Среди них можно назвать Ливию, Кубу, КНДР, Ирак и т.д. Так, за последние 100 лет Соединенные штаты более 134 раз осуществляли военное вмешательство в дела других государств. Нетрудно подсчитать, что ежегодно администрация Белого дома в среднем проводила 2-3 боевых операции во всех частях света. В целом, американское могущество строится по четырем уровням. Прежде всего, США устанавливают экономическую зависимость государства от собственной политики, благодаря деятельности МВФ (Международного валютного фонда) и Всемирного Банка, АРЕС (Северо-Американского соглашения о свободной торговле), ВТО (Всемирной торговой организации) и т.д. Затем Пентагон подчиняет вооруженные силы союзных держав в рамках военно-политических блоков, например НАТО. Наряду с этим Международный Суд и специальные трибуналы по рассмотрению международных преступлений против человечества в Боснии, Сербии и т.д. ограничивают национальный суверенитет других держав в сфере правосудия, а многочисленное еврейское, греческое и армянское лобби американского Конгресса оказывает внутриполитическое давление на другие государства посредством довольно крупных зарубежных диаспор.
Кроме того, США активно внедряют в современные международные отношения идеологию нового мирового порядка, который предполагает:
- реабилитацию имперского мышления и продвижение процессов глобализации, навязываемых всем государствам и отвечающих интересам Вашингтона, стран золотого “миллиарда” и властно-олигархических элит других, “второстепенных” стран;
- формирование системы технологически прорывного развития для отдельных стран и управляемого регрессивного развития для других государств и целых регионов с целью замедления темпов прироста народонаселения и снижения уровня потребления; высвобождающиеся ресурсы для “золотого миллиарда” и устраняющих другие цивилизации, не выдержавшие конкуренции;
- расширение информационно-психологической экспансии для подавления инакомыслия в глобализационной идеологии и создания психоконтролируемого мирового сообщества;
- разрушение традиционного общественного мировоззрения и установление устойчивого влияния на властные элиты и принимаемые ими решения через тезис об открытости государственных границ для обеспечения беспрепятственного доступа к ресурсам, продвижения либеральных ценностей;
- вывод природных ресурсов за рамки национальных границ на мировые рынки, где богатые страны будут иметь преимущества в их приобретении;
- девальвацию роли международных организаций, системы международноправовых норм и принципов и решение международных проблем по схеме “США плюс другие”;
- наращивание военной мощи и расширение военного присутствия в Мировом океане, космосе, ключевых районах суши с целью утверждения глобального военного контроля за ситуацией в любой точке земного шара и немедленной реакции на “неблагоприятные” изменения;
- расширение деятельности спецслужб и ограничение прав и свобод граждан своих и чужих стран;
- использование международных миротворческих контингентов в качестве инструмента американо-натовской политики.
“Подобные направления действий США и их союзников по формированию нового мирового порядка, - пишет Л. Г. Ивашов, - вовсе не миф, они вытекают из принятых или готовящихся к принятию в США, НАТО, на глобализационных форумах документов и реальных наступательных действий американской администрации и их союзников”.
По существу, формируемую ныне модель нового мироустройства можно изобразить как мир цивилизационной имперской иерархии, где западные страны определили себя интеллектуальным ядром человечества (“продвинутой цивилизацией”) с повышенным уровнем потребления, его поддержанием и ростом за счет снижения уровня потребления других народов, доведения последних до критически минимального потребления и духовной деградации.
Реализация этой модели предполагает исчезновение межцивилизационных различий через унификацию народов, жесткое разделение трудовых отношений, где США и другие страны “золотого миллиарда” будут управляющим субъектом, а остальные - объектом управления и эксплуатации. Уже сегодня, по данным ООН, пятая часть населения планеты поглощает 86% совокупного мирового продукта, в то время как 22% народов беднейших стран - всего лишь 1,5%. Причем тенденция последних лет не утешительная, разрыв продолжает расти.
Нельзя также согласиться с тем, что все империи полиэтничны по своей сущности, ведь Германская империи времен Отто фон Бисмарка являлась мононациональным государственным объединением.
Кроме того, точка зрения И.Н. Гомерова, считающего, что империи всегда концентрируют и централизуют государственную власть в метрополии, представляется довольно односторонней. Средневековая империя Карла Великого (747-814 гг. н.э.), например, управлялась не сплоченной бюрократией столичного города, которого вообще не было, а через рассеянный по государству административно-судебный аппарат королевских посланцев, призванных проводить в жизнь распоряжения монарха. Эти чиновники, назначенные из светских и духовных лиц, ежегодно объезжали округа, включающие несколько графств. В их компетенцию входило наблюдение за состоянием королевских поместий, за правильностью совершения религиозных обрядов, за справедливостью приговоров монаршего суда, а также рассмотрение апелляционных жалоб на решения местных судов по тяжким преступлениям. Государевы посланцы могли требовать выдачи преступника, находившегося на территории духовного или светского сеньора. Неповиновение епископа, аббата, графа и других крупных феодалов наказывалось штрафом.
Традиция децентрализации государственного управления получила дальнейшее развитие в Священной Римской Империи германской нации, в которой Фридрих I Барбаросса к концу XII века учредил сословие имперских князей, чтобы через вассальную пирамиду обеспечить стабильность и мир в немецких землях. Данная реформа сделала формально зависимых феодалов фактически свободными от кайзеровской власти при осуществлении сеньориального правосудия, налогообложения и обороны. Решающую роль в юридическом оформлении политического суверенитета князей на местах сыграла деятельность Фридриха II. В поисках поддержки в борьбе с папством он значительно расширил права духовных и светских вассалов. Так, “Закон в пользу духовных князей” 1220 года гарантировал неприкосновенность церковного имущества и полноту территориальной юрисдикции католических епархий, включая права на взимание пошлин и чеканку монеты. Аналогичные привилегии по “Закону в пользу сеньоров” 1232 года получили светские вассалы императора.
Во второй половине XIV века вся политическая власть Священной Римской империи германской нации сосредоточилась в руках семи курфюрстов (Трех архиепископов - Майнцкого, Кельнского и Трирского, а также маркграфа Бранденбургского, короля Чешского, Герцога Саксонского, Пфальцграфа Рейнского), которые выбирали императора. При равенстве голосов выбор государя определял архиепископ Майнцкий. На основании Золотой Буллы 1356 года курфюрсты получили значительную экономическую самостоятельность от имперских властей: за ними были закреплены права собственности на недра, на взимание торговых пошлин, чеканку монеты и осуществление правосудия. Вместе с тем вассалам запрещалось вести войны против сеньоров, а городам - заключать союзы против князей.
Курфюрства были объединены только общим подданством императору и не обладали лишь правом самостоятельно объявлять войну и заключать мир с иностранными государствами. Впоследствии они добились полного суверенитета. С XVI века императоры, вступая на престол, принимали выработанные крупными феодалами условия, ограничивающие кайзеровскую власть, так называемые “избирательные капитуляции”, сохранявшиеся в практике до конца XVIII столетия.
В средневековой Германии, помимо государя, существовали два общеимперских учреждения - рейхстаг и имперский суд. Рейхстаг был общеимперским съездом, созывавшимся по инициативе императора. Его структура окончательно оформилась в XIV веке и включала в себя три коллегии: 1) курфюрстов; 2) князей, графов и свободных господ; 3) представителей имперских городов. В отличие от других европейских держав, в немецком рейхстаге отсутствовали делегаты от мелкого дворянства и бюргерства. Духовенство также не образовывало отдельной коллегии и заседало в первой или во второй, так как крупные прелаты входили в состав княжеского слоя. Все три коллегии работали раздельно. На совместные сессии могли собираться только палаты курфюрстов и князей.
Таким образом, рейхстаг выступал не как орган сословного представительства, а как учреждение отдельных политико-территориальных единиц империи: курфюрсты защищали интересы своих государств, князья - княжеств, а бургомистры - имперских городов.
Более того, компетенция рейхстага не была точно определена. Как правило, кайзер испрашивал его согласие по военным, международным и финансовым вопросам. Вместе с тем акты рейхстага не обладали обязательной юридической силой и носили характер рекомендаций.
Вормский рейхстаг 1493 года, провозгласил “вечный земский мир” (запрещение частных войн) и учредил имперский верховный суд по делам имперских подданных и подданных отдельных княжеств. Центральный судебный орган состоял из 17 судей: 14 из которых назначались курфюрстами и князьями, 2 - городами и один председательствующий - кайзером. Империю решили разделить на 10 округов во главе с особыми блюстителями порядка из князей, обязанных приводить в исполнение приговоры суда. Для этого им должны были предоставляться воинские контингенты. Кроме того, вводилась единая государственная подать на нужды управления государством - общеимперский пфенинг. Однако значительная часть этих мероприятий так и не была проведена в жизнь.
Слабость центрального аппарата нашла отражение в принципах создания вооруженных сил, так как империя не имела постоянного войска. Военные контингенты в случае необходимости поставлялись имперскими чинами по особым решениям, сообразно с силой страны. С XV века основой имперской и княжеских армий стали наемные отряды. Вместе с тем решениями рейхстага произвольная вербовка солдат в имперскую армию без согласия князей была запрещена.
В условиях ограниченности кайзеровской власти в Священной Римской Империи германской нации значительное развитие получила политическая автономия отдельных корпораций-городов, их союзов, религиозных общин и т.д. Особыми правами административного самоуправления пользовались - Ганза (объединение северо-германских городов XIV-XVI вв.); Союз рейнских городов (1254 г.), Швабский союз (XVI в.), а также военно-религиозный Тевтонский рыцарский орден (XII-XVI вв.).
Наибольшим объемом суверенных прав в Германии обладали так называемые имперские и вольные города. Первые из них являлись непосредственными вассалами государя, получавшими имперские регалии (высший суд, чеканка монеты, войско и т.д.). Они приводились к монаршей присяге верности и были обязаны принимать императора с его двором. Вторые - вольные города (Майнц, Кельн, Трир, Вормс и т.д.), также получили привилегии от германского кайзера и владеющих ими духовных князей. Их освободили от имперских налогов, повинностей по поставке войск и предоставили право самоуправления.
Рассмотренные выше примеры свидетельствуют о том, что дефиниция имперского государства как чрезвычайно централизованной, забюрократизированной и милитаризованной “машины” политического угнетения и эксплуатации подвластных земель и народов является ошибочной.
Самое точное определение империи дает И.А. Иванников, рассматривающий ее как “исторически сложившиеся огромное по территории государство, составные части которого не имеют единого государственного-правового статуса и вовлечены верховной властью в решение общих оборонных и внешнеполитических задач, что способствует примирению региональных противоречий”. Поэтому совсем не удивительно, что в период своего расцвета Империя Маурьев (Древняя Индия - III век до н.э.) включала в свой состав вассальные княжества, обязанные выплатой дани и военной помощи, республиканские государства-общины (ганы и сангхи) и родоплеменные объединения.
Но и данный подход нуждается в некоторой корректировке. Связано это с тем, что имперской государственности присущи специфические признаки, которые необходимо исследовать на основе диалектического единства.
Во-первых, империи обладают громадными территориями, не только повышающими военную безопасность страны и дающими простор сельскому хозяйству, но и создающими дополнительные возможности для развития транснациональных транспортных коридоров, а также благоприятствующими суверенному осуществлению мероприятий по охране окружающей среды. Более того, рост мирового населения с увеличивающимся антропогенным воздействием человечества на природу придает особо важное значение территориальному фактору в определении силы и влияния государства, имеющего хорошие климатические условия, чистую воду, богатые недра и т.д. для обеспечения потребностей своих граждан. Достаточно привести примеры Ассирийской державы, Римской империи, Византии и т.д., которые вели постоянную борьбу за человеческие (рабов) и природные ресурсы (плодородные земли, полноводные реки и т.д.).
Во-вторых, политико-территориальные единицы, входящие в состав империи (автономии, протектораты, сатрапии, провинции и т.д.), обладают различным правовым статусом, определяющим степень самоуправления населения данных регионов. Так, уже в VШ-VII вв. до н.э. Великая Ассирия была разделена на провинции - органические части государства (города и области Сирии, Малой Азии, ряд халдейских и арамейских княжеств и др.), которые управлялись ассирийскими наместниками, имевшими в своем распоряжении военные гарнизоны. Как правило, главы административных частей государства назначались из числа придворных евнухов, потому что они не могли основать собственных династий. На некоторых территориях сохранялись зависимые царства, платившие дань центральным властям. В таком положении находились города Финикии, Иудеи, Моав, Эдом, Табал, Манна. Ряд государств состояли в вассальной зависимости: Лидия, Урарту, Мидия, Элам и княжества Северной Аравии. Особое положение занимал завоеванный Египет: его разделили на 20 небольших частей, возглавляемых местными правителями: царями, номархами и жрецами.
Аналогичная система управления существовала в Персидской империи. В ее составе Дарий I (около 515 г. до н.э.) выделил сатрапии, управляемые гражданскими администраторами, имевшими право чеканить серебряную монету.
Кроме того, местные цари, потеряв политическую независимость, номинально руководили финикийскими городами, Киликией, арабами, колхами и эфиопами.
Наряду с общим языком (аромейским), в делопроизводстве допускалось использование местных наречий, например, в Персии - эламейского.
Наиболее стройную, иерархически выверенную систему политического господства над подвластными странами организовал Древний Рим, разделенный в VI веке до н.э. на территориальные округа - трибы (4 городских и 17 сельских). Во главе каждой из них стоял выборный; его главная обязанность заключалась в сборе податей и налогов. В народных собраниях, которые стали созываться по трибам (трибутные комиции), округа имели по одному голосу.
Кроме того, в Римскую империю входили многочисленные иностранные политические союзы, обладающие различной степенью самостоятельности.
Так, народы, непосредственно включенные в состав квиритской державы (например, свободные жители Апенинского полуострова в I в. до н.э.), получали права римских граждан в полном объеме и приписывались к соответствующим трибам города Рима.
Значительное число иностранных муниципальных общин, обладая внутренней автономией, находилось под надзором присылаемых из Рима должностных лиц (преторов), обязанных привлекать местное население к военной службе в составе специальных воинских контингентов.
Особые политико-правовые отношения устанавливались между Римом и союзными (федеральными) общинами, которые пользовались административной самостоятельностью, сохраняли собственное гражданство, но в вопросах внешней политики - полностью подчинялись имперской власти.
Государства, племена и народы, сдавшиеся на милость Риму либо оказавшие ожесточенное сопротивление его господству, полностью утрачивали всякую самостоятельность. Фактически на завоеванных территориях устанавливался режим военной оккупации. Все жители покоренных стран рассматривались как военнопленные и обращались в рабство. Захваченные земли включались в государственный фонд и подлежали разделу между римскими гражданами. Аннексированные районы становились римскими провинциями: императорскими или сенатскими. Первые управлялись делегатами принцепса, осуществляющими военную и гражданскую власть с помощью собственного совета и канцелярии, а вторые - назначаемыми сенатом проконсулами и пропреторами, избиравшимися из сенаторов по жребию и находившимися в двойном подчинении - сената и принцепса. Постепенно, к III в. н.э. власть императоров распространилась на все провинции, вследствие чего их деление на две категории исчезло.
В 285 году н.э. император Диоклетиан назначил себе соправителя - цезаря - и разделил империю на две части: Западную и Восточную. В свою очередь, каждый из цезарей выбрал еще по одному соправителю. В результате возникла тетрархия, состоящая из четырех частей, включающих 100 провинций. Рим был выделен в особую сотую провинцию, но он перестал быть столицей империи. Его место на западе занял Медиолан (Милан), а на востоке Никомедия (позже Равенна), затем Константинополь (Византий).
В IV веке н.э. тетрархия была упразднена, но в каждой из двух частей империи сохранили по две префектуры во главе с префектами, обладавшими гражданской властью. Вооруженные силы в префектурах подчинялись военным магистратам - двум начальникам пехоты и двум начальникам конницы. Префектуры делились на диоцезы (6 в западной части империи и 7 в восточной), возглавляемые викариями; диоцезы состояли из провинций, управляемых ректорами; а провинции включали в себя округа с собственной администрацией.
Преемница Римской империи - Византия в IV-VII вв. н.э. полностью скопировала позднеримскую систему управления подвластными территориями, и только в VII в. “второй Рим” перешел к новому администрированию своих земель. Так, возникли военные округа - фемы, которые были гораздо крупнее старых провинций. Возглавлялись они стратегами, объединявшими в своих руках всю полноту военной и гражданской властей.
Соперник Константинополя - Арабский халифат, практически придерживался такой же схемы государственного устройства. Ведь мусульманская империя делилась на провинции, управляемые военными наместниками - эмирами, назначаемыми халифом и ответственными перед ним. Иногда эмираты управлялись бывшими правителями: царями, вождями и т.д., которые имели собственных помощников - наибов.
Нередко мелкие административные подразделения в халифате (города и селения) возглавлялись руководителями местных религиозных общин - старшинами (шейхами).
Третий признак имперской государственности заключается в том, что все империи образуются вокруг особого национально-территориального ядра. Ярким примером такой структуры являются колониальные державы, где имеются метрополия, доминионы и подвластные провинции.
Н.М. Коркунов выделял английскую и французскую колониальные системы. Отличие их состоит в том, что британские колонии не участвуют в общих политических выборах. Но зато доминионы имеют свое особое управление; а французские колонии лишены самостоятельности, хотя посылают депутатов в общий парламент.
Кроме того, английскому монарху принадлежали коронные колонии (Crown colonies): из 40 - их было 22 в частности: Кипр, Гибралтар, Гельголанд, Мальта, Фолклендские острова, Гвиана, Золотой Берег, Лаос, Маврициус, Св. Елена, Сьера-Леоне, Аден, Гонг-Конг, Индия, Лабуан и Фиджи, - которые напрямую управлялись английской администрацией.
В противовес им доминионы обладали народным представительством с ответственной перед ним исполнительной властью (Канада, Ньюфаундленд, Капланд, Новый Южный Уэльс, Новая Зеландия, Кинсленд, Южная Австралия, Тасмания и Виктория).
В-четвертых, существование империи невозможно без главенствующего народа в государстве. Именно “многочисленная и доминирующая этническая сердцевина позволяла Китаю периодически восстанавливать свою империю”, - пишет З. Бжезинский, - потому что “Китай - Небесная империя - рассматривался как центр Вселенной, за пределами которого жили только варвары. Быть китайцем означало быть культурным, и по этой причине остальной мир должен был относиться к Китаю с данным почтением”. То же самое можно сказать о Британской империи, в которой к 1914 году лишь несколько тысяч британских военных и гражданских служащих контролировали 11 млн квадратных миль и почти 400 млн небританцев. Не является исключением в этом списке пример Древнего Рима, потому что в классический период его существования (I в. до н.э. - I в. н.э.) полный спектр политических прав предоставлялся лишь гражданам, в отличие от латинов, пилигримов и вольноотпущенников.
В-пятых, только империи принадлежит верховная государственная власть на всей ее территории. По свидетельству средневековых путешественников П. Карпини и Г. Рубрука, хан Золотой орды имел высшую власть над всеми подвластными землями, включая вассалов, которые получали владетельные права лишь из его рук, вследствие чего князья Северо-Восточной Руси (в XIII-XIV вв.) регулярно посещали татарского владыку. Британская империя следовала тем же “курсом”, распространяя прежде всего политическое владычество английского государства в лице английской администрации на покоренные и зависимые страны.
В-шестых, народ - создатель имперской государственности - обладает особым имперским правосознанием, которое характеризуется рядом специфических признаков.
1. Имперское правосознание носит четко выраженный мессианский характер, т.е. оно всегда направлено на экспансию государственной идеологии в другие страны. “Мировые империи сознают себя призванными в известный момент всемирной истории вместить весь мировой смысл”. Так, Римская империя противопоставляла варварству - цивилизацию; Испанская империя боролась с язычниками Южной и Центральной Америки, искореняла еретиков Европы, распространяя влияние католицизма; Арабский Халифат провозглашал главной задачей своего существования - борьбу с неверными, не признающими Аллаха и пророка его - Мухаммеда и т.д. По мнению З. Бжезинского, “высокий статус римского гражданина, в итоге предоставлявшийся и лицам неримского происхождения, был выражением культурного превосходства, которое оправдывало чувство “особой миссии” империи. Эта реальность не только узаконивала римское правление, но и склоняла тех, кто подчинялся Риму, к ассимиляции и включению в имперскую структуру. Таким образом, культурное превосходство, которое воспринималось правителями как нечто само собой разумеющееся и которое признавалось порабощенными, укрепляло имперскую власть”. Оценивая исторический дух германского народа, А. Меллер ван ден Брук полагал, что “во времена Первого рейха нам было присуще сильное ценностное сознание. С Рейхом были связаны средневековые представления об особом западном предназначении, возлагавшем на немецкую нацию миссию христианского и имперского воплощения. Это был Рейх ради Рейха. Мы унаследовали от него отважное и высокомерное самосознание”.
2. Имперское правосознание основывается на вере в вечность существования имперского государства. Д. Брайс пишет, что “империя итальянского города в продолжение четырнадцати поколений обнимала все самые богатые и населенные страны цивилизованного мира и положила столь прочные основания своей власти, что им, казалось, суждено было существовать вечно”.
3. Поэтому имперское правосознание представляет собой совокупность взглядов, представлений, чувств, знаний и переживаний, мотивирующих веру в вечность существования империи, ее мессианское предназначение, силу и могущество политической, экономической, правовой и военной инфраструктуры своего отечества, что является источником протекционистских настроений граждан империи по отношению к другим государствам и народам.
Таким образом, под империей следует понимать исторически сложившуюся сложную форму государственного единства, занимающего огромную территорию, состоящую из политико-территориальных единиц (провинций, автономий, протекторатов и т.д.), обладающих разным правовым статусом и подчиняющихся единой верховной власти, осуществляемой в рамках и на основе имперского правосознания государственно-образующего народа.
История знает множество примеров монархических империй: Германская империя, Российская империя, Византийская империя, Британская империя и т.д. Как правило, их образование проходило не сиюминутно, а занимало значительный промежуток времени. Так, Союзный акт 1815 года стал основой для создания нового немецкого государственного объединения - Германского союза, представлявшего, по сути, конфедерацию, в которой отсутствовали центральные органы исполнительной власти и управления. Союзный сейм состоял из чиновников, назначаемых правительствами отдельных германских государств, не имеющих самостоятельных полномочий, призванных действовать только с согласия органов, представителями которых они являлись. В 1815 году Германский союз включал 41 государство, а в 1866 году - 35 государств, отличающихся исключительной пестротой государственных форм. В союз входили одна империя (Австрия), пять королевств (Пруссия, Саксония, Бавария, Ганновер, Вюртемберг), герцогства и княжества, а также четыре города с республиканским правлением. Как и в прежние времена, это германское объединение имело в своем составе территории, находившиеся под иностранным суверенитетом - короля Англии (до 1837 года), короля Дании (до 1866 года), короля Голландии (до 1864 года), Великого герцога Люксембургского. В то же время ряд земель Австрийской империи (Венгрия, Словения, Далмация, Истрия и др.) и Прусского королевства (Восточная и Западная Пруссия, Познань) полностью исключались из союзной юрисдикции.
В 1866 году Германский союз был реформирован в Северо-Германский Союз, исключавший Австрию из своего состава. Во главе его стал Президент - Прусский Король, который обладал всей полнотой исполнительной власти в союзе и назначал ответственного перед ним союзного канцлера.
После принятия Конституции Германской империи 1872 года ее субъектами стали 25 земель: 22 монархии (среди них 4 королевства - Пруссия, Бавария, Саксония, Вюртемберг, 18 герцогств и графств) и 3 “вольных города”: Любек, Бремен, Гамбург - с республиканским устройством. Только Прусский король мог стать германским императором.
Анализируя теоретические проблемы отечественной формы государственного устройства, И.А. Иванников отмечает, что Российская империя имела самое сложное государственное устройство, гармонично сочетающее унитарные, автономные и протекторальные начала.
Вместе с тем исследуя, основания вхождения различных территорий в ее состав, Н.М. Коркунов писал: “Протекторат есть основанное на договоре подчинение одного государства другому, под условием сохранения и защиты в нем государственной самостоятельной власти”.
От вассальных отношений протекторат отличается тем, что при нем только господствующее государство обязуется оказывать поддержку правительству подчиненного государства, между тем как вассальные правительства сами обязаны поддерживать своего сюзерена.
По мнению Н.М. Коркунова, Финляндия являлась инкорпорированной провинцией в составе Российской империи, а Хива и Бухара особой формой протектората. В отличие от них Царство Польское представляло типичную автономию в составе Русского государства.
С этой позицией можно согласиться лишь отчасти, т.к. правовой статус Финляндии в составе России весьма спорен, ибо она пользовалась правами автономии. Это подтверждается содержанием ст. 2 Основных Законов Российской империи, гласящих, что “Великое Княжество Финляндское, составляя неразделенную часть государства Российского, во внутренних своих делах управляется особыми установлениями на основании особого законодательства”, а также ст. 26, подтверждающей единство финского и российского престолов.
В целом, Российская империя обеспечивала спокойствие многим народам на огромном евразийском пространстве, гарантируя мирный труд и защиту от военных претензий соседей. Более того, по замечанию О.В. Платонова, многие окраины огромной державы жили за счет центра и щедрости русского народа, т.к. имели доступ ко всем его богатствам, получая бесплатную военную помощь, именно поэтому сегодня существуют такие государства, как Грузия, Армения, Азербайджан, Молдавия, Литва, Латвия и Эстония, народам которых грозило полное истребление со стороны Османской империи, претендующей на земли Закавказья, Причерноморья и Приднестровья, либо Германии, стремящейся колонизировать Прибалтику.
В России не было “.эксплуатации национальных меньшинств в пользу русского народа. Никаких следов порабощения финских племен времен освоения волжско-окского междуречья. На Кавказе лилась русская кровь, но миллионерами и министрами становились Лианозовы, Манташевы, Гукасовы, Лорис-Меликовы - и даже Сталины, Ордженикидзе и Берии”. В результате этого “центр русской государственности оказался беднее всех своих “колоний”. Но оказался крепче. Рим и Лондон богатели за счет ограбления своих колоний, а в Российской империи этого не было”. Так, в 1914 году русские (великороссы, белорусы и малороссы) составляя около 68% от всего населения империи, обеспечивали прирост армии до 76%. Кроме того, в конце XVIII века славянское население российского государство с души мужского пола платило от 2 до 4 рублей налога, в то время как инородцы - 40 копеек.
Парадоксально, но, рассматривая исторический генезис единоличной власти российских государей, лидер КПРФ Г.А. Зюганов повторил смысл идеи белоэмигранта И.Л. Солоневича о том, что: “Империя - исторически и геополитически обусловленная форма развития Российского государства”.
Следовательно, необходимо взять на вооружение многие положительные черты имперского государственного устройства, которые были в прошлом и могут стать “фундаментом” нового могущества России, такие как протекторат, автономия и унитаризм при отказе от дробления страны на самостоятельные, зачастую враждебные русскому народу национальные анклавы, становящиеся питательной средой экстремизма и терроризма. Применение традиционных форм территориальной организации власти позволит избежать Российской Федерации участи СССР. Ведь самая ужасная угроза для России заключается в потере исконных земель нашего отечества (Белоруссии и Украины), то есть физической силы. В отличие от Московских государей и Петербургских Императоров, постсоветская политическая элита РФ не заинтересована в расширении государства, а следовательно, в укреплении его прочности. Кроме того, “царское правительство, - отмечал О.И. Чистяков, - не допускало возникновения новых государственных образований внутри империи. В основном же порядки на присоединенных территориях оставались обычно теми же, какие существовали и до присоединения”. Поэтому стоит согласиться с А. Дугиным, считающим, что “отказ от имперостроительной функции означает конец существования русского народа как исторической реальности, как цивилизованного явления. Такой отказ есть национальное самоубийство”.
Уния
Одну из сложнейших проблем теории государственного устройства представляет униатская форма государственного единства, присущая исключительно монархиям.
“Уния, - по мнению И.А. Иванникова, - это союз двух и более государств под властью единого главы государства, где субъектами международного права являются эти государства, а не уния”.
Данное определение нуждается в уточнении с ссылкой на то, что такое государственное единство образуется за счет совмещения корон нескольких держав в лице одного венценосца. Такой подход господствовал в дореволюционной российской юриспруденции. По этому поводу Н.М. Коркунов писал: “Уния есть соединение двух государств в силу того, что монархом у них одно и то же лицо, в силу единства личности монарха”. Униями являлись следующие монархии: Польско-Литовская (1386-1669 гг.), Нидерландско-Люксембургская (1815-1890 гг.), а также Австро-Венгерская (1867-1918 гг.) и Датско- Исландская (1918-1944 гг.) и т.д.
Унированные государства остаются вполне независимыми друг от друга, каждое сохраняет свою особую, самостоятельную государственную власть. У них практически нет совместных предметов ведения и полномочий, как у федераций. Все дело ограничивается тем, что власти обоих государств имеют одного и того же главу государства - монарха, который не является правителем унии, а только государем каждой из составляющих ее держав. В своем лице венценосец соединяет несколько суверенных властей, но осуществляет каждую из них через посредство особых органов. Такое единство неизбежно приводит к некоторой общности политической жизни, т.к. один и тот же монарх не может вести с самим собой войны. Поэтому государства, составляющие унию, находятся в мире друг с другом. Они солидарны на международной арене, у них обыкновенно осуществляется союзническое ведение международных отношений и единая организация иностранного представительства, т.е. общие дипломатические агенты, объединенное министерство иностранных дел. К этому может иногда присоединяться совместная военная и финансовая организация.
В теории выделяют личную (персональную) и реальную унии.
“Личной унией называется соединение, основанное на временном единстве монарха, в силу случайного совпадения в его лице прав на престол двух различных государств”, - пишет Н.М. Коркунов.
Такое объединение было, например, между Англией и Ганновером, так как соединение английской и ганноверской корон при четырех Георгах и при Вильгельме IV произошло случайно, ибо порядок престолонаследия в Англии и в Ганновере неодинаков. По ганноверскому законодательству престол не могла занять женщина, поэтому с восшествием на английский трон королевы Виктории гановерская корона перешла к ее дяде и Ганновер отделился от Англии. Такой же личный характер имела уния, сплотившая Голландию и Люксембург, переданный Нассаусскому дому актом Венского конгресса, в качестве вознаграждения за уступку Пруссии княжеств Ассау, Диленбург, Зиген, Гадармар и Диту; который в последующем отделился от Голландии в силу недопустимости по Люксембургскому праву перехода короны к женщине. Личная уния, по своей сущности, представляет собой монархическую конфедерацию.
“Уния реальная предполагает постоянное единство монарха и следовательно одинаковый порядок престолонаследия”. Например, Уния Швеции и Норвегии с 1815 по 1905 год, Австро-Венгрия (с 1867 года).
Примечательно, но Австро-Венгерская монархия имела достаточно развитые органы единого государственного управления: три министерства (министерство двора и иностранных дел, военное министерство и министерство финансов). Законодательное представительство осуществляли совместные делегации депутатов двух парламентов: Австрии и Венгрии. Австро-Венгрия также имела общий австро-венгерский государственный банк и совместное управление Боснией и Герцеговиной.
Кроме того, следует выделить еще один вид унии - земскую, к которой подходит случай, описанный Н.М. Коркуновым, когда в Германии (XVI в.) существовали два великих герцогства: Мекленбург-Шверин и Мекленбург-Стремец, соединенные одним общим сеймом (Ьапдэ1аиде). Такая оригинальная особенность этих государств явилась не результатом объединения двух ранее вполне самостоятельных держав, а, напротив, результатом разделения в 1552 году прежде единого герцогства между двумя сонаследниками. Земские чины воспротивились полному разделению государства и настояли на сохранении общего сейма.
Таким образом, суммируя вышесказанное, следует отметить что:
1) монархическая форма правления оптимально уживается со всеми видами государственного устройства (унитарным, империей, федерацией и унией);
2) монархия и республика не отрицают различные варианты автономий, проявляя гибкость в своей территориальной организации (Дания, Испания, Китай и т.д.);
3) в типологии уний, наряду с реальными и личными, целесообразно выделить земскую, представляющую особый союз монархических государств, объединенных на основе единого парламента, при наличии разных государей;
4) имперская форма государственного устройства в сочетании с монархической формой правления является наиболее приемлемой для России, т.к. она способствует не только ее укреплению и расширению, но и воссоединению русского народа (великороссов, белорусов и малороссов).
§4.4. Форма государственного (политического) режима
Термин “политический режим” появился в 1970-х гг. В юридической литературе отсутствует единый подход к его пониманию. Учение о различии государств или о государственных формах является столь же шатким и не установленным, как и определение понятия государства.
По определению Юридического словаря, политическим режимом “называют понятие, обозначающее систему приёмов, методов, форм, способов осуществления политической власти”. Не существует единой типологии политических режимов. Характер политического режима никогда прямо не указывается в Конституциях государств (не считая весьма распространенных указаний на демократический характер государства), однако почти всегда самым непосредственным образом отражается на их содержании.
Исторические типы государств, как правило, не совпадали с типами политических режимов. Так, в рамках одного и того же типа государства и одной и той же формы правления могли существовать разные политические режимы.
Например, Афинское и Римское государства в Древнем мире были рабовладельческими республиками, но по характеру политических режимов существенно отличались друг от друга. В отличие от рабовладельческой демократии в Афинах, в Римской республике сочетались аристократические и демократические черты, при существенном преобладании первых, обеспечивавших привилегированное положение знатной богатой верхушки рабовладельцев.
Политический режим (от лат. regimen - управление) - способ функционирования политической системы, характерные способы и методы осуществления власти.
При рассмотрении политической системы какого-либо государства или общества не надо ограничиваться лишь официально провозглашенными и действующими в нём институтами и правовыми нормами, конституционными актами, т.е. тем, что “заявляет” о себе само государство.
Существуют значительные различия и противоречия между внешним благополучием государства и его внутренними экономическими, политическими процессами, происходящими за этим фасадом. Для характеристики этих процессов и применяется понятие “политический режим” - система реальных методов властвования в данном государстве.
Всякие изменения, происходящие в сущности государства, прежде всего, отражаются на его режиме, а он влияет на форму правления и форму государственного правле- ния. Именно политический режим определяет политическую атмосферу общества, в отличие от сравнительно устойчивых правовых норм, он подвижен и способен эволюционировать в различных направлениях.
Рассматривая многообразные формы политических режимов, существовавших в прошлом и настоящем, нужно, исходя из современных гуманистических требований к политической науке, руководствуясь принципом, что, человек, индивидуум - “мера всех вещей”, основа общества и общественного благосостояния, рассматривать каждый режим именно по отношению к конкретной личности, её важнейшим правам и свободам.
В современном мире можно говорить о 140-160 режимах, которые незначительно отличаются друг от друга. Основные параметры политического режима могут быть представлены следующим образом:
1) Степень развития гражданского общества.
2) Роль и значение негосударственных политических организаций в политической жизни.
3) Роль в государстве и обществе силовых структур (армия, полиция).
4) Реальная роль закона и функции правоохранительных органов, а также практика толкования и применения ими Конституции и других актов.
5) Степень разделения властей и характер отношений между ними.
6) Степень централизации власти.
7) Механизм формирования представительных учреждений и их функционирование.
В соответствии с этими критериями выделяются два резко отличающихся друг от друга типа политических режимов:
- демократический;
- тоталитарный.
Режим указывает на социальную природу власти: какие группы господствующего класса находятся у власти, на поддержку каких социальных слоев опирается эта власть.
Таким образом, можно сформулировать следующее определение: политический режим - это методы осуществления политической власти, итоговое политическое состояние в обществе, которое складывается в результате взаимодействия и противоборства различных политических сил, функционирования всех политических институтов и характеризуется демократизмом или антидемократизмом.
Античный философ Аристотель дает два критерия, по которым можно провести классификацию форм государства:
- по тому, в чьих руках власть;
- по тому, как эта власть используется.
Демократия как строй зародился в Древней Греции, его особенности государственный деятель Афин Перикл охарактеризовал так: “Называется этот строй демократическим, потому что он зиждется не на меньшинстве граждан, а на большинстве их. По отношению к частным интересам законы наши представляют равноправие для всех”. Другими словами, демократия - прежде всего такая система властвования, в которой все слои общества имеют формальные права участия в выборах и управлении и формально равны перед законом.
Демократия (от греч. demos - народ и kratos - власть) - народовластие, означает широкий объем политических и гражданских прав человека, активное участие граждан в формировании и деятельности органов государственной власти, признание воли народа единственным источником государственной власти.
Демократия характеризуется следующими чертами:
1. Источником власти в государстве является народ. Он избирает власть и наделяет ее правом решать любой вопрос опираясь на собственное мнение. Законы страны защищают народ от произвола власти и власть от произвола отдельных людей.
2. Политическая власть носит легитимный характер и осуществляет свои функции в соответствии с принятыми законами. Основной принцип политической жизни демократического общества - “гражданам разрешено все, что не запрещено законом, а представителям власти - только та деятельность, которая предусмотрена соответствующими подзаконными актами”.
3. Разделение властей (отделение друг от друга законодательной, исполнительной и судебной власти). Парламент наделен исключительным правом издавать законы. Исполнительная высшая власть (президент, правительство) имеет право законодательной, бюджетной, кадровой инициативы. Высший судебный орган наделен правом определять соответствие издаваемых законов конституции страны. В условиях демократии три ветви власти уравновешивают друг друга.
4. Право народа влиять на выработку политических решений (путем одобрения или критики в средствах массовой информации, демонстраций или лоббистской деятельности, участия в предвыборных кампаниях). Политическое участие народа в выработке принимаемых решений гарантируется конституцией страны, а также международными правовыми нормами.
5. Политический плюрализм. Возможность образования двух- или многопартийной системы, конкуренция политических партий и их влияние на народ, существование на законных основаниях политической оппозиции, как в парламенте, так и вне его.
6. Высокая степень реализации прав человека. К ним относятся нормы, правила и принципы взаимоотношений государства и граждан.
Демократия должна уметь защитить себя от распространения антидемократических идеологий и их организационных форм. Демократическое государство не должно допускать деятельность политизированных институтов гражданского общества, стремящихся изменить основы конституционного строя неконституционным, насильственным путем. Правовая государственность несовместима с распространением в обществе фашистской, расистской, антисемитской, антиисламской и иных идеологий.
Демократический правовой режим является основой для общения цивилизованных народов, гарантом обеспечения мира и безопасности на Земле. Решение многих глобальных проблем современности возможно только совместными усилиями на основе правовых средств и механизмов.
С одной стороны, демократия - это тип государства и политической системы (в этом она однопорядковая с такими понятиями, как “авторитаризм” и “тоталитаризм”), а в более широком смысле - любая форма государственного устройства, основанная на принципах равноправия её членов, периодичной выборности органов управления и принятии решений по большинству. С другой стороны - это также определённое мировоззрение, идеал, основанный на ценностях свободы, равенства, уважения прав человека и меньшинств, народного суверенитета. К этому понятию тесно примыкают и базирующиеся на этих ценностях социальные движения с широким диапазоном: либеральные, социальные, христианские демократы, новые альтернативные движения и т.д.
Формы демократии
Прямая демократия - система, когда управлением реально воздействуют на избрание управителей и политический курс правительства.
Прямая демократия - непосредственная, т.к. власть осуществляется народом через формы непосредственного волеизъявления без политических посредников.
По Конституции РФ (ч. 3 ст. 3): “Высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы”.
Субъектами прямой демократии выступают: многонациональный народ России в целом, население субъектов РФ и их административно-территориальных единиц (городских, сельских поселений), трудовые коллективы, группы граждан по месту жительства, граждане.
Характерные черты прямой демократии:
- участия граждан в осуществлении народовластия;
- право на участие в волеизъявлении имеют определенные субъекты на основе гражданства, проживания на определенной территории, членства в трудовом коллективе или иных объединениях граждан;
- прямое волеизъявление не опосредуется какими-либо органами, оно оформляется актами прямой демократии.
К положительным сторонам прямой демократии можно отнести то, что она: дает больше возможностей (по сравнению с представительной) для выражения интересов граждан и их участия в политическом процессе; в большей мере обеспечивает полную легитимизацию власти; обеспечивает контроль за политической элитой и т.д.
Недостатки прямой демократии - это отсутствие стойкого желания у большинства населения заниматься данной управленческой деятельностью, сложность и дороговизна проводимых демократических мероприятий, низкая эффективность принимаемых решений вследствие непрофессионализма большинства “правителей” и т.д.
Представительная демократия позволяет осуществлять власть представителям народа - депутатам, другим выборным органам исполнительной и судебной власти, которые признаны выравнивать интересы различных классов, социальных групп, слоев, политических партий и общественных организаций. Таковыми в Российской Федерации являются: на федеральном уровне - Государственная Дума Федерального Собрания РФ, Президент РФ; в субъектах Федерации - парламенты субъектов Федерации и главы субъектов Федерации; на местном уровне - органы местного самоуправления.
Сильная сторона представительной демократии заключается в том, что она дает больше возможностей (по сравнению с прямой) для принятия эффективных решений, поскольку в процессе участвуют, как правило, профессионалы, компетентные лица, специально занимающиеся данной деятельностью; более рационально организует политическую систему.
К недостаткам представительной демократии относятся следующие черты: возможно неограниченное развитие бюрократии и коррупции; отрыв представителей власти от своих избирателей; принятие решений в интересах не большинства граждан и т.п.
Однако в современном демократическом государстве эти две формы призваны, прежде всего, дополнять друг друга - для обеспечения демократических форм правления и политического режима. Сочетание представительной и непосредственной демократии является высшим проявлением полновластия народа. Прямая демократия обеспечивает наиболее полное участие масс в управлении страной, дополняет постоянно действующую централизованную представительную систему.
Они тесно переплетены друг с другом уже потому, что сами выборы представительных органов являются формой прямого осуществления власти народом. Из такого понимания исходит Конституция РФ 1993 г. (ст. 3 ч. 3) “Высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы”.
По классическому определению В.И. Ленина, диктатура - это господство одной части общества над другой и его осуществление (господства) при помощи насилия.
В оценке исторической роли диктатуры, предполагаемой её полезности и оправданности, нужно исходить из таких критериев, как:
- объем власти диктатора;
- степень централизации власти.
В этом смысле диктатура неоднородна, её можно разделить на 2 группы: авторитарные и тоталитарные режимы.
Смысл тоталитаризма обосновал идеолог итальянского фашизма Дж. Джентиле, который призвал к тотальному подчинению человека государству и растворению индивида в политической истории, поскольку все человеческое и духовное теряет ценность вне государства. В политический лексикон этот термин вошел после речи Б. Муссолини в 1925 г., в которой он использует само понятие “тоталитарное государство”. В дальнейшем оппоненты фашизма употребляют этот термин в негативном смысле - как противоположность демократии.
Первоначально под тоталитаризмом понимали фашистский режим в Италии и национал-социалистическое движение в Германии, но после публикации в газете “Таймс” (1929 г.) этот термин стали применять и к политическому режиму в СССР.
Тоталитаризм отличается предельной концентрацией власти и полным контролем всех сфер жизни (экономика, культура, наука, государственная идеология), является логически абсолютной завершением идеи власти и воплощением всех принципов диктатуры. Авторитаризм более умерен, он запрещает и преследует только политическую оппозицию, но сохраняет автономию личности и общества во вне политической сфере, как правило, не вмешивается в частную жизнь, что особенно важно для полноценной хозяйственной и культурной деятельности.
Тоталитаризм как определенный политический режим, а в более широком смысле - специфический и экономический строй - феномен именно XX века. Но это не означает, что он появился недавно, тоталитарные идеи возникли уже в глубокой древности, по крайней мере, одновременно с гуманистическими и демократическими идеалами.
Его концепция - это разновидность коллективистской демократии, при которой добровольно объединившиеся граждане создают совершенное государство, для защиты своих интересов, причём именно благодаря государству, а не иначе. Из отдельных, несовершенных частей появляется “политическое тело”, в котором личность, индивид полностью растворяется, поручая свои проблемы и интересы государству. Частный интерес имеет значение лишь постольку, поскольку он согласуется с общим государственным интересом. Лишь государство обладает абсолютным суверенитетом, в случае же неподчинения граждан оно имеет право принудить их силой и тем самым “сделать свободным”, так как свобода проявляется в соответствии с общей волей.
Вершина пирамиды тоталитарной власти представлена харизматической фигурой вождя (фюрера - Германия, дуче - Италия, лидера партии - СССР, КНДР). Действия вождя и партийная догма не подлежат критике. Например, во всех школах Италии висел портрет Б. Муссолини с надписью “Муссолини всегда прав”.
Тоталитаризм (от лат. totalis - весь, целый, полный) - политический режим, характеризующийся полным контролем государства во главе с правящей партией над всеми общественными сферами и частной жизнью индивида.
Отличительные черты власти в таком государстве:
- нетерпимость к любому инакомыслию;
- стремление политически или даже физически уничтожить несогласных либо их насильственно перевоспитать в духе правильного учения; все остальные идеи, плюрализм рассматриваются как заблуждение или сознательная ложь;
- присуще стремление к “математически безошибочному всеобщему счастью”. В этом проявился разрыв с рационализмом и переход на догматические позиции; часто сами вожди становятся заложниками собственных догм.
Тоталитаризм не возникает случайно: даже будучи своеобразной аномалией, он имеет свои социальные предпосылки и причины. К важнейшим из них относятся:
1) Индустриальное общество, усложнение общественных связей и взаимозависимости.
2) Нарастание рационализма и организованности в жизни общества, новые возможности для манипулирования общественным сознанием (радио, телевидение, средства связи, СМИ и т.д.).
3) Появление монополий и их срастания с государством (тоталитаризм - высшая их ступень, всеобъемлющая монополия).
4) Этатизация общества, усиление в общественном сознании культа государства (здесь сказалось влияние двух мировых войн, когда резко усилилось государственное вмешательство в экономику и общественную жизнь), распространение коллективистских взглядов.
5) Массовая эмоциональная уверенность в возможности быстрого улучшения жизни с помощью планирования и рациональных преобразований.
6) Массовая психологическая неудовлетворённость отчуждением личности при капитализме, её незащищенностью и одиночеством. Тоталитарные движения дают иллюзию приобщения к “вечным ценностям” (классу, нации, государству, величественной сакральной власти).
7) Острые социально-экономические кризисы ведут к маргинализации общества, появлению многочисленных люмпенских и полулюмпенских слоев, особо восприимчивых к тоталитарной идеологии и склонных к политическому радикализму.
Тоталитаризм опирается на определенный тип сознания и психологию “массового человека”, что нашло отражение в социально-психологической причине тоталитаризма. Кризисы и войны первой трети ХХ в. породили у целых групп населения чувство потерянности и страха за свою безопасность, что нашло выход в специфическом психологическом феномене, который получил название “бегство от свободы”.
Другими словами, это бегство масс от ответственности, сопровождающееся поиском вождей, способных восстановить гарантии личной безопасности, порядок и разрушенные социальные связи. Страх перед хаосом и анархией, распадом традиционных связей, которые наблюдаются в период острых кризисов и революционных преобразований, лежит в основе поиска вождей, способных “железной рукой” восстановить общественную стабильность.
Культ вождей, который имеет место при тоталитаризме, также может быть объяснен психологией “массы”. “Масса” не просто хочет подчиняться сильному лидеру, но сама возвышает этих лидеров. Через подобную связь с вождями “масса” ощущает себя главным субъектом истории. Причина любви “масс” к тоталитарным вождям заключалась в том, что биография вождя отражает в себя биографию “масс” этой эпохи: неудачи в профессиональной и социальной жизни, несчастья в личной жизни и т.д. Поэтому величие вождей воспринималось “массами” как собственное возвышение. Имел место и миф о вождях-героях, активно внедряемый в сознание народа всеми средствами пропаганды (пример И.В. Сталина).
Тоталитарный режим традиционно делят на три формы:
1. “Левая” форма. Леворадикальный (коммунистический) тоталитаризм утвердился в СССР (классическая модель - период сталинизма с середины 20-х до середины 50-х гг.), в странах Восточной Европы и Азии, на Кубе. Наиболее яркий пример тоталитаризма в Азии - Китай периода политики “большого скачка” и “культурной революции” (50-е - середина 70-х гг.), когда во главе руководства страны стоял Мао Цзэдун.
2. “Правая” форма. Правый, или праворадикальный, режим получил развитие в Италии с 1922 г. и в Германии с 1933 г. после прихода к власти А. Гитлера.
Две эти формы тоталитаризма различаются характером идеологий (фашизм, национал-социализм, коммунизм), в том числе целями, которые ставят перед массами партии-гегемоны: достижение “народного капитализма” и завоевание мирового господства либо построение коммунистического общества и мировая революция. Есть и другое отличие - левый тоталитаризм был более “достроен”: партия обладала монополией не только на политическую, но и на экономическую власть, что проявилось в полной или частичной ликвидации частной собственности, сосредоточении в руках государства основных средств производства, ликвидации рынка. В праворадикальных режимах сохранилась свобода предпринимательства, однако это не исключало прямого государственного вмешательства в экономическую сферу, подчинения ее задачам военного производства, централизованного распределения рабочей силы.
3. Теократическая форма тоталитаризма (пример: в Иране периода правления исламского лидера аятоллы Хомейни (1979-1989 гг.), и в режиме, установленном талибами в Афганистане).
Спектр политических режимов современного мира раскрывается в таких понятиях, как демократия, авторитаризм и тоталитаризм. При определении сущности режима акцент делается на противопоставлении государства, с одной стороны, и гражданского общества - с другой. Характер взаимоотношений определяется силой либо слабостью гражданского общества.
В условиях демократии общество имеет рычаги влияния на власть вплоть до ее замены на очередных выборах.
В недемократических режимах государство контролирует и регламентирует гражданское общество полностью (тоталитаризм) или частично (авторитаризм).
Большинство политологов трактует тоталитаризм как слияние государства с гражданским обществом, что практически ставит под сомнение саму возможность существования последнего.
Типология политических режимов определяется не только социальными факторами соответствующего государства, но и нравственными, моральными, мировоззренческими устоями общества. Так, более широкая и разнообразная нравственная природа демократического режима предполагает признание таких общегуманистических ценностей, как свобода совести, убеждений, слова, политический плюрализм и т.д.
Нравственная природа тоталитарного режима - это, наоборот, навязываемая сверху единообразная идеология, подавляющая духовную и культурную самостоятельность личности и плюрализм мнений, безраздельно господствующая над обществом и правом.
Авторитарный режим - это система правления, при которой власть осуществляется одним конкретным лицом при минимальном участии народа. Это одна из форм политической диктатуры. В роли диктатора выступает индивидуальный политический деятель из элитарной среды или правящая элитарная группа. Если эти лицом является королевская семья, авторитарный режим называется абсолютной монархией.
Авторитаризм - политический режим, смысл правления при котором заключается в концентрации власти в руках одного или нескольких лидеров, не уделяющих внимания достижению общественного согласия относительно легитимности их власти.
Сохраняются такие режимы с помощью аппарата принуждения и насилия армии. В отличие от демократического режима власти, где репрессивный аппарат действует в рамках закона, в авторитарном государстве средства насилия, наоборот, реализуются вне рамок правового регулирования.
Власть, подчинение и порядок ценятся при авторитарном режиме правления больше, чем свобода, согласие и участие в политической жизни народа. В таких условиях рядовые граждане вынуждены повиноваться законам, платить налоги без личного участия в их обсуждении.
Существующие в авторитарных государствах для ширмы демократические институты реальной силы в обществе не имеют. Легализуется политическая монополия одной партии, поддерживающей режим. При этом режиме исключается деятельность других политических партий и общественных организаций. Отрицаются принципы конституционности и законности. Игнорируется разделение властей. Происходит строгая централизация всей государственной власти. Главой государства и правительства пожизненно становится лидер правящей авторитарной партии. Вождизм превращается в официальный государственный принцип. Теория и практика авторитарного правления были выражены в афоризме “Государство - это я”, высказанном Людовиком XIV.
Тоталитаризм иногда рассматривается как крайняя форма авторитарного режима. Но наличие ряда общих черт (произвол лидеров, значительный репрессивный аппарат, ограничение прав человека, использование силы при разрешении конфликтных ситуаций, отсутствие реального разделения властей, формально свободный характер выборов в законодательные органы, отсутствие альтернативности выбора) не дает оснований для их отождествления:
1)
а) При авторитаризме - ограниченный плюрализм. Правящая власть в определенных пределах допускает инакомыслие и подконтрольную оппозицию.
б) При тоталитаризме партия-гегемон запрещает все элементы общественнополитического плюрализма, оппозиционные партии и движения.
2)
а) При авторитаризме может отсутствовать внятная, детально разработанная идеологическая программа.
б) При тоталитаризме идеологии отводится особая роль. Идеология заставляет признавать режим законным, действующим якобы от лица народа и даёт возможность власти под прикрытием идеологических лозунгов “поднимать народ” на выполнение нужных режиму задач (пример: идеология индустриализации СССР).
3)
а) При авторитаризме нет необходимости придания власти “законного статуса” и поддержки народных масс. Авторитаризм существует как независимая от народа система.
б) Тоталитарная власть опирается на широкую поддержку народа. Для такого режима характерен культ вождя партии, который в глазах народа обладает харизмой, ему приписываются сверхъестественные свойства: непогрешимость, мудрость. Авторитарный режим не стремится к тотальному контролю за всеми сферами жизни, сохраняет автономность личности и общества в неполитических сферах, допуская, как правило, свободные рыночные отношения в экономике, поощряя частное предпринимательство.
Авторитаризм может существовать в самых разнообразных формах. В историческом прошлом он выступал в форме древних тираний, деспотий, абсолютных монархий и различных аристократических режимов.
Хотя авторитаризм часто является реакцией на внутреннюю нестабильность общества, сам он потенциально нестабилен.
Это связано с рядом причин:
- отсутствие массовой поддержки и четко выраженного источника легитимности власти;
- попытка держать общество в установленных властью рамках вызывает ответную реакцию демократической оппозиции;
- нерешенность таких социальных проблем, как голод, абсолютная бедность населения. Например, в некоторых странах Юго-Восточной Азии и Африки отсутствуют элементарные социальные программы (в том числе и пенсионные);
- углубление социального расслоения между богатыми и бедными, которое в ряде стран выступает обратной стороной быстрого экономического роста.
Наряду с внутренним напряжением, авторитаризм может утвердиться как ответ на внешнюю (реальную или мнимую) угрозу: возможность военных конфликтов, потери независимости. Одновременно авторитаризм может вырастать из политической пассивности народа, архаической политической культуры, из привычки “повиновения” власти.
Так же как и у демократии, у авторитаризма существуют различные формы: выделяют однопартийные и многопартийные, президентские и парламентские, традиционные и мобилизационные (временный характер, действует до преодоления кризиса в государстве) формы авторитаризма. Но есть и своеобразный симбиоз авторитаризма и демократизма:
- “диктабланда” - режим, в котором произошла некоторая либерализация, но без последующей демократизации. Хотя населению предоставлены определенные права, оно не вовлечено в политическую жизнь, нет развитого гражданского общества;
- “демократура” - имеются элементы демократии (многопартийность, альтернативные выборы), но отсутствует либерализация. Элементы демократии носят формальный характер, а выборы призваны гарантировать победу правящей партии;
- “делегативная” - предполагает установление сильной исполнительной власти во главе с президентом. Избиратели - делегируют право принимать важнейшие решения не законодательному органу, а президенту.
Таким образом, современные авторитарные режимы могут иметь ряд черт переходного режима - занимать промежуточное положение между демократией и тоталитаризмом. Они обладают большими шансами, нежели тоталитаризм, для перехода к демократии. Здесь существует потенциал для политической самоорганизации гражданского общества, т.к. уже проявляются независимые от государства экономические интересы, на базе которых могут сформироваться политические интересы. При переходе от тоталитаризма к демократии необходимы не только политические реформы, но и комплексная экономическая реформа, требующая создания институтов рыночной экономики, реформы собственности и формирования на этой основе новых социальных слоев.